— Вон тот, рыжий, — показал мне мальчуган, — все три охоты выдержал.
— Я думал, котов бьют до последнего.
— Нет, время охоты — полчаса. Выживших собирают и оставляют для следующей охоты. Ну просто дорого выходит — новых ловить или покупать…
— Понятно.
Рыжий котяра двигался медленно и даже лениво, но каждый раз ловко уходил из-под выстрела. Однако ж и он вскоре попал в переделку: сразу трое охотников зажали зверька в угол, рыжик заметался, вскочил на ближайший ящик, разогнался и прыгнул. Прыжок был неожиданный и высокий; кот царапал когтями верхушку забора в метре от меня. Я наклонился и подхватил его. Кот орал и рвался за забор; потом понял, что из моих рук не выбраться, и стал жалобно мяукать.
— Ура! — крикнул мой сосед-мальчуган. — Бросайте его вниз!.
— Но… — пробормотал я.
— Кидай, мужик, твою мать! — крикнули мне охотники, которые ждали у забора с воздушками на изготовку.
— Но я…
— Мяу, — сказал рыжик.
— Сам ты «мяу»! — разозлился я и скинул кота охотникам.
Зверек упал не совсем удачно и, кажется, подвернул лапу; сделал два или три шага к ящикам, но охотники быстро сориентировались и выстрелили одновременно; пули отбросили котяру к стене, забрызгав ее красным; рыжик дернулся пару раз, плюнул кровью и издох.
— Я попал! — крикнул один из охотников.
— Хрен тебе — попал я!
— Мой папа попал! Мой папа! — надрывался рядом со мной пацан.
А я подумал, что не нарушил данное самому себе обещание исправиться. Кот сам виноват. Надо было молчать.
Я возвращался на свой этаж, как обычно, пешком. Глядел на ступеньки и считал их. На пол-этажа приходилось десять ступенек.
На площадке между десятым и одиннадцатым меня окликнул знакомый голос:
— Кирилл, всегда хотела спросить: почему вы не пользуетесь лифтом?
Наташа. Девушка, что живет этажом ниже. Ее я ненавижу за постоянный скрип матраца, но теперь прощаю, потому что решил измениться.
Наташа, как всегда, стояла, закинув ногу за ногу, на площадке между этажами и курила. Сейчас на ней был красный халат из батиста; из-под халата выглядывали спортивные синтетические штаны и застиранная, с жирными пятнами оранжевая маечка. Волосы Наташа собрала в хвост на затылке. Глаза у нее были усталые — кожа вокруг них потемнела, но улыбка оставалась веселой и белозубой.
Желание напиться мелькнуло в самых глубинах мозга и тут же растворилось, заблудившись в синоптических связях.
Я меняюсь в обратную сторону. Напиваться не надо.
Надо возлюбить ближнего.
После прогулки по свежевыпавшему снегу, а также часового блуждания вокруг дома и случая с котом я чувствовал себя новым, посвежевшим, а значит, лишенным старых предрассудков. Пускай эта шлюха трахается со всеми подряд — я ее возлюблю. Как ближнего.
— Не знаю, — приветливо улыбнулся я, останавливаясь. — Поддерживаю форму, наверное. Раз спортом не занимаюсь, то хотя бы так.
— Это вы хорошо придумали, — сказала Наташа и легонько притронулась к шрамику над бровью: не почесала, а именно притронулась. Как бы намекая на прошлое: на кусочек скотча крест-накрест, который был хорошо виден на порновидео.
— А вы занимаетесь спортом? — вежливо спросил я.
— Нет. — Она помотала головой.
— Странно. Мне казалось, у вас есть тренажер; что именно он скрипит каждый вечер, как раз тогда, когда я ложусь спать.
Наташа прищурила глаза и посмотрела на меня внимательно.
— С Новым годом вас, Наташа! — спохватился я. — Вы извините, сразу не поздравил: не сообразил просто… мысли скачут после вчерашнего.
— Да что вы! Бросьте извиняться, я ведь сама такая же. С Новым годом, Кирилл! Что вы там говорили про тренажер?
— Забудем. — Я улыбнулся.
Обменявшись новогодними поздравлениями, мы замолчали. Притихли, с притворной любознательностью разглядывая стены и потолок. Неловкость усиливалась из-за того, что у Наташи была сигарета, и она курила — то есть как бы была занята, у меня же сигареты не имелось — последнюю выкурил на улице, а другого занятия найти не мог по причине всегдашнего утреннего скудоумия. Продолжая неловко топтаться на месте, я попробовал подобрать прощальные слова, но не успел вымолвить их. Наташа опередила меня:
— Кирилл, что-то случилось?
— Ы?
— Понимаете… — Она замялась, наклонила слегка голову, выпуская табачный дым в пол. — Вы… дружелюбный когда-то были… поболтать со мной всегда останавливались. Улыбались. Нет, я понимаю, у вас развод приключился… вы уж простите, что напрямую говорю; но ведь даже после развода мы с вами, бывало, болтали. Говорили о том о сем. Очень здорово поболтать с хорошим человеком. Нет, не возражайте — вы правда хороший. Но потом… в какой-то день вас словно выключило: перестали со мной разговаривать и здороваетесь через раз, чаще бурчите что-то невнятное и проходите мимо… я глупости говорю?
Я еще больше захотел, чтобы у меня во рту очутилась сигарета. Как жаль, что курю не так часто, чтобы всегда держать в кармане пачку сигарет.
Наташа смотрела с грустью, будто знала, почему так вышло. Или догадывалась.
— Наташа, — сказал я. — Понимаете…
Сверху с оглушительным грохотом хлопнула дверь, послышалось нетерпеливое то ли сопенье, то ли пыхтенье, а потом дверь хлопнула еще раз, и все стихло.
— Леша буянит, — пробормотал я. — Пойду гляну… А то опять натворит дел. Без меня ему никак. Один я его… спасаю.
Наташа ничего не ответила: кивнула только и затянулась крепче, разом сжигая тонкую сигаретку до самого фильтра.
Я побежал наверх и почти сразу увидел на площадке Колю. Мальчишка стоял возле Лехиной двери неподвижно, похожий на статую; у него, как всегда, слезились глаза. Я протопал мимо пацаненка, подошел к громовской двери и постучал. Тишина. Я постучал громче, а под конец добавил ботинком; с разворота добавил, вспомнив движения кунгфуистов из китайских фильмов. Железная дверь задребезжала, металл загудел протяжно и тоскливо, но дверь не поддалась — надежная, как Великая Китайская стена.
Наконец по ту сторону «Китайской стены» зашаркали тапочками.
— Кто там? — зло выкрикнул Леша, трубно сморкаясь. Тоже мне последний богдыхан.
— Соседи, вот кто. Ты чего Колю на плошадке держишь, чертяка Громов?
— Пошел он! — заорал Громов и добавил кое-что покрепче. Язык у него слегка заплетался, а в некоторых случаях — так и не слегка даже. Понятно было, что вчера (сегодня то есть) в три часа ночи Леша пить не закончил. Наверное, травил организм алкоголем до самого утра, да и тогда не остановился.
— Что случилось-то?
— Расшифровал я фразу его очередную! — крикнул Громов.
— Правда?
— Ничего сложного! Еще парочку фразочек записал, друг под дружкой расположил, и сразу все ясно стало! Некоторые буквы повторялись, и я вычислил какие. Слушай внимательно: из первого слова берем первую букву, из второго — вторую, из третьего — третью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96