Сослуживцы таможенника тайком пытались продать нам очень красивый глиняный сосуд, который они прятали под конторкой. Когда же мы вернулись к машине и открыли ее дверцы, чтобы пограничник в военной форме смог осмотреть наш груз, он стал умолять нас отдать ему две наши драгоценные буханки хлеба. «Мы так обездолены», – причитал он, хотя эти слова никак не вязались с его откормленной физиономией. Уяснив себе всю нелепость ситуации, я, разумеется, отказался. Тогда он стал настаивать, чтобы мы купили у него еще одну порцию южноафриканских рандов. Я отъехал от пропускного пункта слегка сконфуженный, хотя и очень довольный тем, что чиновники оказались не столь мелочными и неподатливыми, как обычно.
Нам предстояло миновать шестьдесят девять километров ужасающей, грязной и размытой дороги, ведущей в Катима-Мулило. Все это напоминало езду по смазанной жиром доске. Попадавшиеся нам по пути машины шли юзом и сползали на обочину, увязая в глине. С серого неба лило не переставая, и трижды мы тоже едва не потеряли управление.
На полпути к нашей цели дорогу преградили несколько увязших в грязи грузовиков. Пришлось остановиться, и вскоре длиннющая шеренга разномастных машин и трейлеров выстроилась позади нас. Я договорился с хозяином легкого грузовика, остановившегося следом за нами, что мы совместными усилиями попытаемся проложить новую колею по целине, в обход загородивших дорогу машин. С помощью других водителей нам удалось кое-как вытолкать грузовик на целину, а затем – на дорогу, миновав таким образом возникшую пробку. Затем мы двинулись дальше, ободряемые энтузиазмом и прощальными гудками менее удачливых водителей. Как непохоже было все это на безводный Макгадикгади, лежащий всего в трехстах пятидесяти километрах к югу отсюда!
Более трех с половиной часов ушло на то, чтобы проехать какие-то сто двадцать километров до Катима-Мулило. На подъезде к нему один из участков дороги оказался особенно неблагополучным. Миновав его, я остановился, чтобы посадить отставшую Джейн, которая перед этим прошла вперед по грязи, определяя проходимость дороги. В это время к машине подошел пожилой негр в поношенной фетровой шляпе с полоской леопардовой шкуры вокруг тульи. Наш разговор состоял из обрывков английского, тсвана, фанакало и зулу. Речь зашла о животных, и я спросил прохожего, есть ли в округе львы. Он решительно покачал головой и указал на юг, из чего следовало заключить, что львы сохранились только по ту сторону реки, в Ботсване. «А как насчет слонов, леопардов, гепардов?» Негр снова сделал отрицательный жест и ткнул пальцем на юг этой столь богатой скотоводческими хозяйствами части Каприви. Негр наверняка упомянул бы о нападении зверей на скот, если бы львы еще оставались здесь.
Этот разговор напомнил мне другой, что произошел у меня накануне с комендантом кемпинга в Чобе. Мы созерцали противоположный берег реки, и я с одобрением отозвался о состоянии местных коров, пасшихся там. Мой пожилой собеседник согласился с моим замечанием и произнес, указывая через реку: «Там место лучше». Я спросил его, почему так, и он продолжал: «Нкомо (коровы) тучные, и там нет тау (львов), чтобы убивать их. Жизнь там лучше».
Вот мнение лишь одного из местных жителей, но оно указывает, насколько здесь сильно предубеждение против львов. Старик стал развивать свою мысль: «Только дикие животные и шатин (девственный буш) есть на моей стороне». Вполне понятно, что, с его точки зрения, местность с изобилием зелени, с толстыми женщинами и тучными коровами, богатая едой и пивом и, разумеется, без львов казалась райским садом. Возможно, я стал бы придерживаться того же мнения, испытав засуху, голод собственного скота и постоянную угрозу со стороны львов, слоняющихся вокруг моего крааля. И я понял, почему мой собеседник смотрит с завистью на Полосу Каприви с ее откормленными коровами.
Наконец мы достигли Катима-Мулило. Город расположен на берегу Замбези, отделяющей его от Замбии; к востоку лежит Зимбабве, а к югу, откуда мы приехали, – Ботсвана. Как только мы оказались в городе, грязная дорога внезапно закончилась, и я увидел справа от себя великолепное поле для гольфа с разноцветными флажками, развевающимися над ярко-зеленой травой. Мы проезжали мимо гостиницы «Замбези» – вычурно выстроенного современного отеля, стилизованного под архитектуру черной Африки. Было как-то не по себе смотреть в сторону Замбии в то время, как позади нас ревели южноафриканские военные грузовики, разъезжавшие взад и вперед по дороге. Около полицейского поста громоздились остатки искореженного трейлера. Было ли это следствием дорожного происшествия или взрыва мины? Скорее, наверное, второе.
Город, окруженный поселениями чернокожих, жил, по всей видимости, в атмосфере национальной терпимости, хотя повсюду чувствовалось присутствие и влияние ЮАР. Все это создавало ощущение нагромождения противоречий, которые приводили в замешательство. Каждый дом был оборудован для защиты. Многие жилища имели вычурный вид, и, вероятно, потребовалось много труда и денег, чтобы превратить их в этакий мрачный экспонат напоказ – защищенное от обстрела укрытие и к тому же единственное в своем роде.
В этот вечер мы решили наконец просушить наши вещи и с этой целью остановились в небольшой гостинице на берегу реки. Вообще-то комнаты сейчас не сдавались внаем, но хозяйка португальского происхождения любезно разрешила нам переночевать. Ночью дождь пошел снова и не переставая лил на протяжении всего следующего утра.
За завтраком один из путешественников вроде нас сообщил, что дорога между Понгола и Бангани, по которой мы рассчитывали ехать, местами непреодолима. Другой из присутствующих добавил, что на своем пути он видел семь увязших в грязи грузовиков, а сам большую часть пути ехал на малой скорости с обоими включенными ведущими мостами. Мы планировали держать путь на Поппа-фоллс, находившийся в трехстах двадцати километрах к западу, и нам надо было при этом пересечь милитаризованную зону между Понгола и Бангани. Хотя на протяжении первых ста двадцати километров от Катима дорога была асфальтированной, дальше опять начинался разбитый и грязный проселок. Места, через которые мы должны были ехать, составляют значительную часть заповедника Каприви. Их площадь – около одной тысячи квадратных километров, и нам предстояло пересечь этот район напрямик на пути в Бангани. И хотя, как уже было сказано, здесь располагалась милитаризованная зона, львы продолжали существовать в этих местах.
Всего в сорока километрах от Катима через асфальтовую дорогу метнулись какие-то темные силуэты. Я слегка притормозил, в надежде, что это были гиеновые собаки – хищные животные, которым более, чем всем прочим африканским плотоядным, грозит опасность вымирания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112