Джерри должен продвигаться к «заключительному этапу», под которым Смайли подразумевал Рикардо. Таким путем он надеялся усилить давление на Ко; этот шаг должен был послужить последним доводом в пользу того, что Дрейку пора действовать.
Вторая: в игру должен войти Сэм Коллинз.
Второе решение было принято после обсуждения с одной только Конни Сейшес. В основном досье на Джерри о нем не упоминается ни единым словом; оно отмечено только в засекреченном приложении, которое было обнародовано гораздо позже, да и то с заметными купюрами.
Однако величайший на земле шеф разведки ни на секунду не принимал в расчет, что эти задержки и колебания отразятся на Джерри самым разлагающим образом. Одно дело – знать об этом (Смайли, несомненно, знал и даже предпринял кое-какие профилактические меры). Однако учитывать это влияние, ставить его на одну доску с соображениями высокой политики означало бы полную безответственность. Генерал обязан соблюдать приоритеты.
Спору нет, чтобы ждать у моря погоды, хуже места, чем Сайгон, в целом свете не сыщешь. Промедление все затягивалось и затягивалось; в Пирке время от времени возникали разговоры о том, чтобы послать Джерри в более полезное для здоровья место, например в Сингапур или в Куала-Лумпур, но по соображениям целесообразности и маскировки его опять и опять оставляли там, где он был; кроме того, думалось, что завтра все может измениться. Проблема заключалась также в его личной безопасности. О Гонконге даже речь не заходила, а влияние Ко и в Бангкоке, и в Сингапуре было, несомненно, велико. И снова вставал вопрос маскировки: если близится провал, разве найдешь место удобнее, чем Сайгон? А пока Джерри действовал вполсилы в городе, который тоже существовал как бы вполсилы. Война правила экономикой Сайгона уже лет сорок или около того, поэтому, когда в семьдесят третьем американцы вывели войска, это оказалось для города такой катастрофой, что он так и не сумел от нее до конца оправиться.
Получилось, что долгожданный последний акт, в котором участвовали миллионы актеров, был сыгран перед жалкой горсткой зрителей. Даже во время обязательных поездок на передний край боевых действий Джерри не мог отделаться от ощущения, что наблюдает матч в крикет на залитом дождем поле, когда всем участникам не терпится поскорее уйти в павильон. Цирк запретил ему уезжать из Сайгона на том основании, что он мог понадобиться в любую минуту, но соблюдать этот приказ было бы просто смешно, поэтому он его игнорировал. Внешняя граница обороны Сайгона проходила через Зыаньлок, скучный французский городок, выросший на каучуковых плантациях.
Эта война коренным образом отличалась от той, что происходила в Пномпене: она велась по европейским принципам, и техники было не в пример больше. У «красных кхмеров» сказывалось отсутствие бронетехники, а Северный Вьетнам обладал русскими танками и 130-миллиметровой артиллерией, они шли колесом к колесу, классическим русским строем, словно под руководством маршала Жукова собирались штурмовать Берлин, и ничто не могло их остановить, пока не будет наведено и заряжено последнее орудие. Джерри обнаружил город наполовину покинутым. В католической церкви не было никого, кроме священника-француза.
– C'est termine (Все кончено), – коротко объяснил он. – Южные вьетнамцы поведут себя, как всегда. Прекратят наступление, повернутся и убегут.
Они вместе выпили вина, глядя на опустевшую площадь.
Джерри записал эту историю, отметив, что на сей раз загнивание необратимо, на что Стаббси отреагировал кратко: «Предпочитаю людей пророкам. Стаббс».
В Сайгоне, на ступенях, ведущих к отелю «Каравелла», дети-попрошайки торговали никому не нужными гирляндами из цветов. Джерри, чтобы им было не так стыдно, дал им денег, взял цветы, а у себя в номере выкинул их в корзину для бумаг. Когда он спустился вниз, они принялись стучать в окно, пытаясь продать ему а м е р и к а н с к и й ф л а г. В пустых барах, куда он заходил выпить, девушки стайками вились вокруг, словно чувствуя, что ловят клиента в последний раз перед концом света. Только полицейские были в своей стихии. Сверкая белыми шлемами и белоснежными перчатками, они стояли на каждом углу, словно ждали, когда по улицам пройдут победоносные вражеские войска, чтобы указать им дорогу. Они с монаршей величественностью разъезжали в белых джипах мимо беженцев, сгрудившихся в клетушках, похожих на курятники.
Уэстерби вернулся в гостиничный номер. Позвонил Эркюль, вьетнамский приятель Джерри, которого тот старательно избегал. Эркюль, как он сам себя называл, был противником существующего порядка и борцом против режима Тхиеу; он зарабатывал себе на жизнь, снабжая британских журналистов информацией о Вьетконге; бедняга наивно полагал, что Великобритания не принимает участия в войне.
– Британцы – мои друзья! – взывал он в телефонную трубку. – Вытащите меня! Мне нужны газеты. Мне нужны деньги!
– Попытай счастья у американцев, – посоветовал Джерри и повесил трубку.
Отделение агентства «Рейтер», в которое Джерри принес свою мертворожденную сводку новостей, являло собой памятник позабытым героям и романтике поражения. На столах под стеклом лежали фотографии лохматых парней, на стенах висели забракованные гранки и образчики редакторского гнева; в воздухе пахло старой газетной бумагой и витал аромат жилья, какой можно ощутить где-нибудь в английской глубинке – воплощение тайной ностальгии каждого оторванного от дома корреспондента. За углом здания располагалось бюро путешествий; как выяснилось позже, в этот период Джерри дважды заказывал билеты в Гонконг, а потом не являлся в аэропорт. Уэстерби опекал молодой и ретивый Кузен по имени Панк; он работал под прикрытием агентства новостей и время от времени приходил в отель с шифровками в желтых конвертах, помеченных для достоверности «Срочная пресса». Но внутри было одно и то же: «Решение не принято», «Оставаться наготове»,.Решение не принято". Джерри читал Форда Мэдокса Форда (Форд Мэдокс Форд (1873-1939) – английский писатель) и какой-то ужасающий роман о старом Гонконге. Читал Грина, Конрада и Т. Э. Лоуренса (Томас Эдуард Лоуренс (1888-1935) – английский разведчик, работал в арабских странах, в Карачи, Пешаваре, на афганской границе), а сообщение все не приходило. Взрывы снарядов по ночам гремели все громче, повсюду, как чума, расползалась паника.
В поисках милых сердцу Стаббси людей, которые не были бы пророками, пришлось отправиться в американское посольство, осаждаемое десятью с лишним тысячами вьетнамцев, стремящихся любой ценой доказать свое американское гражданство. У него на глазах подъехал в джипе южновьетнамский офицер. Он выскочил и стал орать на женщин, обзывая их шлюхами и предательницами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
Вторая: в игру должен войти Сэм Коллинз.
Второе решение было принято после обсуждения с одной только Конни Сейшес. В основном досье на Джерри о нем не упоминается ни единым словом; оно отмечено только в засекреченном приложении, которое было обнародовано гораздо позже, да и то с заметными купюрами.
Однако величайший на земле шеф разведки ни на секунду не принимал в расчет, что эти задержки и колебания отразятся на Джерри самым разлагающим образом. Одно дело – знать об этом (Смайли, несомненно, знал и даже предпринял кое-какие профилактические меры). Однако учитывать это влияние, ставить его на одну доску с соображениями высокой политики означало бы полную безответственность. Генерал обязан соблюдать приоритеты.
Спору нет, чтобы ждать у моря погоды, хуже места, чем Сайгон, в целом свете не сыщешь. Промедление все затягивалось и затягивалось; в Пирке время от времени возникали разговоры о том, чтобы послать Джерри в более полезное для здоровья место, например в Сингапур или в Куала-Лумпур, но по соображениям целесообразности и маскировки его опять и опять оставляли там, где он был; кроме того, думалось, что завтра все может измениться. Проблема заключалась также в его личной безопасности. О Гонконге даже речь не заходила, а влияние Ко и в Бангкоке, и в Сингапуре было, несомненно, велико. И снова вставал вопрос маскировки: если близится провал, разве найдешь место удобнее, чем Сайгон? А пока Джерри действовал вполсилы в городе, который тоже существовал как бы вполсилы. Война правила экономикой Сайгона уже лет сорок или около того, поэтому, когда в семьдесят третьем американцы вывели войска, это оказалось для города такой катастрофой, что он так и не сумел от нее до конца оправиться.
Получилось, что долгожданный последний акт, в котором участвовали миллионы актеров, был сыгран перед жалкой горсткой зрителей. Даже во время обязательных поездок на передний край боевых действий Джерри не мог отделаться от ощущения, что наблюдает матч в крикет на залитом дождем поле, когда всем участникам не терпится поскорее уйти в павильон. Цирк запретил ему уезжать из Сайгона на том основании, что он мог понадобиться в любую минуту, но соблюдать этот приказ было бы просто смешно, поэтому он его игнорировал. Внешняя граница обороны Сайгона проходила через Зыаньлок, скучный французский городок, выросший на каучуковых плантациях.
Эта война коренным образом отличалась от той, что происходила в Пномпене: она велась по европейским принципам, и техники было не в пример больше. У «красных кхмеров» сказывалось отсутствие бронетехники, а Северный Вьетнам обладал русскими танками и 130-миллиметровой артиллерией, они шли колесом к колесу, классическим русским строем, словно под руководством маршала Жукова собирались штурмовать Берлин, и ничто не могло их остановить, пока не будет наведено и заряжено последнее орудие. Джерри обнаружил город наполовину покинутым. В католической церкви не было никого, кроме священника-француза.
– C'est termine (Все кончено), – коротко объяснил он. – Южные вьетнамцы поведут себя, как всегда. Прекратят наступление, повернутся и убегут.
Они вместе выпили вина, глядя на опустевшую площадь.
Джерри записал эту историю, отметив, что на сей раз загнивание необратимо, на что Стаббси отреагировал кратко: «Предпочитаю людей пророкам. Стаббс».
В Сайгоне, на ступенях, ведущих к отелю «Каравелла», дети-попрошайки торговали никому не нужными гирляндами из цветов. Джерри, чтобы им было не так стыдно, дал им денег, взял цветы, а у себя в номере выкинул их в корзину для бумаг. Когда он спустился вниз, они принялись стучать в окно, пытаясь продать ему а м е р и к а н с к и й ф л а г. В пустых барах, куда он заходил выпить, девушки стайками вились вокруг, словно чувствуя, что ловят клиента в последний раз перед концом света. Только полицейские были в своей стихии. Сверкая белыми шлемами и белоснежными перчатками, они стояли на каждом углу, словно ждали, когда по улицам пройдут победоносные вражеские войска, чтобы указать им дорогу. Они с монаршей величественностью разъезжали в белых джипах мимо беженцев, сгрудившихся в клетушках, похожих на курятники.
Уэстерби вернулся в гостиничный номер. Позвонил Эркюль, вьетнамский приятель Джерри, которого тот старательно избегал. Эркюль, как он сам себя называл, был противником существующего порядка и борцом против режима Тхиеу; он зарабатывал себе на жизнь, снабжая британских журналистов информацией о Вьетконге; бедняга наивно полагал, что Великобритания не принимает участия в войне.
– Британцы – мои друзья! – взывал он в телефонную трубку. – Вытащите меня! Мне нужны газеты. Мне нужны деньги!
– Попытай счастья у американцев, – посоветовал Джерри и повесил трубку.
Отделение агентства «Рейтер», в которое Джерри принес свою мертворожденную сводку новостей, являло собой памятник позабытым героям и романтике поражения. На столах под стеклом лежали фотографии лохматых парней, на стенах висели забракованные гранки и образчики редакторского гнева; в воздухе пахло старой газетной бумагой и витал аромат жилья, какой можно ощутить где-нибудь в английской глубинке – воплощение тайной ностальгии каждого оторванного от дома корреспондента. За углом здания располагалось бюро путешествий; как выяснилось позже, в этот период Джерри дважды заказывал билеты в Гонконг, а потом не являлся в аэропорт. Уэстерби опекал молодой и ретивый Кузен по имени Панк; он работал под прикрытием агентства новостей и время от времени приходил в отель с шифровками в желтых конвертах, помеченных для достоверности «Срочная пресса». Но внутри было одно и то же: «Решение не принято», «Оставаться наготове»,.Решение не принято". Джерри читал Форда Мэдокса Форда (Форд Мэдокс Форд (1873-1939) – английский писатель) и какой-то ужасающий роман о старом Гонконге. Читал Грина, Конрада и Т. Э. Лоуренса (Томас Эдуард Лоуренс (1888-1935) – английский разведчик, работал в арабских странах, в Карачи, Пешаваре, на афганской границе), а сообщение все не приходило. Взрывы снарядов по ночам гремели все громче, повсюду, как чума, расползалась паника.
В поисках милых сердцу Стаббси людей, которые не были бы пророками, пришлось отправиться в американское посольство, осаждаемое десятью с лишним тысячами вьетнамцев, стремящихся любой ценой доказать свое американское гражданство. У него на глазах подъехал в джипе южновьетнамский офицер. Он выскочил и стал орать на женщин, обзывая их шлюхами и предательницами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202