— Я хочу попросить вас, мисс Клифтон, присмотреть за ней. Она должна лежать спокойно, и ее нельзя тревожить. Ей нужна поддержка. Время от времени измеряйте ей пульс. Я оставлю вам подробные инструкции, что надо делать в случае каких-либо осложнений. Вы знаете мои правила.
Сиделка кивнула.
— Я уеду, вероятно, на час или полтора, потом вернусь. Не думаю, что она придет в сознание в ближайшее время. Но если придет и захочет поговорить, не обсуждайте с ней ничего. Просто скажите ей, чтобы еще спала. Вы помните, что вы профессиональная сиделка, и не должны ничего говорить о том, что здесь произошло.
Он подождал, пока она посмотрит ему в глаза. И она с неохотой посмотрела на него.
— Хорошо, доктор, я все поняла.
Доктор Динэйр вышел из смотровой комнаты, которая была сделана так, чтобы в ней не было ничего напоминающего строгость белых больничных стен, которая может взволновать пациента. Комната была освещена только мягким отраженным светом. Воздух поддерживался на уровне нужной температуры, а стены были звуконепроницаемые.
Глава 2
Когда Перри Мейсон уже собирался уйти из конторы в конце рабочего дня, Делла Стрит, его личный секретарь, сказала:
— Шеф, пришел доктор Логберт П. Динэйр. Он колотил в дверь, и мне пришлось ему открыть, хотя я сказала, что уже шестой час и…
— А что ему нужно?
— Он хочет вас видеть немедленно. И притащил с собой магнитофон.
— Я приму его. Доктор Динэйр не стал бы врываться, если бы не случилось какого-то дела крайней важности.
— Врываться? — переспросила Делла Стрит, подняв брови.
— Да, — кивнул Мейсон, — в любом случае он бы уж позвонил нам. Если уж доктор Динэйр не смог прежде позвонить, это что-то очень срочное. Приглашай его, Делла.
Делла Стрит направилась было в приемную, но Мейсон жестом остановил ее.
— Лучше я выйду встречу его, Делла. Профессиональный этикет, знаешь ли. — Мейсон оттолкнул свое кресло-вертушку, выпрямился и пошел в приемную.
— Хэлло, Берт, что за спешка привела тебя сюда? — сказал он доктору Динэйру.
Доктор Динэйр поднялся со стула, поздоровался за руку и нервно сказал:
— Перри, я хочу получить у тебя профессиональную консультацию.
— Хорошо. Давай-ка заходи. — И он повел его в свой кабинет. — Деллу Стрит, мою секретаршу, ты знаешь.
— Конечно. Здравствуйте, мисс Стрит.
— Она останется, если ты не возражаешь, — сказал Мейсон. — Я люблю, когда она делает записи.
— Это ничего, нормально, но должно быть понятно, что я консультируюсь у тебя как у специалиста-профессионала, и поэтому все, что я скажу, должно оставаться строго конфиденциальным. Я уверен, что могу довериться тебе и твоей секретарше. Я нахожусь в таком положении, что не знаю, что делать, и мне нужен твой совет.
Мейсон широким жестом показал на стены кабинета.
— Ты находишься в стенах адвокатской конторы, Берт. Все, что ты скажешь, будет конфиденциально.
— Предположим, что ты найдешь в этом некоторые технические ограничения закона, охраняющего доверительную информацию, — сказал доктор Динэйр. — Предположим, вдруг что-нибудь, о чем я мог бы сказать тебе, окажется в рамках одного из исключений и…
— Закон, — сказал Мейсон, — устанавливает, какая профессиональная информация должна быть конфиденциальной, Берт. Это как раз та часть его, которую я не потрудился изучить. Что же касается меня, то все, что клиент скажет мне, является конфиденциальным.
— Ну спасибо тебе, — сказал доктор Динэйр, и его холодные глаза сверкнули чуть заметным весельем. — И все же мне хотелось бы узнать о законе.
— А в чем дело-то?
— Я сейчас лечу одну молодую пациентку, которая страдает комплексом вины. Она находится в состоянии, которое я охарактеризовал бы как нервное перевозбуждение, что мы можем назвать психическим износом. Я старался вывести ее обычными способами, но не смог. У меня было такое ощущение, что она что-то скрывает. Это частенько происходит с молодыми, незамужними женщинами. И я предложил ей пройти тест с помощью сыворотки истины. Она дала согласие, и я провел его так, что он…
— Ты просто скажи, насколько эти тесты эффективны, — сказал Мейсон.
— Это зависит от того, на что ты рассчитываешь и что ты хочешь получить. С точки зрения лабораторных экспериментов, они эффективны чуть ли не в ста процентах, если иметь в виду специфическую информацию по поводу конкретных вещей. Например, если возьмем группу студентов, заставим их совершить условные преступления, и они расскажут тебе все, что сделали, стоит только накачать их одним из наркотиков сыворотки истины — скополамином, натриевым пентоталом, натриевым амиталом или любым другим, при условии, что используется подобающая техническая методика.
Но можно взять и закоренелого уголовника, который много лет отрицает свою вину то в одном, то в другом преступлении, который уже прошел все виды допроса третьей степени и через давление на следствии, — и тогда нельзя быть уверенным, к чему же ты придешь в итоге. И никто этого не знает. Мы часто получаем протесты о невиновности по поводу преступления, где у нас есть полная уверенность, что этот человек виновен, и часто случается так, что, хотя он и отказывается от преступления в ходе расследования, которое могло быть просто кражей со взломом, он может случайно ослабить свою бдительность и рассказать о каком-нибудь совершенном им убийстве, которое прошло безнаказанным.
Имея дело с людьми, которые страдают ощущением вины, когда чувствуешь, что в этом есть какой-то значительный факт, пока что утаиваемый, лечение сывороткой истины является эффективным. Стоит только узнать то, о чем пациент боится рассказать, — и ты можешь быстро завоевать его доверие. В особенности это помогает женщинам. В данном случае я имел дело с молодой женщиной, уравновешенной, привлекательной, утонченной и эмоционально взволнованной. Я был уверен, что под влиянием наркотика она сознается в каком-то неблаговидном поступке, может быть, в прерывании беременности… А она созналась, видимо, в убийстве.
Глаза Мейсона сузились.
— А почему ты говоришь «видимо»?
— Потому что в данный момент я не знаю, как оценить свои результаты.
— А не мог бы ты повторить в точности то, что она сказала? — спросил Мейсон. — Ты делал записи или?..
— Все, что она сказала, я записал на магнитофон. У тебя, конечно, возникнут кое-какие сложности, так как трудно разобрать некоторые слова. Пациентка часто бормочет и говорит невнятно, как человек, разговаривающий во сне. В этом-то и прелесть использования магнитофона. Мы можем прокрутить ленту снова и снова, пока нам не удастся разобрать сказанное. Эта молодая женщина, находясь в состоянии, когда рассказывают правду, говорила совершенно отчетливо.
— А какой наркотик ты использовал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43