Я обязана вам, и вы настаивали. Это был ваш муж, сегун.
Танико почувствовала, как её ударили молотком в сердце.
- Только не Хидейори, - сказала она слабым голосом. - Он не убивает детей!
Шисуми сжала руку Танико:
- Забудьте то, о чём я вам рассказала, госпожа. Если вы будете размышлять об этом, это не принесёт вам ничего хорошего. Было бы значительно лучше, если бы вы не поверили мне вовсе.
Танико покачала головой. Несмотря на потрясения и боль, которые она чувствовала, она была совершенно убеждена, что Шисуми говорила ей правду. Согамори оставил Хидейори и Юкио в живых из-за их молодости, но два мальчика выросли и уничтожили семью Такаши. Хидейори не сделает той же ошибки! Танико смахнула слезы рукавом.
- Ты была очень любезна со мной, Шисуми-сан. Никогда не вредно говорить кому-то правду.
Она проговорила с бледной молодой женщиной до того часа, когда звон колокола оповестил о заходе солнца. Потом она попрощалась с танцовщицей. Танико позвала сопровождающих, и они отнесли её в столицу. Вернувшись в свои покои в Рокухаре, она приказала отослать десять платьев из её собственного гардероба в женский монастырь, для Шисуми. Потом она занялась ларцами, содержавшими документы Хоригавы.
Бумаги Хоригавы были принесены Танико священником Кофукудзи, монастыря, который веками богато одаривала семья Сасаки. Она пока не говорила Хидейори, что бумаги попали к ней в руки. Услышав рассказ Шисуми, она теперь решила, что ничего не будет говорить ему. Сегодня вечером он встречался с военачальниками всех провинций, чтобы обсудить оборону столицы на случай нового нападения монголов. Встреча, вероятно, продлится почти до самого утра, и не похоже, чтобы он послал за ней. Танико зажгла лампу и сказала себе, что не желает быть в смятении.
Шесть кедровых шкатулок красного лака, украшенных нарисованными золотом стреловидными листьями, стояли в ряд перед ней. Она решила начать с крайней справа. Поднять один из свитков Хоригавы означало ощутить прикосновение к отравленной пище, но аромат кедра помог Танико превозмочь отвращение. Она быстро оказалась посвящена в детали жизни и деятельности Хоригавы за последние семьдесят лет. Большинство бумаг было написано на китайском, литературном языке старой знати. Танико нашла меморандумы к другим правительственным чиновникам, копии стихов, доносы от шпионов, генеалогические таблицы, перечни изречений и поощрений для вынесения на суд дворцовых дискуссий, торговые контракты, описание земель Хоригавы, его владений и гардероба. Были и угрожающие письма, написанные с предельной вежливостью, от других вельмож, которым Хоригава задолжал огромные количества риса и много тюков шелка. Было очевидно, что Хоригава глубоко увяз в долгах перед женитьбой на Танико. Неурожаи на землях, которыми он владел вдали от столицы, и щедрые приемы, которые он устраивал, чтобы выдвигать себя, требовали больших заёмов. Шима Бокуден, как она всегда подозревала, выручил князя из долгов, заручившись, в свою очередь, дружбой Сасаки и Такаши и титулованным мужем для своей третьей дочери. Письма её отца к Хоригаве были отвратительно подобострастны.
Некоторые из найденных Танико бумаг вызвали бы скандал, если бы их содержание стало известно. Ряд писем раскрывало, что Хоригава и Чжа Су-дао, канцлер китайского императора Сун, вели секретные переговоры с монголами, предавая каждый свою страну по своей собственной причине. Письма показывали, что, когда Хоригава посетил лагерь Кублай-хана и бросил её там, он действовал как посредник китайского канцлера, который хотел сдать империю Сун монголам. Одно письмо говорило Чжа Су-дао, что вместе с дарами Хоригава презентовал вождям монголов «необыкновенно опытную куртизанку из нашей столицы, красивую молодую особу. Она не заслуживает доверия и обладает плохим характером, но монгольские воины насладятся, укрощая дикое создание, о котором я писал». Танико сжала кулаки и сдержала себя от того, чтобы разорвать свиток на кусочки.
Было далеко за полночь, когда она наткнулась на настоящее сокровище. На свитке, датированном Годом Дракона, она прочла:
«Восьмой месяц, двадцать пятый день.
Боги вручили мне в руки Муратомо. После того как все головы падут, останется только Домей. Согамори будет моим оружием против Домея…»
Она развернула свиток с нетерпением, её глаза пробежали сверху вниз по колонкам букв, написанных аккуратным и довольно неразборчивым почерком Хоригавы. Дневник, подголовная книга, как и её, но более выразительная по стилю, был написан на языке Страны Восходящего Солнца, который, без сомнения, Хоригава находил более простым для выражения своих частных мыслей.
Она покопалась в свитках, разыскивая те, которые выглядели свежими. Наконец она нашла тот, который, должно быть, был написан последним. Это началось более пяти лет назад со злорадства Хоригавы по поводу опрометчивого сближения Юкио с двором, получения им старинного чина командира дворцовой стражи и гнева Хидейори, когда Хоригава доложил ему об этом. С печалью Танико проследила падение Юкио и успех усилий Хоригавы в разжигании вражды между братьями. Хоригава писал о побеге Юкио из столицы, его кораблекрушении и исчезновении и его последующем появлении в Осю. Начало описания событий Года Крысы вызвало у Танико затруднённое дыхание:
«Одиннадцатый месяц, четырнадцатый день.
Посетил по приглашению сегуна его дворец. Он приказал мне ехать в землю Осю и заставить Фудзивару-но Ерубуцу разрешить монгольскому военачальнику Аргуну перейти его границы и убить Юкио вместе с оставшимися соратниками. «Прикажи Аргуну, чтобы Юкио и все, кто с ним, были убиты на месте, а их головы посланы сюда для опознания», - велел он. Я спросил его: «Не будет ли проще арестовать Юкио и доставить его сюда, в Камакуру, для допроса, чтобы каждый мог убедиться в справедливости вашей воли по отношению к нему?» Он отверг мой довод. «Много тех, кто сочувствует Юкио и чьи чувства восстанут против меня из-за публичного его обезглавливания. Пусть он умрет в тени, в отдаленной части страны, и вскоре будет забыт». Так будет покончено с единственным воином, который был бы способен остановить монголов…»
Танико вглядывалась в свиток при мерцающем свете лампы. Хидейори говорил, что его приказом Аргуну было - арестовать Юкио. Но у Хоригавы не было причин лгать в дневнике, предназначенном только для его глаз. Следующая запись была сделана здесь, в Хэйан Кё, и посвящена дню во Втором месяце, после которого Юкио и Дзебу были уже мертвы. Танико зарыдала, читая подробности последней встречи Хоригавы с Юкио и Дзебу на горном склоне в Осю:
«…Правда, что хоть Аргун и провел много лет в нашей стране, он не понимает чувства самурая к своему императору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Танико почувствовала, как её ударили молотком в сердце.
- Только не Хидейори, - сказала она слабым голосом. - Он не убивает детей!
Шисуми сжала руку Танико:
- Забудьте то, о чём я вам рассказала, госпожа. Если вы будете размышлять об этом, это не принесёт вам ничего хорошего. Было бы значительно лучше, если бы вы не поверили мне вовсе.
Танико покачала головой. Несмотря на потрясения и боль, которые она чувствовала, она была совершенно убеждена, что Шисуми говорила ей правду. Согамори оставил Хидейори и Юкио в живых из-за их молодости, но два мальчика выросли и уничтожили семью Такаши. Хидейори не сделает той же ошибки! Танико смахнула слезы рукавом.
- Ты была очень любезна со мной, Шисуми-сан. Никогда не вредно говорить кому-то правду.
Она проговорила с бледной молодой женщиной до того часа, когда звон колокола оповестил о заходе солнца. Потом она попрощалась с танцовщицей. Танико позвала сопровождающих, и они отнесли её в столицу. Вернувшись в свои покои в Рокухаре, она приказала отослать десять платьев из её собственного гардероба в женский монастырь, для Шисуми. Потом она занялась ларцами, содержавшими документы Хоригавы.
Бумаги Хоригавы были принесены Танико священником Кофукудзи, монастыря, который веками богато одаривала семья Сасаки. Она пока не говорила Хидейори, что бумаги попали к ней в руки. Услышав рассказ Шисуми, она теперь решила, что ничего не будет говорить ему. Сегодня вечером он встречался с военачальниками всех провинций, чтобы обсудить оборону столицы на случай нового нападения монголов. Встреча, вероятно, продлится почти до самого утра, и не похоже, чтобы он послал за ней. Танико зажгла лампу и сказала себе, что не желает быть в смятении.
Шесть кедровых шкатулок красного лака, украшенных нарисованными золотом стреловидными листьями, стояли в ряд перед ней. Она решила начать с крайней справа. Поднять один из свитков Хоригавы означало ощутить прикосновение к отравленной пище, но аромат кедра помог Танико превозмочь отвращение. Она быстро оказалась посвящена в детали жизни и деятельности Хоригавы за последние семьдесят лет. Большинство бумаг было написано на китайском, литературном языке старой знати. Танико нашла меморандумы к другим правительственным чиновникам, копии стихов, доносы от шпионов, генеалогические таблицы, перечни изречений и поощрений для вынесения на суд дворцовых дискуссий, торговые контракты, описание земель Хоригавы, его владений и гардероба. Были и угрожающие письма, написанные с предельной вежливостью, от других вельмож, которым Хоригава задолжал огромные количества риса и много тюков шелка. Было очевидно, что Хоригава глубоко увяз в долгах перед женитьбой на Танико. Неурожаи на землях, которыми он владел вдали от столицы, и щедрые приемы, которые он устраивал, чтобы выдвигать себя, требовали больших заёмов. Шима Бокуден, как она всегда подозревала, выручил князя из долгов, заручившись, в свою очередь, дружбой Сасаки и Такаши и титулованным мужем для своей третьей дочери. Письма её отца к Хоригаве были отвратительно подобострастны.
Некоторые из найденных Танико бумаг вызвали бы скандал, если бы их содержание стало известно. Ряд писем раскрывало, что Хоригава и Чжа Су-дао, канцлер китайского императора Сун, вели секретные переговоры с монголами, предавая каждый свою страну по своей собственной причине. Письма показывали, что, когда Хоригава посетил лагерь Кублай-хана и бросил её там, он действовал как посредник китайского канцлера, который хотел сдать империю Сун монголам. Одно письмо говорило Чжа Су-дао, что вместе с дарами Хоригава презентовал вождям монголов «необыкновенно опытную куртизанку из нашей столицы, красивую молодую особу. Она не заслуживает доверия и обладает плохим характером, но монгольские воины насладятся, укрощая дикое создание, о котором я писал». Танико сжала кулаки и сдержала себя от того, чтобы разорвать свиток на кусочки.
Было далеко за полночь, когда она наткнулась на настоящее сокровище. На свитке, датированном Годом Дракона, она прочла:
«Восьмой месяц, двадцать пятый день.
Боги вручили мне в руки Муратомо. После того как все головы падут, останется только Домей. Согамори будет моим оружием против Домея…»
Она развернула свиток с нетерпением, её глаза пробежали сверху вниз по колонкам букв, написанных аккуратным и довольно неразборчивым почерком Хоригавы. Дневник, подголовная книга, как и её, но более выразительная по стилю, был написан на языке Страны Восходящего Солнца, который, без сомнения, Хоригава находил более простым для выражения своих частных мыслей.
Она покопалась в свитках, разыскивая те, которые выглядели свежими. Наконец она нашла тот, который, должно быть, был написан последним. Это началось более пяти лет назад со злорадства Хоригавы по поводу опрометчивого сближения Юкио с двором, получения им старинного чина командира дворцовой стражи и гнева Хидейори, когда Хоригава доложил ему об этом. С печалью Танико проследила падение Юкио и успех усилий Хоригавы в разжигании вражды между братьями. Хоригава писал о побеге Юкио из столицы, его кораблекрушении и исчезновении и его последующем появлении в Осю. Начало описания событий Года Крысы вызвало у Танико затруднённое дыхание:
«Одиннадцатый месяц, четырнадцатый день.
Посетил по приглашению сегуна его дворец. Он приказал мне ехать в землю Осю и заставить Фудзивару-но Ерубуцу разрешить монгольскому военачальнику Аргуну перейти его границы и убить Юкио вместе с оставшимися соратниками. «Прикажи Аргуну, чтобы Юкио и все, кто с ним, были убиты на месте, а их головы посланы сюда для опознания», - велел он. Я спросил его: «Не будет ли проще арестовать Юкио и доставить его сюда, в Камакуру, для допроса, чтобы каждый мог убедиться в справедливости вашей воли по отношению к нему?» Он отверг мой довод. «Много тех, кто сочувствует Юкио и чьи чувства восстанут против меня из-за публичного его обезглавливания. Пусть он умрет в тени, в отдаленной части страны, и вскоре будет забыт». Так будет покончено с единственным воином, который был бы способен остановить монголов…»
Танико вглядывалась в свиток при мерцающем свете лампы. Хидейори говорил, что его приказом Аргуну было - арестовать Юкио. Но у Хоригавы не было причин лгать в дневнике, предназначенном только для его глаз. Следующая запись была сделана здесь, в Хэйан Кё, и посвящена дню во Втором месяце, после которого Юкио и Дзебу были уже мертвы. Танико зарыдала, читая подробности последней встречи Хоригавы с Юкио и Дзебу на горном склоне в Осю:
«…Правда, что хоть Аргун и провел много лет в нашей стране, он не понимает чувства самурая к своему императору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142