А затем древний каррак с гнилыми реями и головокружительный переход к Оске по белому, разъяренному Западному Спокойному Морю, и Рол командовал кораблем после того, как их капитан вконец упился на шестой день пути, а первого помощника смыло за борт. На Оске, земле Белых Коней, Рол задержался немного и прогулялся в глубь суши через овечьи пастбища туда, где Древние вырезали из дерна холмов огромные картины, и лежавший под дерном белый мел позволял любоваться ими с изрядного расстояния. И впрямь кони. Но также крылатые ящеры, морские змеи, моржи и медведи, обитатели изначальных людских грез. Рол спал, ничем не накрываясь, на мягкой траве меловых увалов, не тревожимый осенними дождями, омывающими мир. Серым утром он поднимался, шагал, обсыхая на ходу, и встречал гостеприимство в лачугах пастухов. Как и все, кто живет просто и по старинке, они верили, что надо ничего не жалеть для гостя. Он все же оставлял им немного медяков и покидал их, кивая без единого слова.
Он шел на запад, потому что его влекли пронзительно яркие закаты уходящего года. И вот он попал в место, где усеянные камнями заливчики глубоко вгрызались в грубую неподатливую сушу. Перед ним лежало Бьонское море, последнее из нанесенных на карты морей мира. За горизонтом была великая горная страна Гидиор, славная рудниками, плавильнями и работниками по металлу. А дальше раскинулся Тетис, безбрежный океан, опоясывающий мир людей, неведомый, неописанный, непроходимый. Рол долго сидел на берегу, а море билось о скалы в исступленной ярости, и чайки пронзительно верещали, кружа над головой. Он, зевая, потер лицо рукой и нащупал щетину на подбородке, и тогда почесал ее в изумлении. Наконец он поднялся в ночной тьме, подставил спину ветру и начал обратный путь к рыбачьим деревням восточного берега, где можно будет в обмен на работу получить право вновь посещать людные места этого мира.
Часть вторая
МОРЕ
Глава 14
Грива Уссы
В дверь колотили, и это вырвало его из теплого сна. Его душистая ночная подружка простонала и попыталась свернуться поуютней, но сам он уже был на ногах. Сперва он схватил саблю наголо и лишь затем сказал:
– Открыто.
– Кого ты ждал? – спросил Протеро, подняв бровь. Остановившись в дверях, посетитель оперся о косяк, резвый, темный, с треугольной мордочкой горностая. Глаза его на миг оценивающе задержались на подружке в постели, которая нехотя начала просыпаться.
– Никогда не знаешь, – вздохнул Рол.
Он убрал оружие в ножны и принялся одеваться. А девушке бросил:
– Вставай. Деньги на сундуке у окна.
Сидя на постели, красотка надула губки и гневно взглянула на улыбчивого Протеро, который с удовольствием стал наблюдать, как она одевается. Она подобрала свои минимы с крышки сундука и прошла мимо гостя, высоко подняв голову.
– Ты дурно воспитан, – прошипела она, покидая комнату. Протеро рассмеялся.
– Вот и я, малыш.
Рол, зевая, защелкнул пряжку ремня.
– Сколько времени?
– Час после начала отлива. Самое время для нас. Рипариец рвет на себе волосы, изумляясь и досадуя на отсутствие первого помощника.
– Не стоит так беспокоиться. Мог бы и знать, что я здесь.
– Если это Мамертос, то, конечно, Дом Фламинго. Да, у тебя твердые привычки. А кто она?
– Новенькая. Месяц, как начала. Если ты не против, думаю, у тебя есть время для…
– Не теперь. Я выложился сполна вечером после того, как мы расстались.
– Ага. И где ты преклонил голову? – Рол запихивал всякое добро в свой полотняный моряцкий мешок и наскоро причесался. Затем сунул лицо в кувшин у постели и поднял его со стекающей по бороде водой.
– У матушки Аббе.
– В этой дыре? Тебе повезло, что тебя не задушили.
– Там была девчонка, и она ловко…
– Ладно, ладно, расскажешь по пути. А сейчас поспешим, не то как бы рипариец без нас не отплыл.
Мамертос был бойким портом, примерно с четвертью миллиона жителей, и служил столицей прекрасного Оксьерре. Этот город, поднимающийся белостенными ярусами над гаванью, ничто так не напоминал, как луковицу, из которой нарезали колец и рассыпали их рядом с оставшейся половиной. Город выстроили из камня, ибо скалы высились почти у самого моря, и обширные каменоломни существовали здесь испокон веков.
Мамертинский мрамор пользовался спросом по всему свету, и правители Оксьерре охотно пользовались им для украшения своей столицы. Красная глиняная черепица покрывала крыши всех строений – от лачуги до дворца, и войско подметальщиков не допускало грязь на приличные городские уровни. Город был упорядочен, здесь имелись трехпутные проезжие дороги и общественные сады. Даже гавань была прибрана к рукам, все тамошние гостиницы и бордели имели лицензию Короны. Имелось, однако, несколько независимых предпринимателей, и как Протеро, так и Рол всегда предпочитали их заведения более пристойным домам держателей лицензий.
– Не сравнить с Урбонетто, – заметил Протеро, оглядываясь. Они находились на дальности броска камня от причалов, и впереди, куда ни взгляни, поднимались густым колышущимся лесом мачты кораблей с бессчетными линиями такелажа.
– Я никогда так далеко не забирался, – признался Рол.
– Нет? А, верно, ты примкнул к нам сразу же по нашем возвращении из бьонского плавания. Повезло тебе. Мы тогда прорывались через все Западное Спокойное и не видели ни клочка суши между Перигором и Бьонаром, разве что черный, как дым, Кулл на горизонте. С тех пор как рипариец добился своего договора с Купеческим Союзом, мы наслаждаемся прибрежным плаванием, и да будет так и впредь.
– Не знаю, – признался Рол. – Не думаю, что меня так уж не влечет открытое море.
– Отмели Армидона достаточно открыты для меня, – фыркнул Протеро. – Ты молод, вот и все.
– Ты старше меня на какихто три года, Косоглазик. Не пытайся корчить передо мной бывалого морехода.
Протеро разразился смехом. Он был уроженцем Лаугро на юге Кавайллиона. Того самого Виноградного Кавайллиона, где изготовляют лучший бренди. Он появился на свет в глухом углу в глубине суши, среди крутых гор, где виноград растили на террасах, вырезанных в склонах. Женщины там отличались густой смуглотой и черными волосами, мужчины носили длинные ножи, известные как саброны, и следовали столь загадочным правилам чести, что распри меж соседствующими семьями тянулись сотни лет. Одна из таких распрей вызывала столь бурное неприятие у юного Джайме Протеро, что он сбежал в море и больше домой не возвращался. Напиваясь, он пел скорбные песни родных гор и со слезами гадал о судьбе своих братьев и сестер, старой матери и сурового отца. А затем сплевывал на пол, чтобы отвести от них неудачу. Был он невысок, костляв, невероятно скор в работе саброном, который держал за поясом, бесстрашен и неспособен предать друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Он шел на запад, потому что его влекли пронзительно яркие закаты уходящего года. И вот он попал в место, где усеянные камнями заливчики глубоко вгрызались в грубую неподатливую сушу. Перед ним лежало Бьонское море, последнее из нанесенных на карты морей мира. За горизонтом была великая горная страна Гидиор, славная рудниками, плавильнями и работниками по металлу. А дальше раскинулся Тетис, безбрежный океан, опоясывающий мир людей, неведомый, неописанный, непроходимый. Рол долго сидел на берегу, а море билось о скалы в исступленной ярости, и чайки пронзительно верещали, кружа над головой. Он, зевая, потер лицо рукой и нащупал щетину на подбородке, и тогда почесал ее в изумлении. Наконец он поднялся в ночной тьме, подставил спину ветру и начал обратный путь к рыбачьим деревням восточного берега, где можно будет в обмен на работу получить право вновь посещать людные места этого мира.
Часть вторая
МОРЕ
Глава 14
Грива Уссы
В дверь колотили, и это вырвало его из теплого сна. Его душистая ночная подружка простонала и попыталась свернуться поуютней, но сам он уже был на ногах. Сперва он схватил саблю наголо и лишь затем сказал:
– Открыто.
– Кого ты ждал? – спросил Протеро, подняв бровь. Остановившись в дверях, посетитель оперся о косяк, резвый, темный, с треугольной мордочкой горностая. Глаза его на миг оценивающе задержались на подружке в постели, которая нехотя начала просыпаться.
– Никогда не знаешь, – вздохнул Рол.
Он убрал оружие в ножны и принялся одеваться. А девушке бросил:
– Вставай. Деньги на сундуке у окна.
Сидя на постели, красотка надула губки и гневно взглянула на улыбчивого Протеро, который с удовольствием стал наблюдать, как она одевается. Она подобрала свои минимы с крышки сундука и прошла мимо гостя, высоко подняв голову.
– Ты дурно воспитан, – прошипела она, покидая комнату. Протеро рассмеялся.
– Вот и я, малыш.
Рол, зевая, защелкнул пряжку ремня.
– Сколько времени?
– Час после начала отлива. Самое время для нас. Рипариец рвет на себе волосы, изумляясь и досадуя на отсутствие первого помощника.
– Не стоит так беспокоиться. Мог бы и знать, что я здесь.
– Если это Мамертос, то, конечно, Дом Фламинго. Да, у тебя твердые привычки. А кто она?
– Новенькая. Месяц, как начала. Если ты не против, думаю, у тебя есть время для…
– Не теперь. Я выложился сполна вечером после того, как мы расстались.
– Ага. И где ты преклонил голову? – Рол запихивал всякое добро в свой полотняный моряцкий мешок и наскоро причесался. Затем сунул лицо в кувшин у постели и поднял его со стекающей по бороде водой.
– У матушки Аббе.
– В этой дыре? Тебе повезло, что тебя не задушили.
– Там была девчонка, и она ловко…
– Ладно, ладно, расскажешь по пути. А сейчас поспешим, не то как бы рипариец без нас не отплыл.
Мамертос был бойким портом, примерно с четвертью миллиона жителей, и служил столицей прекрасного Оксьерре. Этот город, поднимающийся белостенными ярусами над гаванью, ничто так не напоминал, как луковицу, из которой нарезали колец и рассыпали их рядом с оставшейся половиной. Город выстроили из камня, ибо скалы высились почти у самого моря, и обширные каменоломни существовали здесь испокон веков.
Мамертинский мрамор пользовался спросом по всему свету, и правители Оксьерре охотно пользовались им для украшения своей столицы. Красная глиняная черепица покрывала крыши всех строений – от лачуги до дворца, и войско подметальщиков не допускало грязь на приличные городские уровни. Город был упорядочен, здесь имелись трехпутные проезжие дороги и общественные сады. Даже гавань была прибрана к рукам, все тамошние гостиницы и бордели имели лицензию Короны. Имелось, однако, несколько независимых предпринимателей, и как Протеро, так и Рол всегда предпочитали их заведения более пристойным домам держателей лицензий.
– Не сравнить с Урбонетто, – заметил Протеро, оглядываясь. Они находились на дальности броска камня от причалов, и впереди, куда ни взгляни, поднимались густым колышущимся лесом мачты кораблей с бессчетными линиями такелажа.
– Я никогда так далеко не забирался, – признался Рол.
– Нет? А, верно, ты примкнул к нам сразу же по нашем возвращении из бьонского плавания. Повезло тебе. Мы тогда прорывались через все Западное Спокойное и не видели ни клочка суши между Перигором и Бьонаром, разве что черный, как дым, Кулл на горизонте. С тех пор как рипариец добился своего договора с Купеческим Союзом, мы наслаждаемся прибрежным плаванием, и да будет так и впредь.
– Не знаю, – признался Рол. – Не думаю, что меня так уж не влечет открытое море.
– Отмели Армидона достаточно открыты для меня, – фыркнул Протеро. – Ты молод, вот и все.
– Ты старше меня на какихто три года, Косоглазик. Не пытайся корчить передо мной бывалого морехода.
Протеро разразился смехом. Он был уроженцем Лаугро на юге Кавайллиона. Того самого Виноградного Кавайллиона, где изготовляют лучший бренди. Он появился на свет в глухом углу в глубине суши, среди крутых гор, где виноград растили на террасах, вырезанных в склонах. Женщины там отличались густой смуглотой и черными волосами, мужчины носили длинные ножи, известные как саброны, и следовали столь загадочным правилам чести, что распри меж соседствующими семьями тянулись сотни лет. Одна из таких распрей вызывала столь бурное неприятие у юного Джайме Протеро, что он сбежал в море и больше домой не возвращался. Напиваясь, он пел скорбные песни родных гор и со слезами гадал о судьбе своих братьев и сестер, старой матери и сурового отца. А затем сплевывал на пол, чтобы отвести от них неудачу. Был он невысок, костляв, невероятно скор в работе саброном, который держал за поясом, бесстрашен и неспособен предать друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75