Сейчас к прежнему впечатлению добавилось ощущение достоинства, которое бывает у молодых монахов из аристократов. В форме головы и ушей чувствовалась порода, но сколько-нибудь заметных примет гениальности в нем не было.
Ву Шестой дан быстро, без запинок комментировал партию; иногда он задумывался, подперев щеку рукой. За окном виднелась мокрая листва каштанов. Я спросил его, что он думает о партии.
— Видите ли, это — детальная игра, я бы даже сказал, что очень детальная пошла игра.
Профессионалы, не говоря уже о Мэйдзине, должны избегать, и избегают делать скороспелые прогнозы о партии, отложенной в срединной стадии. Я хотел услышать от него не столько критику ходов, сколько оценку партии как произведения искусства, с учётом манеры игры Мэйдзина и Отакэ Седьмого дана, то есть, общую оценку стиля этой партии.
— Замечательная партия, — сказал Ву Циньюань. — Видите ли, для обоих это игра чрезвычайной важности. Поэтому оба они играет очень внимательно и жёстко. Ни один, ни другой не допускают ни малейшего просмотра или ошибки. Это большая редкость. Именно это делает партию такой прекрасной.
— Да-а? — я был разочарован.
— То, что чёрные играют жестко и плотно, ясно даже нам, любителям, но что вы скажете о белых?
— Хм-м, Мэйдзин тоже играет жестко. Если один играет в жесткую игру, то другой тоже должен отвечать жестко, иначе ему придется плохо. Времени у них сколько угодно, партия очень важная, так что…
В этой уклончивой и поверхностном ответе так и не прозвучала оценка, которой я добивался. То, что отвечая на мой вопрос, он назвал игру “детальной”, может быть, уже было слишком смело, не знаю…
Наблюдая игру Мэйдзина до его болезни, я восхищался этой партией, и поэтому мне хотелось услышать более откровенное мнение.
В то время неподалеку, в гостинице, жил Сайто Рютаро из издательства “Бунгэй сюндзю”, и мы с Сунадой завернули к нему на обратном пути. Сайто рассказал нам, что до недавнего времени он жил в соседней комнате о Ву Циньюанем.
— Иногда даже среди ночи, в полной тишине, я слышал стук камней “пок-пок-пок”, и становилось как-то жутковато.
Ещё Сайто рассказал нам, как изящно держался Ву Циньюань, провожая гостей до самого выхода из гостиницы.
Едва закончилась Прощальная партия Мэйдзина, как я получил приглашение приехать вместе с Ву Шестым даном на горячие воды в Симогамо, что на юге полуострова Идзу, и там я услышал от него рассказ, как, он играет в Го во сне. Он рассказал, что иногда во сне находит сильнейшие ходы. Проснувшись, он обычно помнит увиденную во сне позицию на доске.
— Часто во время игры мне кажется, что я уже где-то видел такую позицию. Может быть во сне? — заметил однажды Ву Шестой дан.
Во сне его противником чаще всего бывал Отакэ Седьмой дан.
30
Перед тем, как лечь в больницу Святого Луки, Мэйдзин, как мне передали, сказал:
— Из-за моей болезни партию придется отложить. Теперь начнутся пересуды, дескать, у белых позиция хороша, чёрные тоже стоят неплохо… хотя игра незакончена…
В то время Мэйдзин действительно мог сказать так, но видимо, эти слова означали, что у партии есть свое глубинное течение, понятное только самим игрокам.
Тогда Мэйдзин, похоже, был уверен в своей позиции. Потом, когда игра была закончена, я и корреспондент Гои из “Нити-нити” услышали от Мэйдзина неожиданные слова:
— Когда я ложился в больницу, я вовсе не думал, что у белых плохое положение. Не скажу, что не замечал ничего опасного, но проигранной партий никак не считал.
99 ход чёрных угрожал разрезать цепь белых камней в центре, и соединение белых сотоым ходом было последним ходом перед больнице. Позднее, комментируя партию, Мэйдзин сказал, что если бы он на 100 ходу не соединился, а ограничил чёрных на правой стороне и тем предотвратил бы их вторжение на территория белых, то возможно, получилась бы позиция, не слишком радостная для чёрных.
— 47 ход чёрных, который позволил белым занять хоси на нижней стороне, думаю, чересчур перестраховочный. Его даже лучше назвать вялым.
Однако, если бы не прочный 47 ход Отакэ Седьмого дана, то в этом месте осталась бы лазейка для белых, а именно этого и не хотел допустить Седьмой дан. Сам он так и сказал впоследствии, когда участники игры делились своими впечатлениями. Кроме того, комментируя партию, Ву Шестой дан отметил, что 47 ход чёрных был правильным и создал им непробиваемую позицию.
Я следил за игрой, и когда на 47 ходе чёрные соединились, построив прочную стенку, а вслед за этим белые сразу сделали ход в хоси на нижней стороне, я ахнул: это была заявка на большую территорию.
Лично мне 47 ход чёрных дал почувствовать стиль Отакэ Седьмого дана, его готовность к самой решительной схватке. Он заставил белых “проползти” по третьей линии, ходами, сделанными до 47, построил мощную стенку и наглухо “запечатал” белых на левой стороне. Такая игра дает почувствовать всю скрытую мощь Седьмого дана. Он шагал твердо и не хотел рисковать, не хотел пасть жертвой боевого искусства противника.
Если бы в срединной стадии игры, где-то около 100 хода, позиция и впрямь была “неясной” или игра “излишне детальной», то дело закончилось бы, скорее всего, разгромом чёрных. Но, видимо, это была лишь тактика, с помощью которой Отакэ Седьмой дан упрочивал свои позиции. По плотности построения чёрные превосходили белых, их позиции были надёжнее, и впоследствии, когда они начали “с хрустом вгрызаться” в территорию белых, началась именно такая игра, какую особенно любил Отакэ Седьмой дан.
Иногда о Седьмом дане говорили, что в него перевоплотился Мэйдзин Дзёва Хонинбо ХII Дзёва считается сильнейшим игроком старого и нового времени, и Мэйдзина Сюсая тоже часто сравнивали с ним. Играл он также очень плотно, главным в игре для него была схватка, и он предпочитал силой повергнуть противника. Его стиль можно назвать размашистым и жестоким. Он создал блестящие партии, богатые рискованными ситуациями и неожиданными поворотами сюжета. Популярен он был и среди любителей. Поэтому от столкновения двух профессионалов, каждого из которых сравнивали с Дзёвой, в Прощальной партии любители ожидали череды жестоких схваток, запутанных позиций, живописности борьбы. Но эти их надежды не оправдались.
Может быть, Отакэ Седьмой дан решил, что открытое столкновение в излюбленном стиле Мэйдзина Сюсая рискованно и поосторожничал. Он не давал втянуть себя в масштабные схватки или в трудные позиции, чреватые осложнениями. Он старался насколько возможно сузить поле для проявления искусства Мэйдзина и стремился навязать свою игру. Позволив Мэйдзину делать размашистые ходы, сам он спокойно готовился к будущей борьбе. Его надежная неторопливая манера была вовсе не пассивной, а исполнена скрытой до поры до времени внутренней мощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Ву Шестой дан быстро, без запинок комментировал партию; иногда он задумывался, подперев щеку рукой. За окном виднелась мокрая листва каштанов. Я спросил его, что он думает о партии.
— Видите ли, это — детальная игра, я бы даже сказал, что очень детальная пошла игра.
Профессионалы, не говоря уже о Мэйдзине, должны избегать, и избегают делать скороспелые прогнозы о партии, отложенной в срединной стадии. Я хотел услышать от него не столько критику ходов, сколько оценку партии как произведения искусства, с учётом манеры игры Мэйдзина и Отакэ Седьмого дана, то есть, общую оценку стиля этой партии.
— Замечательная партия, — сказал Ву Циньюань. — Видите ли, для обоих это игра чрезвычайной важности. Поэтому оба они играет очень внимательно и жёстко. Ни один, ни другой не допускают ни малейшего просмотра или ошибки. Это большая редкость. Именно это делает партию такой прекрасной.
— Да-а? — я был разочарован.
— То, что чёрные играют жестко и плотно, ясно даже нам, любителям, но что вы скажете о белых?
— Хм-м, Мэйдзин тоже играет жестко. Если один играет в жесткую игру, то другой тоже должен отвечать жестко, иначе ему придется плохо. Времени у них сколько угодно, партия очень важная, так что…
В этой уклончивой и поверхностном ответе так и не прозвучала оценка, которой я добивался. То, что отвечая на мой вопрос, он назвал игру “детальной”, может быть, уже было слишком смело, не знаю…
Наблюдая игру Мэйдзина до его болезни, я восхищался этой партией, и поэтому мне хотелось услышать более откровенное мнение.
В то время неподалеку, в гостинице, жил Сайто Рютаро из издательства “Бунгэй сюндзю”, и мы с Сунадой завернули к нему на обратном пути. Сайто рассказал нам, что до недавнего времени он жил в соседней комнате о Ву Циньюанем.
— Иногда даже среди ночи, в полной тишине, я слышал стук камней “пок-пок-пок”, и становилось как-то жутковато.
Ещё Сайто рассказал нам, как изящно держался Ву Циньюань, провожая гостей до самого выхода из гостиницы.
Едва закончилась Прощальная партия Мэйдзина, как я получил приглашение приехать вместе с Ву Шестым даном на горячие воды в Симогамо, что на юге полуострова Идзу, и там я услышал от него рассказ, как, он играет в Го во сне. Он рассказал, что иногда во сне находит сильнейшие ходы. Проснувшись, он обычно помнит увиденную во сне позицию на доске.
— Часто во время игры мне кажется, что я уже где-то видел такую позицию. Может быть во сне? — заметил однажды Ву Шестой дан.
Во сне его противником чаще всего бывал Отакэ Седьмой дан.
30
Перед тем, как лечь в больницу Святого Луки, Мэйдзин, как мне передали, сказал:
— Из-за моей болезни партию придется отложить. Теперь начнутся пересуды, дескать, у белых позиция хороша, чёрные тоже стоят неплохо… хотя игра незакончена…
В то время Мэйдзин действительно мог сказать так, но видимо, эти слова означали, что у партии есть свое глубинное течение, понятное только самим игрокам.
Тогда Мэйдзин, похоже, был уверен в своей позиции. Потом, когда игра была закончена, я и корреспондент Гои из “Нити-нити” услышали от Мэйдзина неожиданные слова:
— Когда я ложился в больницу, я вовсе не думал, что у белых плохое положение. Не скажу, что не замечал ничего опасного, но проигранной партий никак не считал.
99 ход чёрных угрожал разрезать цепь белых камней в центре, и соединение белых сотоым ходом было последним ходом перед больнице. Позднее, комментируя партию, Мэйдзин сказал, что если бы он на 100 ходу не соединился, а ограничил чёрных на правой стороне и тем предотвратил бы их вторжение на территория белых, то возможно, получилась бы позиция, не слишком радостная для чёрных.
— 47 ход чёрных, который позволил белым занять хоси на нижней стороне, думаю, чересчур перестраховочный. Его даже лучше назвать вялым.
Однако, если бы не прочный 47 ход Отакэ Седьмого дана, то в этом месте осталась бы лазейка для белых, а именно этого и не хотел допустить Седьмой дан. Сам он так и сказал впоследствии, когда участники игры делились своими впечатлениями. Кроме того, комментируя партию, Ву Шестой дан отметил, что 47 ход чёрных был правильным и создал им непробиваемую позицию.
Я следил за игрой, и когда на 47 ходе чёрные соединились, построив прочную стенку, а вслед за этим белые сразу сделали ход в хоси на нижней стороне, я ахнул: это была заявка на большую территорию.
Лично мне 47 ход чёрных дал почувствовать стиль Отакэ Седьмого дана, его готовность к самой решительной схватке. Он заставил белых “проползти” по третьей линии, ходами, сделанными до 47, построил мощную стенку и наглухо “запечатал” белых на левой стороне. Такая игра дает почувствовать всю скрытую мощь Седьмого дана. Он шагал твердо и не хотел рисковать, не хотел пасть жертвой боевого искусства противника.
Если бы в срединной стадии игры, где-то около 100 хода, позиция и впрямь была “неясной” или игра “излишне детальной», то дело закончилось бы, скорее всего, разгромом чёрных. Но, видимо, это была лишь тактика, с помощью которой Отакэ Седьмой дан упрочивал свои позиции. По плотности построения чёрные превосходили белых, их позиции были надёжнее, и впоследствии, когда они начали “с хрустом вгрызаться” в территорию белых, началась именно такая игра, какую особенно любил Отакэ Седьмой дан.
Иногда о Седьмом дане говорили, что в него перевоплотился Мэйдзин Дзёва Хонинбо ХII Дзёва считается сильнейшим игроком старого и нового времени, и Мэйдзина Сюсая тоже часто сравнивали с ним. Играл он также очень плотно, главным в игре для него была схватка, и он предпочитал силой повергнуть противника. Его стиль можно назвать размашистым и жестоким. Он создал блестящие партии, богатые рискованными ситуациями и неожиданными поворотами сюжета. Популярен он был и среди любителей. Поэтому от столкновения двух профессионалов, каждого из которых сравнивали с Дзёвой, в Прощальной партии любители ожидали череды жестоких схваток, запутанных позиций, живописности борьбы. Но эти их надежды не оправдались.
Может быть, Отакэ Седьмой дан решил, что открытое столкновение в излюбленном стиле Мэйдзина Сюсая рискованно и поосторожничал. Он не давал втянуть себя в масштабные схватки или в трудные позиции, чреватые осложнениями. Он старался насколько возможно сузить поле для проявления искусства Мэйдзина и стремился навязать свою игру. Позволив Мэйдзину делать размашистые ходы, сам он спокойно готовился к будущей борьбе. Его надежная неторопливая манера была вовсе не пассивной, а исполнена скрытой до поры до времени внутренней мощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35