Капитана чуть было не отдали под суд. О чрезвычайном происшествии объявили приказом по полку.
С рассветом летчиков подняли по тревоге. Приказывалось немедленно перебазироваться на аэродром Усмань, севернее Воронежа.
Позднее в штабе Пологов узнал, что найденную у пленных фашистов фотопленку проявили. На ней оказались заснятыми наши аэродромы в полосе Брянского фронта. Командование догадывалось, что это не единственная фотопленка, запечатлевшая расположение наших самолетов, и предприняло ряд контрмер.
Наряду с перебазировкой авиачастей началось массовое строительство ложных аэродромов. И фашисты «клевали» на удочку: более двадцати раз бомбили они вместо боевых машин деревянные макеты.
…Полк разместился в небольшой деревушке, почти все жители которой подались в леса. После насыщенного фронтовыми заботами дня летчики обычно устраивались здесь на ночлег. На аэродроме оставались лишь охрана и техники, занятые ремонтом машин.
Во время ознакомительных полетов летчики запоминали ориентиры. Вокруг простиралась равнинная степь, обильно усеянная зелеными островами лесов и множеством перелесков, разбегавшихся по балкам и оврагам над речками Воронеж и Усмань.
Пологов пометил на планшете наиболее крупные ориентиры: Усманский бор, Шиповский и Таллермановский леса. Делал он это скрупулезно, ибо ему как штурману лучше других следовало освоить район базирования и линию соприкосновения с противником.
Предупреждение командира дивизии о готовящемся наступлении немцев вскоре подтвердилось.
Утром 28 июня 1942 года после длительной авиационной и артиллерийской подготовки гитлеровцы прорвали нашу оборону на участке 40-й и 21-й армий в общем направлении на Воронеж. Крупные соединения танков, артиллерии и самолетов обрушились на советские позиции. Ожесточенные воздушные схватки шли беспрерывно. Каждому истребителю приходилось вылетать четыре-пять раз в день. Когда самолеты ведущих комэсков Салахова и Гращенко заправлялись или ремонтировались, лидером в воздух поднимался Павел. Почти во всех донесениях, поступивших за этот период в штаб дивизии, упоминалась фамилия флаг-штурмана Пологова.
За неделю воздушных сражений летчики полка сбили одиннадцать самолетов противника. Четыре из них уничтожил Пологов. Но и обе авиаэскадрильи потеряли трех пилотов и пять машин.
Погибли младший лейтенант Константин Мищенко, старший сержант Иван Тарасов и старший сержант Иван Харченко. Это были первые жертвы, понесенные полком.
Стойко переносили истребители обрушившееся на них горе. Ивана Харченко летали хоронить на место гибели в Усманский район. На его могиле укрепили лопасть винта от самолета.
В каком районе погиб Мищенко, установить не удалось.
Умный, с красивым, открытым, типично русским лицом, Иван Тарасов всегда вызывал уважение товарищей скромностью и простотой. Он был одним из самых молодых пилотов полка, ему только-только исполнилось двадцать. После второго воздушного боя он с напарником записал на свой счет сбитого «юнкерса». В тот день, когда подожгли его «ястребок», он на горящей машине дотянул до наших позиций и выбросился с парашютом. Но за ним как за легкой добычей увязался Ме-109 и в упор расстрелял летчика пулеметной очередью. Григорий Кучеренко, заметив воздушного бандита, погнался за ним, но из-за недостатка горючего сел на вынужденную.
Тарасова нашли на самом берегу реки Оки. Ноги его наполовину свисали в воду, а сам он оказался с головой накрытым, точно саваном, шелком белого парашюта. Восемь сквозных ран насчитали на теле летчика. Из кармана его гимнастерки вынули залитые кровью комсомольский билет и фотографию матери. Среди личных вещей Ивана был томик Есенина и ученическая тетрадь с записанными карандашом стихами. Несколько строчек незаконченного стихотворения посвящались матери. Политрук прочитал их вслух:
Вдалеке от родного дома
Я грущу о тебе, моя мать.
О, я отдал бы слишком много,
Чтоб увидеть тебя и обнять.
Я обнял бы тебя, как прежде,
В нашем доме, но это – мечта.
Ты приснилась мне ночью нежной,
Будто встретились мы навсегда.
У Пологова комок подступил к горлу. На глазах товарищей заблестели слезы.
Однополчане провожали в последний путь Ивана Тарасова на опушке соснового бора, невдалеке от аэродрома. В скорбном молчании они вереницей двигались мимо могилы, кидая горсти земли на крышку гроба. Ударяясь о гроб, комья гулко стучали и отдавались болью в сердцах.
Отомстить жестокому врагу – об этом думал каждый, прощаясь с другом.
Командир полка с комсоргом написали матери Ивана письмо и вместе с ним отправили ученическую тетрадь сына.
Квадрат Усманского бора
Командование 2-й воздушной армии поручило истребителям сопровождать штурмовые группы Ил-2 и совместно с ними нанести удар по Чижовке, недалеко от Воронежа. Там фашисты устроили командный и наблюдательный пункты. Оттуда они вели корректировку огня своей дальнобойной артиллерии.
Пологов дважды вылетал на Чижовку ведущим. Во время второго налета зенитный заградительный огонь был настолько плотным, что большинство самолетов получили повреждения. Особенно досталось машине заместителя командира эскадрильи Виктора Калинина. Горючее в баках кончалось. Поэтому в воздушные бои не ввязывались, стремясь побыстрее пересечь линию фронта. У Пологова вошло в привычку идти с задания замыкающим, и ему хорошо был виден калининский «лагг», заметно теряющий высоту. По поведению самолета Павел понял, что у товарища серьезное повреждение. Тут же подумал: «Ему бы лучше тянуть домой длинным путем над степью, где при вынужденной можно всегда выбрать ровную площадку». Но Калинин повел истребитель над Усманским бором прямым курсом на аэродром.
– Что же он делает? – не выдержав, ругнулся вслух Пологов.
Самолет резко пошел на снижение и устремился к лесу. В том месте, где он вонзился в зеленую чащу, поднялось прозрачно-белое облако и быстро исчезло.
«Конец!» – подумал Павел. Он положил на колено карту и пометил карандашом северо-восточный квадрат Усманского бора, в трех-четырех километрах от старинного замка.
На аэродроме, не успев выключить двигатель, Пологов крикнул:
– Санитарку! Врача!
Коротко, наспех рассказал о случившемся и поехал с военврачом искать Калинина. Труднопроходимые участки объезжали окольными дорогами.
Незаметно забрались в густой сосняк. Пахучие стволы деревьев, стройные, как мачты, стояли тесно, вытянувшись к небу. Дальше на машине не пробиться.
Врач подхватил санитарную сумку, шофер вскинул на плечи носилки, и – двинулись пешком. Обшарили просеки, но никаких следов не обнаружили. В лесной тиши пахло хвоей, прелыми листьями и грибами. Вспугивая птиц, под ногами сухо потрескивали ветки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
С рассветом летчиков подняли по тревоге. Приказывалось немедленно перебазироваться на аэродром Усмань, севернее Воронежа.
Позднее в штабе Пологов узнал, что найденную у пленных фашистов фотопленку проявили. На ней оказались заснятыми наши аэродромы в полосе Брянского фронта. Командование догадывалось, что это не единственная фотопленка, запечатлевшая расположение наших самолетов, и предприняло ряд контрмер.
Наряду с перебазировкой авиачастей началось массовое строительство ложных аэродромов. И фашисты «клевали» на удочку: более двадцати раз бомбили они вместо боевых машин деревянные макеты.
…Полк разместился в небольшой деревушке, почти все жители которой подались в леса. После насыщенного фронтовыми заботами дня летчики обычно устраивались здесь на ночлег. На аэродроме оставались лишь охрана и техники, занятые ремонтом машин.
Во время ознакомительных полетов летчики запоминали ориентиры. Вокруг простиралась равнинная степь, обильно усеянная зелеными островами лесов и множеством перелесков, разбегавшихся по балкам и оврагам над речками Воронеж и Усмань.
Пологов пометил на планшете наиболее крупные ориентиры: Усманский бор, Шиповский и Таллермановский леса. Делал он это скрупулезно, ибо ему как штурману лучше других следовало освоить район базирования и линию соприкосновения с противником.
Предупреждение командира дивизии о готовящемся наступлении немцев вскоре подтвердилось.
Утром 28 июня 1942 года после длительной авиационной и артиллерийской подготовки гитлеровцы прорвали нашу оборону на участке 40-й и 21-й армий в общем направлении на Воронеж. Крупные соединения танков, артиллерии и самолетов обрушились на советские позиции. Ожесточенные воздушные схватки шли беспрерывно. Каждому истребителю приходилось вылетать четыре-пять раз в день. Когда самолеты ведущих комэсков Салахова и Гращенко заправлялись или ремонтировались, лидером в воздух поднимался Павел. Почти во всех донесениях, поступивших за этот период в штаб дивизии, упоминалась фамилия флаг-штурмана Пологова.
За неделю воздушных сражений летчики полка сбили одиннадцать самолетов противника. Четыре из них уничтожил Пологов. Но и обе авиаэскадрильи потеряли трех пилотов и пять машин.
Погибли младший лейтенант Константин Мищенко, старший сержант Иван Тарасов и старший сержант Иван Харченко. Это были первые жертвы, понесенные полком.
Стойко переносили истребители обрушившееся на них горе. Ивана Харченко летали хоронить на место гибели в Усманский район. На его могиле укрепили лопасть винта от самолета.
В каком районе погиб Мищенко, установить не удалось.
Умный, с красивым, открытым, типично русским лицом, Иван Тарасов всегда вызывал уважение товарищей скромностью и простотой. Он был одним из самых молодых пилотов полка, ему только-только исполнилось двадцать. После второго воздушного боя он с напарником записал на свой счет сбитого «юнкерса». В тот день, когда подожгли его «ястребок», он на горящей машине дотянул до наших позиций и выбросился с парашютом. Но за ним как за легкой добычей увязался Ме-109 и в упор расстрелял летчика пулеметной очередью. Григорий Кучеренко, заметив воздушного бандита, погнался за ним, но из-за недостатка горючего сел на вынужденную.
Тарасова нашли на самом берегу реки Оки. Ноги его наполовину свисали в воду, а сам он оказался с головой накрытым, точно саваном, шелком белого парашюта. Восемь сквозных ран насчитали на теле летчика. Из кармана его гимнастерки вынули залитые кровью комсомольский билет и фотографию матери. Среди личных вещей Ивана был томик Есенина и ученическая тетрадь с записанными карандашом стихами. Несколько строчек незаконченного стихотворения посвящались матери. Политрук прочитал их вслух:
Вдалеке от родного дома
Я грущу о тебе, моя мать.
О, я отдал бы слишком много,
Чтоб увидеть тебя и обнять.
Я обнял бы тебя, как прежде,
В нашем доме, но это – мечта.
Ты приснилась мне ночью нежной,
Будто встретились мы навсегда.
У Пологова комок подступил к горлу. На глазах товарищей заблестели слезы.
Однополчане провожали в последний путь Ивана Тарасова на опушке соснового бора, невдалеке от аэродрома. В скорбном молчании они вереницей двигались мимо могилы, кидая горсти земли на крышку гроба. Ударяясь о гроб, комья гулко стучали и отдавались болью в сердцах.
Отомстить жестокому врагу – об этом думал каждый, прощаясь с другом.
Командир полка с комсоргом написали матери Ивана письмо и вместе с ним отправили ученическую тетрадь сына.
Квадрат Усманского бора
Командование 2-й воздушной армии поручило истребителям сопровождать штурмовые группы Ил-2 и совместно с ними нанести удар по Чижовке, недалеко от Воронежа. Там фашисты устроили командный и наблюдательный пункты. Оттуда они вели корректировку огня своей дальнобойной артиллерии.
Пологов дважды вылетал на Чижовку ведущим. Во время второго налета зенитный заградительный огонь был настолько плотным, что большинство самолетов получили повреждения. Особенно досталось машине заместителя командира эскадрильи Виктора Калинина. Горючее в баках кончалось. Поэтому в воздушные бои не ввязывались, стремясь побыстрее пересечь линию фронта. У Пологова вошло в привычку идти с задания замыкающим, и ему хорошо был виден калининский «лагг», заметно теряющий высоту. По поведению самолета Павел понял, что у товарища серьезное повреждение. Тут же подумал: «Ему бы лучше тянуть домой длинным путем над степью, где при вынужденной можно всегда выбрать ровную площадку». Но Калинин повел истребитель над Усманским бором прямым курсом на аэродром.
– Что же он делает? – не выдержав, ругнулся вслух Пологов.
Самолет резко пошел на снижение и устремился к лесу. В том месте, где он вонзился в зеленую чащу, поднялось прозрачно-белое облако и быстро исчезло.
«Конец!» – подумал Павел. Он положил на колено карту и пометил карандашом северо-восточный квадрат Усманского бора, в трех-четырех километрах от старинного замка.
На аэродроме, не успев выключить двигатель, Пологов крикнул:
– Санитарку! Врача!
Коротко, наспех рассказал о случившемся и поехал с военврачом искать Калинина. Труднопроходимые участки объезжали окольными дорогами.
Незаметно забрались в густой сосняк. Пахучие стволы деревьев, стройные, как мачты, стояли тесно, вытянувшись к небу. Дальше на машине не пробиться.
Врач подхватил санитарную сумку, шофер вскинул на плечи носилки, и – двинулись пешком. Обшарили просеки, но никаких следов не обнаружили. В лесной тиши пахло хвоей, прелыми листьями и грибами. Вспугивая птиц, под ногами сухо потрескивали ветки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50