Обвинить их в колдовстве – не означало ли это признать силу оккультных наук, которые священники с презрением отрицали? Садок был в замешательстве. Не давали ему покоя и другие заботы: власть Адонирама над ремесленниками тревожила великого священника, ибо он не без оснований опасался всякого господства, зиждущегося на тайных силах и каббалистике. Однако Садок не давал своему царственному ученику отослать единственного мастера, способного воздвигнуть Богу Адонаи великолепнейший в мире храм: он хотел, чтобы все народы Востока восхищались святилищем Иерусалима и несли к его алтарю свои дары. Садок был полон решимости погубить Адонирама; но он ждал окончания работ, а пока ограничился тем, что раздувал тлевшую в душе Сулаймана искру подозрительности. В последние несколько дней положение осложнилось. Во всем блеске своего нежданного, невероятного, чудесного триумфа Адонирам, как мы помним, скрылся. Отсутствие его удивляло всех при дворе, но, судя по всему, оставляло равнодушным царя, который ни разу не заговорил об этом с великим священником – а подобная сдержанность была отнюдь не в его привычках.
Вот поэтому преподобный Садок, видя, что он не нужен, и желая остаться необходимым, отыскал среди туманных изречений оракулов кое-какие недомолвки, которые вполне могли поразить воображение царя. Сулайману обычно нравились его речи – в основном потому, что он, пользуясь случаем, тут же излагал их содержание в трех-четырех новых пословицах. Однако в нынешних обстоятельствах изречения Екклезиаста довольно далеко ушли от проповедей Садока и касались в основном пользы хозяйского глаза, невозможности доверять ближнему и невзгод царей, окруженных хитростью, ложью и корыстолюбием. Сбитый с толку Садок искал убежища в безднах софистики.
– Говорить вы большой мастер, – прервал его Сулайман, – но не для того, чтобы насладиться вашим красноречием, я попросил вас прийти со мной в храм: беда тому царю, что довольствуется одними лишь словами! Трое никому не ведомых людей сейчас придут сюда, попросят позволения поговорить со мной, и мне угодно будет выслушать их, ибо я знаю их замыслы. Я выбрал для аудиенции это место: важно, чтобы наша беседа осталась тайной.
– Государь, кто эти люди?
– Люди, осведомленные о том, что неизвестно царям; беседуя с ними, можно узнать немало нового.
Вскоре на внутреннюю паперть храма впустили трех ремесленников, и они пали ниц у ног Сулаймана. Все трое держались скованно, глаза их бегали.
– Да пребудет истина на устах ваших. – сказал им Сулайман, – и не пытайтесь – лукавить с царем: ваши самые потаенные мысли ведомы ему. Ты, Фанор, простой ремесленник из цеха каменщиков и враг Адонирама, ибо тебе ненавистно главенство рудокопов, ты хотел уничтожить творение твоего мастера и для этого подмешал горючие материалы в кирпич его печей. Ты, Амру, подмастерье цеха плотников, подставил балки языкам пламени, чтобы ослабить опоры медного моря. Ну а ты, Мифусаил, рудокоп из колена Рувимова, ты подмешал в литье сернистую лаву с берегов озера Гоморра. Все трое вы тщетно добиваетесь звания и жалованья мастеров. Теперь вы убедились, что от моей проницательности не могут укрыться самые тайные ваши дела?
– О великий царь, – трепеща ответил Фанор, – это все клевета Адонирама, который задумал погубить нас.
– Адонирам даже не подозревает о вашем заговоре, он известен мне одному. Знайте, что все тайны открыты прозорливости того, кому покровительствует Адонаи.
Удивление на лице Садока сказало Сулайману о том, что его первосвященник не слишком полагается на покровительство Адонаи.
– Поэтому, – продолжал царь, – не тратьте попусту слов, пытаясь скрыть истину. То, что вы скажете, мне уже известно, я лишь хочу испытать вашу преданность.
– Государь, – начал Амру, не менее испуганный, чем его сообщники, – я следил денно и нощно за всеми мастерскими, складами и кузницами. Ни разу там не появился Адонирам.
– Что до меня, – добавил Фанор, – мне пришло в голову спрятаться под вечер за гробницей царевича Абсалома ибн Дауда на дороге, что ведет с Мории к лагерю савеян. В третьем часу пополуночи мимо меня прошел человек в длинном халате и тюрбане, какие носят йеменцы. Я подкрался ближе и узнал Адонирама; он направлялся к шатрам царицы. Но он заметил меня, и я не решился последовать за ним.
– Государь, – заговорил в свою очередь Мифусаил, – вы знаете все, и нет границ вашей мудрости; я буду откровенен до конца. Если то, что я скажу, может стоить жизни вашим рабам, поневоле приоткрывшим столь страшные тайны, соблаговолите отпустил моих товарищей, чтобы слова мои пали лишь на меня одного.
Оставшись наедине с царем и первосвященником, он снова распростерся ниц и крикнул:
– Государь, поднимите надо мной свой скипетр в знак того, что я не умру!
Сулайман простер над ним руку и ответил.
– В твоей искренности и преданности твое спасение; не бойся же ничего, Мифусаил из колена Рувимова.
– Спрятав лоб под чалмой и покрыв себя темной краской, я, благодаря ночному сумраку, смешался с евнухами, охраняющими царицу; Адонирам проскользнул в темноте в ее шатер; он долго беседовал с ней, и ночной ветерок донес до моих ушей тихий шелест их слов; за час до рассвета я скрылся – Адонирам еще оставался с царицей.
Сулайман совладал со своим гневом, но Мифусаил увидел молнии в его глазах.
– О царь! – воскликнул он. – Я должен был повиноваться вашей воле, но позволит мне ничего больше не добавлять.
– Продолжай! Я приказываю тебе.
– Государь, нет для ваших подданных нничего превыше славы вашей; пусть я погибну но мой господин не станет игрушкой в руках коварных чужеземцев. Великий жрец савеян, кормилица и две служанки царицы посвящены в тайну этой любви. Если я верно понял, Адонирам вовсе не тот, за кого все его принимают; он наделен, как и царица, колдовской силой. С помощью этих чар она повелевает обитателями небес, а он стихией огня. Однако эти двое избранников судьбы боятся вашей власти над духами, власти, которой вы обладаете, сами того не ведая. Сарахиль упомянула о каком-то усыпанном сверкающими каменьями кольце и рассказала удивленной царице о его чудесных свойствах, и все принялись горько сетовать на опрометчивость Балкиды. Я не смог уловить сути, потому что они заговорили шепотом, и я боялся обнаружить себя, подойдя слишком близко. Вскоре Сарахиль, великий жрец и служанки удалились, преклонив колена перед Адонирамом, и он, как я уже говорил, остался наедине с царицей Савской. О царь! Могу ли я надеяться на вашу милость, ибо ни одно слово неправды не слетело с моих губ!
– По какому праву выпытываешь ты намерения своего господина? Что бы мы ни решили, решение наше будет справедливым… Пусть запрут этого человека и его товарищей в храме, где они не смогут обменяться ни словом, пока мы не объявим им их судьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32