А коснись ее – тут же завоет сирена.
Лайминг выяснил, что окружающая тюрьму высоченная стена в плане представляет собой восьмиугольник со сторожевыми вышками, напичканными часовыми, прожекторами и пулеметами на каждом углу. Чтобы выбраться, нужно, не задев проволоку, перелезть через стену, залитую светом прожекторов, под самым носом у часовых, а у них ведь руки так и чешутся тебя ухлопать. Но и это еще не все. За стеной – ярко освещенная полоса земли, которую тоже придется преодолеть. Даже если какой-нибудь смельчак перемахнет через стену, его тут же изрешетят, как только он попытается метнуться в спасительную темноту.
Чувствуется, что к проектированию тюрьмы приложил руку профессионал, знающий, как держать птичек в клетке.
Убежать через эту стену практически невозможно. Разве что кто-то выберется из своей камеры или барака, имея при себе веревку да еще бесстрашного сообщника, который прорвется в щитовую и в нужную минуту вырубит электричество. Вот тогда дело может выгореть. А потом – вверх по стене, через отключенную сигнальную проволоку и вперед, в темноту!
При этом у сообщника не остается, практически, никаких шансов на побег.
Однако у него нет ни веревки, ни кошек и ничего, чем можно было бы их заменить. Нет и надежного сообщника, готового пожертвовать собой. Правда, имейся у него все это, Лайминг все равно счел бы такой проект чистейшим самоубийством.
Он отчаянно напрягал свою сообразительность и каждый раз, отыскав самую ничтожную зацепку, взвешивал тот минимум условий, который потребуется для ее осуществления. Он проигрывал каждую ситуацию не менее сотни раз, но ни одна из них не тянула на осуществимый план. К середине ночи он так натрудил мозги, что в голову стало лезть все подряд. Когда реальных шансов нет – остаются только безумные идеи.
Например такая: можно оторвать от куртки пластмассовую пуговицу и проглотить ее в надежде, что его переведут в больницу. Конечно, больница тоже расположена за оградой, но может быть, из нее легче удрать. Потом он еще раз подумал и решил, что засорение кишечника – вовсе не гарантия, что его куда-то переведут. Они могут всего-навсего влить в него сильнодействующее слабительное. А если и отправят в лазарет, то кто может поручиться, что им не придет в голову сделать ему операцию. В обоих случаях его и без того неприятное положение только усугубится.
На рассвете он нашел единственный приемлемый способ побега: группа из тридцати, сорока или пятидесяти ригелиан, вкалывая в поте лица, может сделать подкоп под стеной и под обеими освещенными полосами земли и таким способом вырваться на волю. Он же может взять только одним – хитростью. Ничего другого ему не остается.
Лайминг испустил громкий стон и пожаловался самому себе: "Что ж, дружище, придется пошевеливать мозгами за двоих…"
Случайно вырвавшаяся фраза застряла у него в голове и стала бродить, как дрожжи. Через некоторое время он сел, обалдело уставился на крошечный клочок неба и сказал, едва сдерживаясь, чтобы не закричать:
– Какой же я молодец! Вот оно – за двоих!
Идея полностью захватила Лайминга, и ко времени прогулки у него начал вырисовываться план. Для начала следует соорудить какое-нибудь хитрое приспособление. Распятие или хрустальный шар дают обладателю слишком важные психологические преимущества, чтобы ими пренебречь.
Вещь может иметь любую форму, размер и конструкцию – главное, чтобы она была явной и бесспорной новинкой для зангов. К тому же эффект будет намного сильнее, если удастся ее изготовить из тех материалов, которых не может быть в камере. В самом деле, лучше, чтобы она состояла не из кусков одежды или деревянной скамьи, а из чего-нибудь иного и несла на себе печать загадочности, привкус неизвестной технологии.
Сомнительно, чтобы ригелиане смогли ему помочь. Они по двенадцать часов в сутки ишачат в тюремных мастерских, производя форменные куртки и штаны, ремни и сапоги, кое-какие осветительные и электрические приборы – участь, которая, возможно, суждена и ему, после того как он пройдет допрос и обнаружит свои способности. Ригелианам, конечно, претило работать на вражескую армию, но выбор был прост: вкалывать или умереть. Судя по их рассказам, у них не было ни малейшей возможности тайком вынести из мастерских что-либо действительно ценное, вроде ножа, стамески, молотка или полотна ножовки. В конце смены пленников выстраивали, и никому не позволялось выходить из строя, пока не проверят каждый станок, не пересчитают и не запрут все инструменты.
Первые пятнадцать минут дневной прогулки Лайминг потратил на прочесывание двора в поисках предмета, который мог бы хоть как-то пригодиться.
Он бродил уставившись в землю, как несчастный ребенок, потерявший единственную монетку. Его уловом были всего-навсего две деревяшки четыре на четыре дюйма и в дюйм толщиной: он сунул их в карман, не имея ни малейшего понятия, что с ними делать.
Убедившись, что во дворе нет ничего ценного, Лайминг примостился у стены и перекинулся словом с парой ригелиан. Он был занят своими мыслями и не мог сосредоточиться на беседе. При появлении насторожившегося охранника собеседники ретировались. Немного погодя к нему подобрался еще один ригелианин.
– Что, землянин, еще надеешься выбраться отсюда? – спросил тот, усаживаясь рядом.
– Естественно, – уверенно ответил Лайминг.
Ригелианин фыркнул и почесал за ухом – жест, который его соплеменники использовали как выражение вежливого сомнения.
– Думаю, что наши шансы куда выше.
Лайминг оценивающе посмотрел на него.
– Почему это?
– Нас много и мы вместе, – уклончиво ответил ригелианин, как всегда опасаясь сболтнуть лишнее. – Что можно сделать В одиночку?
– Обдурить их и смыться при первой же возможности, – честно ответил Лайминг.
Внезапно взгляд землянина замер на пальце, почесывающем ухо. Лайминг зачарованно уставился на поблескивающее кольцо. Он и раньше не раз видел эти незатейливые украшения, которые носили многие ригелиане. Да и кое-кто из охранников, надо сказать, тоже.
Кольцо представляло собой изящную штучку, состоящую из четырех-пяти витков тонкой проволоки, концы которой были изогнуты и запаяны таким образом, что образовывали инициалы владельца – Где ты откопал такое сокровище? – спросил Лайминг.
– Что я откопал? – изумился ригелианин.
– Кольцо.
– А, ты про это… – Опустив руку, ригелианин с довольным видом полюбовался кольцом. – Мы сами их делаем в мастерских. Помогает от скуки.
– И что, охрана вам не запрещает? – удивился Лайминг.
– Они делают вид, что ничего не замечают. От этого ведь нет никакого вреда. Да и потом, мы сделали несколько штук для охранников. А кроме того, еще мы делаем для них автоматические зажигалки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Лайминг выяснил, что окружающая тюрьму высоченная стена в плане представляет собой восьмиугольник со сторожевыми вышками, напичканными часовыми, прожекторами и пулеметами на каждом углу. Чтобы выбраться, нужно, не задев проволоку, перелезть через стену, залитую светом прожекторов, под самым носом у часовых, а у них ведь руки так и чешутся тебя ухлопать. Но и это еще не все. За стеной – ярко освещенная полоса земли, которую тоже придется преодолеть. Даже если какой-нибудь смельчак перемахнет через стену, его тут же изрешетят, как только он попытается метнуться в спасительную темноту.
Чувствуется, что к проектированию тюрьмы приложил руку профессионал, знающий, как держать птичек в клетке.
Убежать через эту стену практически невозможно. Разве что кто-то выберется из своей камеры или барака, имея при себе веревку да еще бесстрашного сообщника, который прорвется в щитовую и в нужную минуту вырубит электричество. Вот тогда дело может выгореть. А потом – вверх по стене, через отключенную сигнальную проволоку и вперед, в темноту!
При этом у сообщника не остается, практически, никаких шансов на побег.
Однако у него нет ни веревки, ни кошек и ничего, чем можно было бы их заменить. Нет и надежного сообщника, готового пожертвовать собой. Правда, имейся у него все это, Лайминг все равно счел бы такой проект чистейшим самоубийством.
Он отчаянно напрягал свою сообразительность и каждый раз, отыскав самую ничтожную зацепку, взвешивал тот минимум условий, который потребуется для ее осуществления. Он проигрывал каждую ситуацию не менее сотни раз, но ни одна из них не тянула на осуществимый план. К середине ночи он так натрудил мозги, что в голову стало лезть все подряд. Когда реальных шансов нет – остаются только безумные идеи.
Например такая: можно оторвать от куртки пластмассовую пуговицу и проглотить ее в надежде, что его переведут в больницу. Конечно, больница тоже расположена за оградой, но может быть, из нее легче удрать. Потом он еще раз подумал и решил, что засорение кишечника – вовсе не гарантия, что его куда-то переведут. Они могут всего-навсего влить в него сильнодействующее слабительное. А если и отправят в лазарет, то кто может поручиться, что им не придет в голову сделать ему операцию. В обоих случаях его и без того неприятное положение только усугубится.
На рассвете он нашел единственный приемлемый способ побега: группа из тридцати, сорока или пятидесяти ригелиан, вкалывая в поте лица, может сделать подкоп под стеной и под обеими освещенными полосами земли и таким способом вырваться на волю. Он же может взять только одним – хитростью. Ничего другого ему не остается.
Лайминг испустил громкий стон и пожаловался самому себе: "Что ж, дружище, придется пошевеливать мозгами за двоих…"
Случайно вырвавшаяся фраза застряла у него в голове и стала бродить, как дрожжи. Через некоторое время он сел, обалдело уставился на крошечный клочок неба и сказал, едва сдерживаясь, чтобы не закричать:
– Какой же я молодец! Вот оно – за двоих!
Идея полностью захватила Лайминга, и ко времени прогулки у него начал вырисовываться план. Для начала следует соорудить какое-нибудь хитрое приспособление. Распятие или хрустальный шар дают обладателю слишком важные психологические преимущества, чтобы ими пренебречь.
Вещь может иметь любую форму, размер и конструкцию – главное, чтобы она была явной и бесспорной новинкой для зангов. К тому же эффект будет намного сильнее, если удастся ее изготовить из тех материалов, которых не может быть в камере. В самом деле, лучше, чтобы она состояла не из кусков одежды или деревянной скамьи, а из чего-нибудь иного и несла на себе печать загадочности, привкус неизвестной технологии.
Сомнительно, чтобы ригелиане смогли ему помочь. Они по двенадцать часов в сутки ишачат в тюремных мастерских, производя форменные куртки и штаны, ремни и сапоги, кое-какие осветительные и электрические приборы – участь, которая, возможно, суждена и ему, после того как он пройдет допрос и обнаружит свои способности. Ригелианам, конечно, претило работать на вражескую армию, но выбор был прост: вкалывать или умереть. Судя по их рассказам, у них не было ни малейшей возможности тайком вынести из мастерских что-либо действительно ценное, вроде ножа, стамески, молотка или полотна ножовки. В конце смены пленников выстраивали, и никому не позволялось выходить из строя, пока не проверят каждый станок, не пересчитают и не запрут все инструменты.
Первые пятнадцать минут дневной прогулки Лайминг потратил на прочесывание двора в поисках предмета, который мог бы хоть как-то пригодиться.
Он бродил уставившись в землю, как несчастный ребенок, потерявший единственную монетку. Его уловом были всего-навсего две деревяшки четыре на четыре дюйма и в дюйм толщиной: он сунул их в карман, не имея ни малейшего понятия, что с ними делать.
Убедившись, что во дворе нет ничего ценного, Лайминг примостился у стены и перекинулся словом с парой ригелиан. Он был занят своими мыслями и не мог сосредоточиться на беседе. При появлении насторожившегося охранника собеседники ретировались. Немного погодя к нему подобрался еще один ригелианин.
– Что, землянин, еще надеешься выбраться отсюда? – спросил тот, усаживаясь рядом.
– Естественно, – уверенно ответил Лайминг.
Ригелианин фыркнул и почесал за ухом – жест, который его соплеменники использовали как выражение вежливого сомнения.
– Думаю, что наши шансы куда выше.
Лайминг оценивающе посмотрел на него.
– Почему это?
– Нас много и мы вместе, – уклончиво ответил ригелианин, как всегда опасаясь сболтнуть лишнее. – Что можно сделать В одиночку?
– Обдурить их и смыться при первой же возможности, – честно ответил Лайминг.
Внезапно взгляд землянина замер на пальце, почесывающем ухо. Лайминг зачарованно уставился на поблескивающее кольцо. Он и раньше не раз видел эти незатейливые украшения, которые носили многие ригелиане. Да и кое-кто из охранников, надо сказать, тоже.
Кольцо представляло собой изящную штучку, состоящую из четырех-пяти витков тонкой проволоки, концы которой были изогнуты и запаяны таким образом, что образовывали инициалы владельца – Где ты откопал такое сокровище? – спросил Лайминг.
– Что я откопал? – изумился ригелианин.
– Кольцо.
– А, ты про это… – Опустив руку, ригелианин с довольным видом полюбовался кольцом. – Мы сами их делаем в мастерских. Помогает от скуки.
– И что, охрана вам не запрещает? – удивился Лайминг.
– Они делают вид, что ничего не замечают. От этого ведь нет никакого вреда. Да и потом, мы сделали несколько штук для охранников. А кроме того, еще мы делаем для них автоматические зажигалки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48