— Кого я вижу! Какой вы милый, что заехали!
— Настя! — сказал страдальчески Бондарев, целуя ее руки. — Я только сегодня понял, среди какого ужаса, среди какой тины и пошлости ты живешь! Настя! уедем со мной…
Она высвободила свои руки, погрозила ему пальцем и мягко, как кошечка, опустилась на диван.
— Ответьте мне на один вопрос…
— Спрашивай все, что угодно. Милая!
— Сколько вы зарабатываете в год?
— Зачем тебе? Тысяч пять-шесть…
— Ну, будем благоразумны… Вы предлагаете мне уехать с вами. Вы, не спорю, мне нравитесь… Но что же будет!! Положение всеми уважаемой жены известного в городе человека я переменю на какое-то жалкое, двусмысленное положение — любовницы человека, который ведь может меня и разлюбить. И — что такое 6 тысяч? Мы здесь проживаем восемь, а в Петербурге — чтобы жить так, нужно двенадцать. Ну, милый… Ну, не сердитесь же! Будьте рассудительны…
— Настя! — закричал в ужасе Бондарев. — Грежу я, что ли? Где же вчерашнее?!
Она погрозила ему пальчиком.
— Вчерашнее? Не нужно было подливать мне так много вина за ужином.
V
Хотя Бондарев старался уехать из Плошкина незаметно, но провожать его собралась вся вчерашняя компания. В буфете пили вино. Общество оживилось.
— Милый Николай Алексеич, — сказал любовно инспектор Хромов, — по-моему, несправедливо, что министерство путей сообщения берет с таких людей, как вы, деньги за проезд. Таких людей нужно возить бесплатно, в купе первого класса.
— Эх! — простонал Перекусалов, опуская голову. — Он хоть и вторым классом поедет, но едет на красивую, интересную жизнь. Ах, братцы, если бы вы знали, как я тянусь к красоте!!
— Красота — это страшная сила! — подтвердил Коготь, выпивая залпом вино.
Красивая Стамякина нагнулась к Бондареву, чокнулась с ним рюмкой и шепнула:
— Скажите на прощанье что-нибудь такое, отчего мне было бы хорошо… Что скрасило бы мою глупую жизнь.
— Могу! — громко засмеялся Бондарев. — Господа! Пейте больше! Много пейте! Как можно больше…

1 2 3