Воды Кантабрики настолько прозрачны, что прекрасно просматриваются па глубине нескольких метров. Я следил за атакующими наш корабль дельфинами и вспоминал разговор с Вердия…
Из Советского Союза приехало несколько опытных подводников. В феврале 1937 года в Картахене появился советский доброволец Иван Александрович Бурмистров. В базе стояли две подводные лодки, на которых он и стал трудиться, помогая испанцам. Бурмистров очень возмущался порядками на лодках, недоволен был техникой, весьма отсталой.
– При таком состоянии материальной части можно затонуть и в гавани, – говорил он. Это мы и сами хорошо знали.
Спустя некоторое время одна из лодок под командованием Бурмистрова вышла в направлении Балеарских островов. Ее задачей было атаковать корабли противника при входе в Пальму. Вернулась лодка через несколько дней, и командир сам удивился, как ему удалось возвратиться живым. Он был зол и ругался на чем свет стоит.
Оказалось, лодка благополучно пришла в назначенное место и стала ожидать появления вражеского крейсера. На следующий день подводники заметили, что над ними висит самолет-разведчик. Вскоре появились другие самолеты и начали забрасывать лодку бомбами. Командир маневрировал, менял позицию, уходил на глубину, но самолеты от лодки не отставали. Оглядевшись, Бурмистров вдруг заметил, что за лодкой тянется масляный след, по которому ее и обнаруживала вражеская авиация.
Лодку поставили на ремонт, что было можно, исправили. Бурмистров дважды прорывался через Гибралтар, но материальная часть по-прежнему действовала неважно, механизмы то и дело отказывали.
– Вот тогда-то я оценил свои подводные лодки и наш подготовленный личный состав, – вспоминал он позднее.
К сожалению, в годы Великой Отечественной войны Бурмистров был тяжело болен. Ему не довелось участвовать в жарких схватках на наших морях.
Много мытарств испытывал и другой подводник – доброволец Н.П. Египко, которого на республиканском флоте знали под именем Матиас. В Испании мне с ним встретиться не пришлось, мы разминулись, но о его действиях я слышал немало.
Египко приехал на север Испании в самое тяжелое время, летом 1937 года. Он принял лодку «С-6», которая была повреждена и несколько месяцев стояла у стенки Бильбао. После падения Бильбао Египко перешел в Сантандер, уже тоже находившийся на передней линии фронта. Там его лодка оставалась до последнего момента, чтобы принять какие-то ценности, принадлежавшие правительству басков. Кругом рвались снаряды; скошенные пулеметным огнем, падали люди, но лодка не тронулась с места, пока груз не доставили на борт.
Из Сантандера перешла в Хихон, но и тут стало не легче. Порт почти непрестанно бомбили. Лодка все же несколько раз выходила в море и даже потопила вражеский корабль. В последние дни «С-6» была выведена из строя крупной бомбой и затоплена своей командой.
Все республиканские корабли к тому времени тем или иным путем уже ушли из Хихона: противник ворвался в город. Захватив с собой немало горожан, команда лодки сумела уйти на английском транспорте. Но в море транспорт был захвачен крейсером мятежников «Сервера», который повел было его в свой порт. К счастью, вблизи оказался английский крейсер. Его командир решил выручить британскую собственность. Под наведенными дулами английских орудий мятежники отпустили транспорт и убрались подобру-поздорову.
Матиас – Египко принял командование другой лодкой, «С-2», оказавшейся в Сен-Назере. Можно представить себе положение командира: советский человек во главе испанской команды во французском порту, где власти настроены явно недоброжелательно к республиканцам! Лодку надо было ремонтировать, а французские власти ставили палки в колеса, к тому же вокруг сновали фашисты, старавшиеся подкупить экипаж. Среди личного состава нашлись анархисты, пытавшиеся дезорганизовать работу. Диверсии следовали одна за другой.
И все-таки даже в таких условиях Египко довел ремонт до конца. Оставалось произвести испытание механизмов, но лодке не разрешали выйти для этого в море. – Покинув порт, вы лишитесь права вернуться, – заявили местные власти.
Египко проводил испытания тайком, по ночам, в бассейне гавани. Не закончив испытаний, лодка ушла в плавание. Она сумела проделать большой и опасный путь, прорвалась через Гибралтар и пришла в Картахену.
За советских добровольцев не приходилось краснеть. Повинуясь чувству интернационального долга, они делали все, что было в человеческих силах. Но наших добровольцев было немного. И не они решали исход войны…
На море было много драматических моментов. В апреле 1937 года в Бискайском заливе, около Сантандера, подорвался на мине фашистский линкор «Эспания». Помню, с каким удовольствием рассказывал об этом морской министр Прието. Гибель вражеского корабля, конечно, порадовала всех моряков республиканского флота, но к радости у многих примешивалось и явное сожаление. Все-таки это был испанский корабль. В свое время «Эспания» считалась гордостью флота.
Я уже слышал подобные нотки невольного сожаления более чем за полгода до этого в Астурии. Мы стояли на наблюдательном пункте под Овьедо, и один испанец объяснил мне, почему республиканцы не обстреливают здание, в котором укрылись мятежники.
– Это ведь историческая реликвия, – говорил он, – памятник старины. Думаю, что и мятежники его пожалели бы.
Наивное рассуждение! Фашисты сровняли бы с землей любой исторический памятник, лишь бы уничтожить побольше своих соотечественников. Знаменитый замок Алькасар в Толедо республиканцы не обстреливали артиллерией, стремясь сохранить ценности. Закончилось это тем, что Франке расстрелял всех республиканцев, попавших здесь в его руки. Фашизм по своей природе способен на зверства и варварство. Это его кредо. А республиканцы проявляли слишком много терпения даже тогда, когда требовалась суровость: ведь война шла не на жизнь, а на смерть.
В мае мятежники как бы в ответ на гибель своего линкора начали все чаще и сильнее бомбить Альмерию, где стоял республиканский линкор «Хайме 1». Зенитная оборона там была довольно слабой, и две бомбы попали: одна – в линкор, другая – между корпусом корабля и стенкой. Становилось очевидным, что летчики пристрелялись и теперь постараются довести дело до конца. «Мне кажется, линкор следует перевести в Картахену», – сказал как-то Буиса. Я поддержал это предложение, зная, что зенитная защита базы значительно усилилась. Линкор был вскоре переведен и поставлен кормой к молу Курро, недалеко от крейсера «Либертад». «Хайме 1», старый корабль, в период, когда эскадра выполняла задачу обеспечения коммуникаций, использовать было трудно. К тому же сильное влияние анархистов па нем доставляло много забот командованию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Из Советского Союза приехало несколько опытных подводников. В феврале 1937 года в Картахене появился советский доброволец Иван Александрович Бурмистров. В базе стояли две подводные лодки, на которых он и стал трудиться, помогая испанцам. Бурмистров очень возмущался порядками на лодках, недоволен был техникой, весьма отсталой.
– При таком состоянии материальной части можно затонуть и в гавани, – говорил он. Это мы и сами хорошо знали.
Спустя некоторое время одна из лодок под командованием Бурмистрова вышла в направлении Балеарских островов. Ее задачей было атаковать корабли противника при входе в Пальму. Вернулась лодка через несколько дней, и командир сам удивился, как ему удалось возвратиться живым. Он был зол и ругался на чем свет стоит.
Оказалось, лодка благополучно пришла в назначенное место и стала ожидать появления вражеского крейсера. На следующий день подводники заметили, что над ними висит самолет-разведчик. Вскоре появились другие самолеты и начали забрасывать лодку бомбами. Командир маневрировал, менял позицию, уходил на глубину, но самолеты от лодки не отставали. Оглядевшись, Бурмистров вдруг заметил, что за лодкой тянется масляный след, по которому ее и обнаруживала вражеская авиация.
Лодку поставили на ремонт, что было можно, исправили. Бурмистров дважды прорывался через Гибралтар, но материальная часть по-прежнему действовала неважно, механизмы то и дело отказывали.
– Вот тогда-то я оценил свои подводные лодки и наш подготовленный личный состав, – вспоминал он позднее.
К сожалению, в годы Великой Отечественной войны Бурмистров был тяжело болен. Ему не довелось участвовать в жарких схватках на наших морях.
Много мытарств испытывал и другой подводник – доброволец Н.П. Египко, которого на республиканском флоте знали под именем Матиас. В Испании мне с ним встретиться не пришлось, мы разминулись, но о его действиях я слышал немало.
Египко приехал на север Испании в самое тяжелое время, летом 1937 года. Он принял лодку «С-6», которая была повреждена и несколько месяцев стояла у стенки Бильбао. После падения Бильбао Египко перешел в Сантандер, уже тоже находившийся на передней линии фронта. Там его лодка оставалась до последнего момента, чтобы принять какие-то ценности, принадлежавшие правительству басков. Кругом рвались снаряды; скошенные пулеметным огнем, падали люди, но лодка не тронулась с места, пока груз не доставили на борт.
Из Сантандера перешла в Хихон, но и тут стало не легче. Порт почти непрестанно бомбили. Лодка все же несколько раз выходила в море и даже потопила вражеский корабль. В последние дни «С-6» была выведена из строя крупной бомбой и затоплена своей командой.
Все республиканские корабли к тому времени тем или иным путем уже ушли из Хихона: противник ворвался в город. Захватив с собой немало горожан, команда лодки сумела уйти на английском транспорте. Но в море транспорт был захвачен крейсером мятежников «Сервера», который повел было его в свой порт. К счастью, вблизи оказался английский крейсер. Его командир решил выручить британскую собственность. Под наведенными дулами английских орудий мятежники отпустили транспорт и убрались подобру-поздорову.
Матиас – Египко принял командование другой лодкой, «С-2», оказавшейся в Сен-Назере. Можно представить себе положение командира: советский человек во главе испанской команды во французском порту, где власти настроены явно недоброжелательно к республиканцам! Лодку надо было ремонтировать, а французские власти ставили палки в колеса, к тому же вокруг сновали фашисты, старавшиеся подкупить экипаж. Среди личного состава нашлись анархисты, пытавшиеся дезорганизовать работу. Диверсии следовали одна за другой.
И все-таки даже в таких условиях Египко довел ремонт до конца. Оставалось произвести испытание механизмов, но лодке не разрешали выйти для этого в море. – Покинув порт, вы лишитесь права вернуться, – заявили местные власти.
Египко проводил испытания тайком, по ночам, в бассейне гавани. Не закончив испытаний, лодка ушла в плавание. Она сумела проделать большой и опасный путь, прорвалась через Гибралтар и пришла в Картахену.
За советских добровольцев не приходилось краснеть. Повинуясь чувству интернационального долга, они делали все, что было в человеческих силах. Но наших добровольцев было немного. И не они решали исход войны…
На море было много драматических моментов. В апреле 1937 года в Бискайском заливе, около Сантандера, подорвался на мине фашистский линкор «Эспания». Помню, с каким удовольствием рассказывал об этом морской министр Прието. Гибель вражеского корабля, конечно, порадовала всех моряков республиканского флота, но к радости у многих примешивалось и явное сожаление. Все-таки это был испанский корабль. В свое время «Эспания» считалась гордостью флота.
Я уже слышал подобные нотки невольного сожаления более чем за полгода до этого в Астурии. Мы стояли на наблюдательном пункте под Овьедо, и один испанец объяснил мне, почему республиканцы не обстреливают здание, в котором укрылись мятежники.
– Это ведь историческая реликвия, – говорил он, – памятник старины. Думаю, что и мятежники его пожалели бы.
Наивное рассуждение! Фашисты сровняли бы с землей любой исторический памятник, лишь бы уничтожить побольше своих соотечественников. Знаменитый замок Алькасар в Толедо республиканцы не обстреливали артиллерией, стремясь сохранить ценности. Закончилось это тем, что Франке расстрелял всех республиканцев, попавших здесь в его руки. Фашизм по своей природе способен на зверства и варварство. Это его кредо. А республиканцы проявляли слишком много терпения даже тогда, когда требовалась суровость: ведь война шла не на жизнь, а на смерть.
В мае мятежники как бы в ответ на гибель своего линкора начали все чаще и сильнее бомбить Альмерию, где стоял республиканский линкор «Хайме 1». Зенитная оборона там была довольно слабой, и две бомбы попали: одна – в линкор, другая – между корпусом корабля и стенкой. Становилось очевидным, что летчики пристрелялись и теперь постараются довести дело до конца. «Мне кажется, линкор следует перевести в Картахену», – сказал как-то Буиса. Я поддержал это предложение, зная, что зенитная защита базы значительно усилилась. Линкор был вскоре переведен и поставлен кормой к молу Курро, недалеко от крейсера «Либертад». «Хайме 1», старый корабль, в период, когда эскадра выполняла задачу обеспечения коммуникаций, использовать было трудно. К тому же сильное влияние анархистов па нем доставляло много забот командованию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121