Надеется! Погоди, не готов. Поднял голову.
- Ее звали Даная! А Алиса пошла чиститься на аборт. Ну вот, эт самое... А сыну три месяца. Мы живем, я, дочь и теща. Там дочь у меня. Спутал. Старая теща, уже сорок пять лет, пришла вместо Алиски посидеть пожить с внучкой. И в первую же ночь: "Иди ко мне, Алиска будет кровить месяц, а я целка". Стилимули... стимулирвала меня, эт самое, блин.
Показал на лежащем объекте. Дрогнула. Стала отбиваться.
- Ну че дергаешься, погоди... Руки убери, ну! Да! Она, теща, говорила, лучше будет покой в семье, чем ты, козел, изнасилуешь свою дочь, пока жена в больнице. Так мне потом сказала. Жили мы с ней месяц.
Увлекся. Лилось легко, как у Никулая. Ккто... ккто такой Ни... кулай?
- Ну! И повели кота на мыло. Только Алиса в свою поликлинику, она опять мне лезет рукой так (расстегнулся, взял руку объекта, показал на себе. Объект завозился.). Промискуитет знаешь? Вульва и тэ пэ. (Показал на объекте). А это знаешь как называтся? Вот это.
Замерла, блин.
- Забыл как. Пэ... Забыл, короче. Да. Потом ее вообще убил мужик ее. По голове от так топором!
Отворачивается. Ну куда ты денешься! Лежать!
- Мы с Алиской говорили тому мужику, который с ней связался, что доведет она тебя! Он ее топором убил, пили оба, поругались. Лежи! Че ты... Самое дело... Я же не ножом! Ладно бы ножом. Ну и вот...
Полез дальше, увлеченно рассказывая.
- Он сам на себя милицию вызвал, дали ему восемь лет. Он когда ей раскроил череп-то, она жива была, он ей говорит "Давай я скорую вызову", но она не разрешила. Сама эт самое. Как с собой покончила, ее бы спасли на хей. Вот, эт самое. И говорит: "Я целка". Видали? Ты понимаешь что это значит? Это атавизм матриархата. Ты целка? Нет? Проверим!
Выложив эту мысль, он тряхнул головой и продолжал:
- Я отца зарезал! Честно, блин. Он на мать полез. Она больная лежала, а ему приспичило, вынь да положь. Да при мне! Полез, она начала ругаться, плакать. А ей нельзя, у нее сильно болело, ей операцию сделали, удалили что-то. А он стал тащить с нее одеяло. Говорит, дай по-другому. А я буквально тут же смотрел футбол. Разрешите?
Икнул. Посмотрел. Как следует прижал ее руку. Ну бревно ты. Показал как надо. Не шевелится.
- Во у меня батяня комбат отец был! Работай, блин. Да не так!
Отвлекся, вытер руку о простыню. Затем сделал хороший глоток огненной воды, как ее называют писатели-чукчи. Время есть, до утра далеко. Прошлую ночь... Прошлую ночь тоже в поезде болтался... А где сумка-то с бритвой, с зубными всеми делами? Где? Была же сумка!
Гнев закипел. Стал вспоминать. В голове все спуталось.
Ты, где моя сумка? Украла?
Что-то было не то.
- Ты!!! Где?!! А?!!
Лежала как бревно, закрыв глаза. Ну бревно! Провел ножичком опять по горчичного цвета животу, ровная темная полоска от пупка ниже. Немного ошибся, пошла кровь.
Заговорил быстро, глотая слова:
- Я сам его зарезал, честно, я ему говорю так: "Отвали", он табуретку взял, по голове меня как... (...)! Я на кухню пошел, взял нож, а он к матери громоздится, одеяло с нее сорвал, рукой лезет.
Показал как. Крякнула от боли.
- Бабка на мне повисла, ну а мне что, его хоронили, я гроб нес в белом бинте на голове, я молодой сел, пятнадцать лет. Я люблю вас, люблю с вами, с бабами поговорить, ну подними... Поднимись. Так. Ты че такая толстая, а? Че такая толстая, разъелась, а? Ну не бойся... Да не дрожи...
Укусил за грудь. Не сильно. А, из глаза у нее вытекла слеза. Из линзы.
- Дай линзу посмотреть какая...
Полез в глаз. Дернулась, стала дрожать. Схватилась за пальцы, не понимая, что там осколок бритвы.
- От дура! Руки!
Что-то как чешуйка выколупнулось. Вытер руку о простыню. Кровь.
- У меня три жены. Алла, эта... Марина... и Галя с Ирой, сестры. Четыре. Мать Марины тоже хорошая сука (ччто-то перепутал... Алиска или Марина? Марина медсестра... Тощая). Марина ушла в больницу, я у них тогда жил. Побежала. А, я говврил ужже. Вот... Вот...
Всю ее перекосило. Плачет, но молча. Вот как интересно, бабы разных народов! Шерсть на животе! И по ногам внутри шерсть! Ну ты подумай! Всегда у нас только русские телки были, ну надо же, какая разница. Говорят, у них бывает хвост сзади из волос!
- Скажи, а где у вас хвост?
Но переворачивать не стал, целое дело. Потом.
- И меня к себе в комнату ночью зовет. Старая уже, сорок пять лет, лежит и говорит мне: "Маринка кровить будет две недели, а я целка". И руками мне в ширинку. Вот так... вот так... Че ты! Че, не бойся... Или Алиска? Потом-то ее, тещу, убили... Мы говорили тому мужику, он с ней связался. Говорили, это тебя не доведет! До добра. Он ее топором замочил по пьяни. Убежал, потом вернулся к ней и стал говорить "давай скорую вызовем". Она не разрешила, так умерла. А он сам на себя милицию вызвал, восемь лет дали. И мне восемь лет тогда дали. А у меня же была самозащита! Мать продала дачу, нашла адвоката женщину. Я у ней один остался вооб-шче! Я целка, сказала. Ты целка? Ты понимаешь, что это означает? Это есть атавизм пережитка прошлого.
(Контаминация Паньки-директора. Кто это?)
Сейчас будет готова, но доводить до конца не надо...
Наше время не пришло, мы еще не в силе.
Это деды такие бывают, гладят. Гладиаторы. Но пока не можем.
- При матриархате всем распоряжается старая мать, и мужчины племени, в том числе и ее сыновья, живут с ней. Я говорю понятно, эй? Известная фраза "я ел вашу мать" есть оскорбление. Да! Есть патриархат, а есть... матрипархат. Опять панькинская контаминация.
Номер Один сказал эту мудреную фразу, тряхнул головой, как бы сам себе удивляясь, и продолжал:
- Мать для меня самое главное! У меня старшего брата убили в Сызрани, в армии. Пришло извещение, все. При выполнении служебного долга. В мирное время! Какая война может быть в Сызрани? Там три с половиной человека татар живет, все мирные. Она слегла. Я должен для нее жить! Я для нее все! Представляешь, брата убили, а я тоже на зоне. Ну? Почему я его зарезал: она плачет, а он на нее лезет, одеяло при мне сдергивает, штаны снимает с нее. Он ее всем заразил. Сифилис у мамы! До чего дело доехало! Я... достаю автомат... Калаш... И как - от души - его раз! И развалил. Размесил буквально! Его в морг, а меня зашивали. На мне столько швов! Я тебе покажу.
Быстро приспустил брюки. Встал.
Никакого результата. Испугался. Что это? Что со мной?
- Гляди, швы! Ты! Открой глаза! Как тебя зовут? Я тебя где-то видел! Давай-давай, глаза открой! Ну-ка гляди прямо!
Вылакал остатки водки из ее стаканчика. Что-то проняло слишком сильно. Сел. Опять ее руку крепко приложил. О чем говорил? О чем я говорил-то?
- Моя мать для меня самое главное! Но мать со мной жить не хочет. Живу с бабкой. Иногда спрашивает: "Вову ты убил?" Да нужен он мне! Я, что ли. У меня двадцать мерседесов было. Дал этому Вове полтора миллиона баксов. Он стал морду прятать, туды-сюды, дефолт. Ничего не вернул. Мне какое, на хей в йёт, дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54