Теперь Владимир Онуфриевич сосредоточился на ископаемых позвоночных.
Нет, он еще не сознавал, что его будущее связано именно с ними. Принявшись за штудирование многотомного палеонтологического труда Жоржа Кювье, Ковалевский даже сетовал в письме брату: «это оттягивает меня от чистой стратиграфической геологии». И утешал себя тем, что «последняя не так трудна, так что догнать ее можно будет всегда».
Быстро, однако, он пришел к выводу, что «успешно заниматься палеонтологией» может лишь тот, кто основательно изучил зоологию, и не в общих чертах, а детально, представляя себе все сложные отношения между различными звеньями животного царства. Иначе говоря, палеонтолог должен «отлично знать все нынешнее население планеты».
Так продолжался весьма знаменательный для Ковалевского сдвиг его научных интересов от неживого к живому.
«Плохое знание зоологии», по собственному замечанию Владимира Онуфриевича, приводило его в отчаяние. Он все чаще отходил в сторону от чисто геологических занятий, чтобы «пополнить эти недостатки». Из письма к брату от 8 декабря 1870 года мы узнаем, что Ковалевский усердно штудировал капитальные монографии Бленвиля, Оуэна, Агассиса, Кювье, чтобы вникнуть в систематику млекопитающих, пресмыкающихся, рыб. «Параллельно с геолого-стратиграфическими занятиями, которые я начну теперь сильнее (я хочу по монографиям проштудировать мел), я тоже занимаюсь палеонтологией позвоночных, прошел рептилий угольной формации и триаса, а также третичных позвоночных».
По письмам видно, как все сильнее увлекает его палеонтология.
Постоянно размышляя над тем, что положить в основу своих исследований, Ковалевский решительно высказывается в пользу позвоночных и особенно млекопитающих, как самых высокоорганизованных животных. «Может быть, рыбы, живя постоянно в море и не будучи тревожимы очень переменою условий, могли бы дать полную последовательную цепь [постепенного эволюционного развития]; зато мы не можем deuten Vervollkommnung рыб, а у млекопитающих это гораздо легче. Моллюски, несмотря на такое полное знание их и на такое бесконечно долгое занятие ими, собственно, не дали никаких результатов по вопросу о развитии органического мира».
Именно эти чрезвычайно важные соображения определят в ближайшее время направление научной деятельности Ковалевского.
В декабре 1870 года Владимир Онуфриевич уже держал в руках свою жар-птицу. Но сам об этом еще не догадывался и был не очень доволен собой.
«Я, конечно, все еще не напал на манеру, как надо заниматься, ни на специальный предмет, которым заняться; и то и другое дается очень трудно. Я знаю, что до известной степени разбрасываюсь и читаю многое слишком поверхностно, не изучая глубоко, но мне все хочется познакомиться с большим количеством фактов, собранных по палеонтологии, и затем уже, зная очень много, выбрать себе что-нибудь».
Именно такой метод и приведет его вскоре к успеху.
Глава девятая
Вечный Париж

1
Весной 1870 года, когда Владимир Онуфриевич из Ниццы помчался в Виченцу, чтобы перехватить брата, а Софья Васильевна поехала ожидать его в Мюнхен, она не упустила случая остановиться в Париже.
Встретив сестру на перроне, Анюта представила ей черноглазого и черноусого красавца Виктора Жаклара, которого отрекомендовала как бывшего студента-медика и… своего мужа.
Софа была потрясена.
И не только тем, что в письмах к ней Анюта ни разу не обмолвилась о Викторе. Неожиданное замужество сестры показалось ей изменой их девичьей дружбе и их идеалам. Но за плечами двадцатишестилетнего мужа Анюты были уже и участия в манифестациях, и пропаганда среди рабочих, руководство нелегальными кружками, пламенная речь на конгрессе Лиги мира и свободы, тюрьма и многое другое, что неизбежно сопутствовало человеку, посвятившему себя революционной борьбе. Так что благодаря мужу Анюта могла с самого близкого расстояния наблюдать за «социальным движением», а при желании и участвовать в нем.
Она водила Софу на «народные собрания», где они обе рукоплескали пламенным речам Лефрансе, познакомила ее с Лиссагре, Бруссом, Малоном, писательницей Андре Лео и другими революционерами.
Вскоре после Софиного отъезда власти раскрыли очередной заговор, и Виктор, обвиненный в причастности к нему, бежал за границу.
В Женеву Анюта приехала вместе с мужем и сразу включилась в работу русской секции Интернационала, а чтобы как-то кормиться, занималась переводами. Виктору с помощью новых друзей удалось найти несколько дешевых уроков, и он принужден был несколько раз в день пешком пересекать из конца в конец город. Было тяжело, однако начавшаяся франко-прусская война отодвинула на задний план их невзгоды. С 6 по 9 августа армия Наполеона III, этой «непризнанной, но крупной бездарности», как с презрением отозвался о нем Бисмарк, потерпела три сокрушительных поражения. Стало известно о сильном брожении во французской столице. Парижане требовали низложения империи и провозглашения республики. А 12 августа Анюта взволнованно писала сестре:
«Мы решили ехать туда, несмотря на опасность, еще увеличивающуюся вследствие военного положения и его, Жаклара, осуждения к deportation […]. Но перед настоящими обстоятельствами нельзя оставаться в бездействии, и недостаток в людях с головами и решительностью слишком ощутителен, чтобы думать о спасении своей кожи».
Ковалевские с жгучим нетерпением ждали каждый день газетных сообщений. «Я молюсь за то, – писал Владимир Онуфриевич брату, – чтобы пруссаки побили французов так, чтобы те прогнали Наполеона, а затем республиканские войска уничтожили бы пруссаков». Узнав о падении империи, он тотчас предложил Александру съехаться зимою в Париже, чтобы «посмотреть на республику», и опасался только, что «пруссаки скоты съедят новорожденную».
Но, конечно, больше всего Ковалевских беспокоила судьба Анюты, тем более что прусские войска железными тисками сомкнулись вокруг Парижа и из осажденного города не приходило никаких известий. Газеты сообщали о неясных слухах, свидетельствовавших, что во французской столице крайне неспокойно. Правительство национальной обороны, приняв на себя ответственность за судьбу республики, тотчас начало двойную игру с французским народом. Громогласно заверяя, что готово вести войну «до последней крайности», оно вступило в тайные переговоры с врагом. В последних числах января было заключено перемирие. Наконец-то появилась возможность проникнуть в Париж, чем тотчас и воспользовались Ковалевские. У них было немало оснований считать, что Анюта и Виктор нуждаются в экстренной помощи.
2
…Вечный Париж оказался в те холодные февральские дни таким, каким был всегда, и в то же время неузнаваемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99