ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Ты не знаешь, какой у нас корабль! В твоем положении ты наверняка умрешь!
Билджи медленно осмысливала сказанное.
– Корабль плохой? – спросила она.
– Очень плохой, – выпалил Гай. – Негде спать. Пища ужасная, качка, ветер воет, матросы жестоки. Ты поняла, Билджи? Поняла, почему я не могу тебя взять?
Билджи кивнула. Сочувствия, явственно прозвучавшего в его голосе, было достаточно, чтобы она приободрилась.
– Да, я понимаю. Но господин добр, он вернется после того, как родится ребенок, и заберет с собой бедную Билджи? – Она внезапно улыбнулась, зубы ее блеснули жемчужинами на темном лице. – Господин – добрый и красивый человек!
– Спасибо, Билджи, – усмехнулся Гай. – Ты тоже красивая. Скажи мне, как ты научилась говорить по-английски?
– Старый хозяин научил Билджи.
– А какой был твой старый хозяин?
– Большой. Тоже красивый, хотя и старый. Волосы как желтая трава, как закат солнца. Глаза как море. А маленькая мисси! Красивая! Но старому хозяину пришлось продать Билджи, чтобы маленькая мисси не видела моего большого живота и не видела ребенка, почти такого же белого, как старый хозяин. Теперь Билджи хочет уехать за море, подальше от плохого, безобразного, толстого, жестокого монго. Господин вернется и возьмет ее, да?
– Да, – поспешно сказал Гай. – Я вернусь, Билджи.
– Господин поцелует Билджи в знак нашего договора?
Гай воззрился на нее.
– Ладно, – угрюмо сказал он. – Иди сюда…
Ее губы были удивительно теплыми и мягкими. И солеными от слез. Но поцелуй не был неприятен ему. Совсем нет.
Лежа в темноте после ее ухода, Гай жестоко ругал себя. «Бедняжка, – думал он, – несчастная негритянская девчонка! Но что еще я мог сделать? Никогда бы от нее не отвязался, если бы сказал ей правду».
Он долго не мог уснуть.
Через три дня партия негров для «Сюзанны Р.» была набрана. Гай помогал дону Хорхе надзирать за их подготовкой к путешествию. Чтобы избежать вшей, головы всех мужчин и женщин были гладко выбриты. Затем матросы с удовольствием, покоробившим Гая, заклеймили их всех раскаленным железом, проставив метки различных владельцев груза. Клеймо не вдавливалось глубоко в кожу, а быстро и легко касалось ее, образуя волдыри. Дон Хорхе заверил Гая, что клейменые места со временем полностью заживут.
В день выхода в море для всех обитателей невольничьих загонов было устроено обильное пиршество, причем в меню входили и деликатесы различных племен. Пальмового вина им было выдано ровно столько, чтобы поднять настроение, но чтоб они при этом не перепились. А когда трапеза, сопровождавшаяся пением, завершилась, их погрузили в каноэ и повезли на «Сюзанну Р.».
Они поднимались на борт, и матросы грубо срывали с блестевших от пота тел едва прикрывавшие их клочки одежды. Голыми появились они здесь, в Африке, на свет, голыми их отсюда и увозили. Мужчины были закованы в ножные кандалы: каждый из них, изогнувшись, лежал на правом боку головой на коленях соседа; женщины помещены в каюту, а детям разрешалось свободно ходить по палубе.
Когда все они были благополучно размещены, монго Жоа пришел на корабль, чтобы попрощаться. Он обменялся рукопожатием с капитаном и помощником, а затем протянул руку Гаю. На этот раз Гай пожал ее.
– Счастливого пути, господин Фолкс! – прогудел огромный мулат. – Если вам когда-нибудь надоест море, приезжайте в Понголенд. Вы получите должность моего секретаря и малютку Билджи в придачу, если захотите. Подумайте об этом. Уверяю вас, что еще ни один человек, если он не капитан, не разбогател, плавая на невольничьем судне, да и весьма немногие капитаны добились этого. Другое дело – фактория. Подумайте, мой мальчик…
– Спасибо, монго, я обязательно подумаю… – ответил Гай.
Возможно, если бы первый обратный рейс хоть сколько-нибудь походил на последующие, Гай сразу бы отказался от всего, что связано с работорговлей. Но рейс оказался исключительно удачным. Негры были послушны, погода превосходной. Никто из рабов не пытался совершить самоубийство, удушив себя, или выбросившись в море, или прибегнув к какому-нибудь более сложному способу вроде отказа от пищи. Не возникло и какой-либо ужасной болезни, из тех, что уничтожают половину груза. Все это вместе взятое и обмануло юного Гая Фолкса.
На судне быстро установился обычный распорядок. В десять утра и четыре дня людей выводили на палубу и кормили. Их разбивали на группы по десять человек и заставляли мыть руки в соленой воде. Затем под крики «viva la Havana!» и громкое хлопанье в ладоши перед каждой группой, в зависимости от того, к какому племени она принадлежала, ставили общий бачок с рисом, маниокой, картофелем или бобами. Матрос, вооруженный плетью-девятихвосткой, стоял рядом. После первого щелчка плети неграм разрешалось погрузить руки в бачок. Другой щелчок – они подносили еду ко рту и глотали. «Если бы не такой порядок, – объяснил Гаю старый моряк, – все пожирали бы самые жадные, а медлительные оставались бы голодными».
Дважды в сутки каждому негру выдавалось по полпинты воды. Во время прогулок по палубе между мужчинами и женщинами бродили мальчики с трубками, набитыми табаком, давая и тем и другим сделать одну-две затяжки, чему они, казалось, были безмерно рады. Трижды в неделю их рты промывались уксусом, и его же заставляли пить по глотку каждое утро, чтобы предотвратить цингу.
Раз в неделю цирюльник скреб им подбородки и срезал ногти до мяса, что предохраняло от серьезных ранений во время драк, случавшихся по ночам, когда, стараясь отвоевать себе как можно больше места для сна, рабы яростно сражались за каждый дюйм палубы, на которой они лежали мокрые от своего и соседского пота.
Днем мужчинам и женщинам разрешалось разговаривать друг с другом, но строгое наблюдение мешало им завязывать более близкие отношения. На ночь мужчин с руганью и щелканьем плети загоняли вниз, и матросы могли беспрепятственно развлекаться с женщинами. Как почти всем прочим, Гаю приходилось ночевать на палубе, поскольку помещения для младших офицеров и для членов команды были теперь заняты женщинами, и только через неделю или две он научился крепко спать, не обращая внимания на тесно сплетенные в каких-то двух футах от себя тела и производимый ими шум.
В течение всего рейса не прекращались и бесконечные уборки судна под руководством боцмана. Матросы ежедневно окатывали водой и драили палубу, поливали негров из шлангов. Группа рабов скоблила и терла пемзой невольничью палубу, когда их товарищи по несчастью были наверху. И все же оттуда шло отвратительное зловоние, хотя со временем Гай к нему притерпелся и не замечал больше.
Да и к жизни этой новой он привык, на свою беду. И если раньше, еще до того как он вышел в море на борту «Сюзанны Р.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119