Одна упала прямо на стеклянную дверь, другой утонул в собственном автомобиле, третий погиб от неосторожного обращения с цепной пилой. О Господи!
– Прямо как в каком-нибудь фильме Брайана де Пальмы, верно? Чтобы у зрителей мороз по коже прошел.
Дин с явным презрением бросил вырезки на стойку бара.
– Их прислал какой-нибудь псих с извращенным чувством юмора.
– Да, возможно, так и есть.
– И твоем голосе не слышно уверенности.
– А я и не уверена.
– Я тоже, – признался Дин. – Ты показывала их кому-нибудь еще?
– Джеффу. Первые два. Он не знает, что есть еще и третье.
– Ну и что он сказал?
– Примерно то же, что и ты: какой-нибудь ненормальный решил подшутить надо мной. Он посоветовал мне не волноваться и тут же добавил, что, если я получу еще, мне, видимо, следует обратиться в полицию.
– Ты обратилась?
– Нет, все время откладываю, все надеюсь, что найдется какое-нибудь объяснение.
– Кэт, я уверен, что эти вырезки не стоят того, чтобы из-за них тревожиться. Но всегда есть угроза, что тот сумасшедший, который додумался посылать анонимные послания по почте, способен и на что-нибудь похуже.
– Я это понимаю. – Заметки не только испугали ее, они возродили сомнения и колебания, которые она похоронила в себе много лет назад. – Дин, – произнесла Кэт с сомнением в голосе, – ты знал меня до моей трансплантации, возможно, знал даже лучше, чем кто-либо другой. Ты был рядом со мной каждую минуту до операции. Ты был со мной, когда у меня случались удачи и когда я погружалась в самые глубины отчаяния. Точно также ты знал меня после того, как мне пересадили сердце. Ты буквально изучил мой организм вдоль и поперек. Если кто-нибудь может претендовать на самое полное знание обо мне как о человеке, то это, конечно же, ты.
– Да, разумеется, но к чему ты все это говоришь?
– Я стала другой? – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Меня интересует, изменилась ли я после трансплантации?
– Да. До нее ты умирала – теперь ты жива и здорова,
– Я не это имею в виду.
– Я знаю, что ты имеешь в виду, – произнес Дин столь же нетерпеливым тоном. – Ты хочешь знать, изменилась ли ты как личность после того, как у тебя появилось новое сердце. Что влечет за собой неизбежный вопрос: возможно ли, что черты характера донора переходят к реципиенту вместе с пересаженным сердцем. Я прав?
Кэт кивнула.
Дин вздохнул.
– Ты же не собираешься всерьез придавать значение всему этому вздору?
– Ты считаешь это вздором?
– Естественно. Господи Боже мой, Кэт! Где твой здравый смысл?
– Но ведь случаются в жизни такие вещи, для которых еще не найдено научно-логическое объяснение.
– Но не в данном случае, – упрямо настаивал Дин. – Ты умная и образованная женщина, к тому же ты знаешь о строении человеческого тела больше иных студентов. Сердце – это насос, одна из механических деталей организма. Когда она выходит из строя, ее можно починить или заменить. Я видел бесчисленное количество человеческих сердец, которые вскрывали во время хирургических операций. И ни в одном из них я не нашел маленьких отверстий, где прячутся наши страхи и заветные мечты, наши пристрастия, любовь и ненависть. Принято считать, что сердце – хранилище эмоций и чувств. Что ж, об этом написано немало превосходных стихов, но, с точки зрения клинической медицины, это абсолютная чушь. Вместе с тем, если эти газетные вырезки настолько расстроили тебя, что ты хочешь найти семью своего донора, я сделаю все, чтобы тебе помочь.
– Я же ясно сказала, что не хочу ничего знать о семье моего донора, – напомнила ему Кэт.
Дин не знал о том, что накануне своей операции она услышала нечто, что могло пролить свет на происхождение ее донорского сердца. Кэт от души хотела бы, чтобы даже эта крошечная деталь не была ей известна. Но она не выходила у нее из головы, как камешек, попавший в ботинок и не дающий забыть о своем существовании. В последнее время ее постоянная тревога только усилилась.
– Хотя, возможно, мне следует пересмотреть это решение, – неохотно призналась Кэт. Дин встал и крепко ее обнял.
– Я уверен, что все эти три несчастных случая не более чем совпадение. Кто-то воспользовался этим и решил сыграть с тобой злую шутку.
– Я тоже так считала, когда получила первое послание. Даже второе меня не насторожило. Но затем я получила третье. И только тогда заметила одну деталь, одно маленькое обстоятельство, которое прежде от меня ускользало. Ты, видимо, тоже не обратил на него внимания. Хотя я не могу понять, как мы могли его проглядеть.
Дин отстранил ее от себя.
– Что же это за обстоятельство?
– Дин, взгляни на даты. Каждый из этих несчастных случаев произошел в годовщину того дня, когда жертве была сделана пересадка сердца. И, – медленно и спокойно добавила Кэт, – она также является годовщиной моей трансплантации.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Алекс невидящими глазами уставился в черный экран своего компьютера. Проклятый зеленый курсор на дисплее стоял на одном месте. Эта чертова штука не двигалась уже несколько дней – со дня его ссоры с Кэт.
Она поистине дралась как кошка, подумал он, вспомнив, как Кэт выгибала спину и шипела на него – разве что не кидалась царапать ему лицо когтями. Женщина с ее темпераментом ни за что не могла позволить, чтобы ею манипулировали, а он просто-напросто вынудил ее лечь с ним в постель. Что ж, подобной реакции от нее и следовало ожидать.
Алекс опустил голову на грудь, затем плавно перекатил ее на спину, и снова на грудь. Сделав это упражнение, он положил пальцы на клавиши, как будто собрался заняться наконец делом, на сей раз всерьез.
Курсор продолжал мигать, не двигаясь с места. Казалось, он издевается над Алексом, лукаво подмигивая, как будто страшно рад, что у его хозяина тяжелый приступ творческого застоя.
Уже несколько дней Алекс пытался написать любовную – точнее, постельную – сцену. До этого места книга продвигалась сравнительно неплохо. Он даже похвастался перед Арни. Сюжет медленно, но верно разворачивался. Алекс так правдиво передал место действия и всю окружающую обстановку, что ему казалось, он слышит шум текущей воды в канализационных трубах под городскими улицами, полными зла и жестокости. Его персонажи, сами того не подозревая, двигались в направлении тщательно подстроенных им опасных ситуаций и дальнейших злоключений.
Однако внезапно, без всякого предупреждения, они заартачились. Чуть ли не каждый из них встал в позу и заявил: «Хватит. Я больше так не играю».
Герой уже не был способен на геройство и превратился в настоящую тряпку. Злодей совсем разнюнился. Полицейские информаторы словно онемели. Сами полицейские потеряли к преступникам всякий интерес. Что же касается главной героини…
Алекс облокотился на край стола и запустил все десять пальцев в волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Прямо как в каком-нибудь фильме Брайана де Пальмы, верно? Чтобы у зрителей мороз по коже прошел.
Дин с явным презрением бросил вырезки на стойку бара.
– Их прислал какой-нибудь псих с извращенным чувством юмора.
– Да, возможно, так и есть.
– И твоем голосе не слышно уверенности.
– А я и не уверена.
– Я тоже, – признался Дин. – Ты показывала их кому-нибудь еще?
– Джеффу. Первые два. Он не знает, что есть еще и третье.
– Ну и что он сказал?
– Примерно то же, что и ты: какой-нибудь ненормальный решил подшутить надо мной. Он посоветовал мне не волноваться и тут же добавил, что, если я получу еще, мне, видимо, следует обратиться в полицию.
– Ты обратилась?
– Нет, все время откладываю, все надеюсь, что найдется какое-нибудь объяснение.
– Кэт, я уверен, что эти вырезки не стоят того, чтобы из-за них тревожиться. Но всегда есть угроза, что тот сумасшедший, который додумался посылать анонимные послания по почте, способен и на что-нибудь похуже.
– Я это понимаю. – Заметки не только испугали ее, они возродили сомнения и колебания, которые она похоронила в себе много лет назад. – Дин, – произнесла Кэт с сомнением в голосе, – ты знал меня до моей трансплантации, возможно, знал даже лучше, чем кто-либо другой. Ты был рядом со мной каждую минуту до операции. Ты был со мной, когда у меня случались удачи и когда я погружалась в самые глубины отчаяния. Точно также ты знал меня после того, как мне пересадили сердце. Ты буквально изучил мой организм вдоль и поперек. Если кто-нибудь может претендовать на самое полное знание обо мне как о человеке, то это, конечно же, ты.
– Да, разумеется, но к чему ты все это говоришь?
– Я стала другой? – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Меня интересует, изменилась ли я после трансплантации?
– Да. До нее ты умирала – теперь ты жива и здорова,
– Я не это имею в виду.
– Я знаю, что ты имеешь в виду, – произнес Дин столь же нетерпеливым тоном. – Ты хочешь знать, изменилась ли ты как личность после того, как у тебя появилось новое сердце. Что влечет за собой неизбежный вопрос: возможно ли, что черты характера донора переходят к реципиенту вместе с пересаженным сердцем. Я прав?
Кэт кивнула.
Дин вздохнул.
– Ты же не собираешься всерьез придавать значение всему этому вздору?
– Ты считаешь это вздором?
– Естественно. Господи Боже мой, Кэт! Где твой здравый смысл?
– Но ведь случаются в жизни такие вещи, для которых еще не найдено научно-логическое объяснение.
– Но не в данном случае, – упрямо настаивал Дин. – Ты умная и образованная женщина, к тому же ты знаешь о строении человеческого тела больше иных студентов. Сердце – это насос, одна из механических деталей организма. Когда она выходит из строя, ее можно починить или заменить. Я видел бесчисленное количество человеческих сердец, которые вскрывали во время хирургических операций. И ни в одном из них я не нашел маленьких отверстий, где прячутся наши страхи и заветные мечты, наши пристрастия, любовь и ненависть. Принято считать, что сердце – хранилище эмоций и чувств. Что ж, об этом написано немало превосходных стихов, но, с точки зрения клинической медицины, это абсолютная чушь. Вместе с тем, если эти газетные вырезки настолько расстроили тебя, что ты хочешь найти семью своего донора, я сделаю все, чтобы тебе помочь.
– Я же ясно сказала, что не хочу ничего знать о семье моего донора, – напомнила ему Кэт.
Дин не знал о том, что накануне своей операции она услышала нечто, что могло пролить свет на происхождение ее донорского сердца. Кэт от души хотела бы, чтобы даже эта крошечная деталь не была ей известна. Но она не выходила у нее из головы, как камешек, попавший в ботинок и не дающий забыть о своем существовании. В последнее время ее постоянная тревога только усилилась.
– Хотя, возможно, мне следует пересмотреть это решение, – неохотно призналась Кэт. Дин встал и крепко ее обнял.
– Я уверен, что все эти три несчастных случая не более чем совпадение. Кто-то воспользовался этим и решил сыграть с тобой злую шутку.
– Я тоже так считала, когда получила первое послание. Даже второе меня не насторожило. Но затем я получила третье. И только тогда заметила одну деталь, одно маленькое обстоятельство, которое прежде от меня ускользало. Ты, видимо, тоже не обратил на него внимания. Хотя я не могу понять, как мы могли его проглядеть.
Дин отстранил ее от себя.
– Что же это за обстоятельство?
– Дин, взгляни на даты. Каждый из этих несчастных случаев произошел в годовщину того дня, когда жертве была сделана пересадка сердца. И, – медленно и спокойно добавила Кэт, – она также является годовщиной моей трансплантации.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Алекс невидящими глазами уставился в черный экран своего компьютера. Проклятый зеленый курсор на дисплее стоял на одном месте. Эта чертова штука не двигалась уже несколько дней – со дня его ссоры с Кэт.
Она поистине дралась как кошка, подумал он, вспомнив, как Кэт выгибала спину и шипела на него – разве что не кидалась царапать ему лицо когтями. Женщина с ее темпераментом ни за что не могла позволить, чтобы ею манипулировали, а он просто-напросто вынудил ее лечь с ним в постель. Что ж, подобной реакции от нее и следовало ожидать.
Алекс опустил голову на грудь, затем плавно перекатил ее на спину, и снова на грудь. Сделав это упражнение, он положил пальцы на клавиши, как будто собрался заняться наконец делом, на сей раз всерьез.
Курсор продолжал мигать, не двигаясь с места. Казалось, он издевается над Алексом, лукаво подмигивая, как будто страшно рад, что у его хозяина тяжелый приступ творческого застоя.
Уже несколько дней Алекс пытался написать любовную – точнее, постельную – сцену. До этого места книга продвигалась сравнительно неплохо. Он даже похвастался перед Арни. Сюжет медленно, но верно разворачивался. Алекс так правдиво передал место действия и всю окружающую обстановку, что ему казалось, он слышит шум текущей воды в канализационных трубах под городскими улицами, полными зла и жестокости. Его персонажи, сами того не подозревая, двигались в направлении тщательно подстроенных им опасных ситуаций и дальнейших злоключений.
Однако внезапно, без всякого предупреждения, они заартачились. Чуть ли не каждый из них встал в позу и заявил: «Хватит. Я больше так не играю».
Герой уже не был способен на геройство и превратился в настоящую тряпку. Злодей совсем разнюнился. Полицейские информаторы словно онемели. Сами полицейские потеряли к преступникам всякий интерес. Что же касается главной героини…
Алекс облокотился на край стола и запустил все десять пальцев в волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119