А вождь объявил:
– Иди сюда, говорю, о Халльблит, и веди с собой добытого в бою раба, коли хочешь. Да не медли, разве что не голоден ты и не мучим жаждой, а я склонен думать, что верно обратное; ибо говорят люди, что вороны – твари ненасытные. Так иди сюда и повеселись с нами!
Засим Халльблит вложил меч в ножны, и Крошка Лис поступил так же, и оба поднялись на возвышение. И Халльблит уселся по правую руку вождя, а Крошка Лис – рядом, и вождь по прозванию Орлан сказал:
– О Халльблит, ужели удобно тебе за столом в доспехах, или, может статься, ты привык трапезовать в кольчуге и при мече?
Халльблит рассмеялся и ответствовал:
– Нет, похоже, что сегодня военное снаряжение мне более ни к чему.
И встал юноша, и снял доспехи, и вручил их, вместе с мечом и всем прочим, в руки женщины, а та унесла их неведомо куда. Орлан же оглядел гостя и молвил:
– Так-то оно лучше! Вот теперь я вижу, что ты – пригожий юноша, и не приходится дивиться, что девам ты желанен.
При этих словах вошли в зал прислужницы со снедью, и пир выдался на славу, и Халльблит изрядно воспрял духом.
Когда же отзвучали тосты, как давеча, и люди осушили чашу-другую, с одной из скамей, расставленных вдоль стен, поднялся дюжий воин, черноволосый, чернобородый и краснолицый, и хрипло пробасил:
– О ты, Орлан, а также и прочие вожди, мы тут поговорили за нашим столом касательно этого незваного гостя, что всех нас обвел вокруг пальца, и не вовсе согласны с тем, как ты с ним обходишься. Это правда, что теперь, когда набил он брюхо нашей снедью, должно ему уйти отсюда живым и невредимым, разве что по доброй воле вызовет он на бой кого-то из нас. Однако же кое-кто из нас думает, что не такой уж он нам и друг, чтобы отсылать его на корабле домой, к нашим злейшим недругам; мы говорим, что закон не воспрещает оставить этого человека на острове и объявить его вне закона спустя полмесяца считая от сегодняшнего дня. Что скажешь на это?
Отозвался Орлан:
– Ты подожди моего ответа, а тем временем выслушай другого! Здесь ли Дикий Гусь из народа Викингов? Пусть скажет свое слово касательно этого дела.
Тут от стола рядом с возвышением встал седовласый муж в черных одеждах, богато отделанных золотом. Невзирая на года, лицо его, почти не изборожденное морщинами, сохранило былую красоту; прямой нос был у него и четко очерченные губы, а глаза серые да яркие. И молвил он так:
– О люди, я нахожу, что хорошо поступил Орлан, приветив этого гостя. Ибо во-первых, коли чужак обманул нас, так только благодаря содействию и лукавству нашего сородича; потому ежели кому и расплатиться за обман жизнью, так пусть это будет Крошка Лис. Во-вторых, мы отлично знаем, что тяжкая нужда вынудила гостя к этому обману; и скажу я, что не малодушный это поступок – войти в наш пиршественный зал и устроить подобное лицедейство; и что весьма ловко и искусно сыграл он роль, выказав воинскую мудрость. В-третьих, мужество его подтверждено и доказано, ибо, победив нас лукавством, он открыл правду касательно обманного лицедейства и поставил себя в положение нашего врага и пленника, когда мог бы сидеть рядом с нами в качестве гостя, свободно и в чести. И так поступил он не из презрения к Крошке Лису, к его обманам и хитрым уловкам (ибо гость сказал нам, что любит его), но для того, чтобы показать себя достойным мужем в испытании стойкости. Кроме того, не след нам забывать, что он – бунтовщик противу Бессмертного Короля, нашего господина и повелителя; потому, приветив его, мы явим собственное великодушие тем, что не устрашимся гнева владыки. Потому возражу я Факелу Битвы касательно того, что следует объявить пришлеца вне закона; ибо поступив так, мы выкажем себя малодушными в сравнении с ним и ничтожествами подле него; а голова его на щипце крыши станет для нас позорным столбом и древом упрека. Так что велю тебе, Орлан, воздать этому человеку почести; и хорошо ты поступишь, коли оделишь его богатыми дарами, из тех, что воины принять вправе; так, чтобы показал он их дома, в стане Ворона, положив начало миру между нами и его благородным кланом. Так говорю я сейчас, а позже мудрее не сделаюсь.
С этими словами старик сел, и в зале поднялся гул и гомон, но большинство порешило, что верно сказал Дикий Гусь и хорошо жить в мире с воинами столь мужественными, как этот новообретенный гость.
Орлан же объявил:
– Одно добавлю я, а именно: тот, кто ищет моей вражды, пусть причинит зло Халльблиту из клана Ворона и станет ему препятствовать.
Затем приказал он наполнить круговые чаши и провозгласил тост за Халльблита, и все выпили за гостя, и воцарились в зале великое веселье и великая радость.
Когда же время перевалило за полночь, Орлан повернулся к гостю и заметил:
– Разумно сказал Дикий Гусь касательно вручения даров; сын Ворона, примешь ли от меня подарок и станешь ли моим другом?
– Другом стану, – отвечал Халльблит, – но подарков не приму ни от тебя, ни от кого другого, пока не получу венец всех даров, а именно мою нареченную невесту. Нет мне радости, пока не порадуюсь я встрече с ней.
Тут рассмеялся Орлан, а Крошка Лис ухмыльнулся до ушей; Халльблит переводил взгляд с одного на другого, дивясь их веселью, а те, видя изумленный взгляд юноши, хохотали все громче; и, наконец, Орлан сказал:
– Тем не менее, погляди на подарок, каковой я тебе назначил; а потом возьми или оставь здесь, как захочешь. Эй, там! Подавайте сюда трон Восточных Земель, а также и тех, кто к нему приставлен!
При этих словах несколько человек вышли из зала и вскорости вернулись, неся трон, изящно изваянный из слоновой кости, изнутри позолоченный, отделанный драгоценными каменьями и украшенный искусной резьбою; и водрузили они трон в центре зала, и возвратились на свои места, а Орлан улыбался приветливо своим людям и Халльблиту. Тут зазвучали скрипки и арфа, и распахнулись двери перегородок, и прошествовала в зал вереница красивых девушек, не менее двух десятков, и каждая – с розой на груди; и вышли они, и встали по порядку позади трона Восточных Земель и рассыпали розы по полу; а, разобравшись по местам, запели:
Пришла весна,
Птичья трель слышна,
Южным ветром согрет
Ранней розы цвет,
Той, что цветет
У знакомых ворот;
Вешний аромат
Овевает сад.
Зарастает ряской
Ручей, присмирев.
Не таясь, без опаски
Дрозд выводит напев:
Порхает птаха
От плетня до куста;
Ей теперь не до страха:
Гнездом занята.
О, ужели истек
Горестей срок?
Преклоню ль наяву
В доме предков главу?
Взгляну ль, как заря,
Огнями горя,
Украсит венцом
Милый сердцу дом?
О! Взойду я снова
На знакомый порог:
Отсюда, в суровый
Бой увел клинок!
Пройду по полю
В уборе росы,
Где травы на воле
Ждут острой косы.
Ло, ветер принес
Дыхание роз,
И корабль ждет
У границы вод:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Иди сюда, говорю, о Халльблит, и веди с собой добытого в бою раба, коли хочешь. Да не медли, разве что не голоден ты и не мучим жаждой, а я склонен думать, что верно обратное; ибо говорят люди, что вороны – твари ненасытные. Так иди сюда и повеселись с нами!
Засим Халльблит вложил меч в ножны, и Крошка Лис поступил так же, и оба поднялись на возвышение. И Халльблит уселся по правую руку вождя, а Крошка Лис – рядом, и вождь по прозванию Орлан сказал:
– О Халльблит, ужели удобно тебе за столом в доспехах, или, может статься, ты привык трапезовать в кольчуге и при мече?
Халльблит рассмеялся и ответствовал:
– Нет, похоже, что сегодня военное снаряжение мне более ни к чему.
И встал юноша, и снял доспехи, и вручил их, вместе с мечом и всем прочим, в руки женщины, а та унесла их неведомо куда. Орлан же оглядел гостя и молвил:
– Так-то оно лучше! Вот теперь я вижу, что ты – пригожий юноша, и не приходится дивиться, что девам ты желанен.
При этих словах вошли в зал прислужницы со снедью, и пир выдался на славу, и Халльблит изрядно воспрял духом.
Когда же отзвучали тосты, как давеча, и люди осушили чашу-другую, с одной из скамей, расставленных вдоль стен, поднялся дюжий воин, черноволосый, чернобородый и краснолицый, и хрипло пробасил:
– О ты, Орлан, а также и прочие вожди, мы тут поговорили за нашим столом касательно этого незваного гостя, что всех нас обвел вокруг пальца, и не вовсе согласны с тем, как ты с ним обходишься. Это правда, что теперь, когда набил он брюхо нашей снедью, должно ему уйти отсюда живым и невредимым, разве что по доброй воле вызовет он на бой кого-то из нас. Однако же кое-кто из нас думает, что не такой уж он нам и друг, чтобы отсылать его на корабле домой, к нашим злейшим недругам; мы говорим, что закон не воспрещает оставить этого человека на острове и объявить его вне закона спустя полмесяца считая от сегодняшнего дня. Что скажешь на это?
Отозвался Орлан:
– Ты подожди моего ответа, а тем временем выслушай другого! Здесь ли Дикий Гусь из народа Викингов? Пусть скажет свое слово касательно этого дела.
Тут от стола рядом с возвышением встал седовласый муж в черных одеждах, богато отделанных золотом. Невзирая на года, лицо его, почти не изборожденное морщинами, сохранило былую красоту; прямой нос был у него и четко очерченные губы, а глаза серые да яркие. И молвил он так:
– О люди, я нахожу, что хорошо поступил Орлан, приветив этого гостя. Ибо во-первых, коли чужак обманул нас, так только благодаря содействию и лукавству нашего сородича; потому ежели кому и расплатиться за обман жизнью, так пусть это будет Крошка Лис. Во-вторых, мы отлично знаем, что тяжкая нужда вынудила гостя к этому обману; и скажу я, что не малодушный это поступок – войти в наш пиршественный зал и устроить подобное лицедейство; и что весьма ловко и искусно сыграл он роль, выказав воинскую мудрость. В-третьих, мужество его подтверждено и доказано, ибо, победив нас лукавством, он открыл правду касательно обманного лицедейства и поставил себя в положение нашего врага и пленника, когда мог бы сидеть рядом с нами в качестве гостя, свободно и в чести. И так поступил он не из презрения к Крошке Лису, к его обманам и хитрым уловкам (ибо гость сказал нам, что любит его), но для того, чтобы показать себя достойным мужем в испытании стойкости. Кроме того, не след нам забывать, что он – бунтовщик противу Бессмертного Короля, нашего господина и повелителя; потому, приветив его, мы явим собственное великодушие тем, что не устрашимся гнева владыки. Потому возражу я Факелу Битвы касательно того, что следует объявить пришлеца вне закона; ибо поступив так, мы выкажем себя малодушными в сравнении с ним и ничтожествами подле него; а голова его на щипце крыши станет для нас позорным столбом и древом упрека. Так что велю тебе, Орлан, воздать этому человеку почести; и хорошо ты поступишь, коли оделишь его богатыми дарами, из тех, что воины принять вправе; так, чтобы показал он их дома, в стане Ворона, положив начало миру между нами и его благородным кланом. Так говорю я сейчас, а позже мудрее не сделаюсь.
С этими словами старик сел, и в зале поднялся гул и гомон, но большинство порешило, что верно сказал Дикий Гусь и хорошо жить в мире с воинами столь мужественными, как этот новообретенный гость.
Орлан же объявил:
– Одно добавлю я, а именно: тот, кто ищет моей вражды, пусть причинит зло Халльблиту из клана Ворона и станет ему препятствовать.
Затем приказал он наполнить круговые чаши и провозгласил тост за Халльблита, и все выпили за гостя, и воцарились в зале великое веселье и великая радость.
Когда же время перевалило за полночь, Орлан повернулся к гостю и заметил:
– Разумно сказал Дикий Гусь касательно вручения даров; сын Ворона, примешь ли от меня подарок и станешь ли моим другом?
– Другом стану, – отвечал Халльблит, – но подарков не приму ни от тебя, ни от кого другого, пока не получу венец всех даров, а именно мою нареченную невесту. Нет мне радости, пока не порадуюсь я встрече с ней.
Тут рассмеялся Орлан, а Крошка Лис ухмыльнулся до ушей; Халльблит переводил взгляд с одного на другого, дивясь их веселью, а те, видя изумленный взгляд юноши, хохотали все громче; и, наконец, Орлан сказал:
– Тем не менее, погляди на подарок, каковой я тебе назначил; а потом возьми или оставь здесь, как захочешь. Эй, там! Подавайте сюда трон Восточных Земель, а также и тех, кто к нему приставлен!
При этих словах несколько человек вышли из зала и вскорости вернулись, неся трон, изящно изваянный из слоновой кости, изнутри позолоченный, отделанный драгоценными каменьями и украшенный искусной резьбою; и водрузили они трон в центре зала, и возвратились на свои места, а Орлан улыбался приветливо своим людям и Халльблиту. Тут зазвучали скрипки и арфа, и распахнулись двери перегородок, и прошествовала в зал вереница красивых девушек, не менее двух десятков, и каждая – с розой на груди; и вышли они, и встали по порядку позади трона Восточных Земель и рассыпали розы по полу; а, разобравшись по местам, запели:
Пришла весна,
Птичья трель слышна,
Южным ветром согрет
Ранней розы цвет,
Той, что цветет
У знакомых ворот;
Вешний аромат
Овевает сад.
Зарастает ряской
Ручей, присмирев.
Не таясь, без опаски
Дрозд выводит напев:
Порхает птаха
От плетня до куста;
Ей теперь не до страха:
Гнездом занята.
О, ужели истек
Горестей срок?
Преклоню ль наяву
В доме предков главу?
Взгляну ль, как заря,
Огнями горя,
Украсит венцом
Милый сердцу дом?
О! Взойду я снова
На знакомый порог:
Отсюда, в суровый
Бой увел клинок!
Пройду по полю
В уборе росы,
Где травы на воле
Ждут острой косы.
Ло, ветер принес
Дыхание роз,
И корабль ждет
У границы вод:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36