— Я не предполагаю, я уверен.
— Но доказательства?
— Ей делали перевязку.
— Перевязку! Это слишком, позвольте усомниться в этом. Как вы могли узнать, что раненной здесь особе, кто бы она ни была, делали перевязку?
— Мой брат слишком скор, он не хочет рассуждать.
— Гм, если б я рассуждал до завтра, то и тогда бы ничего не узнал.
— Может быть, пусть мой брат поглядит на это. Говоря это, предводитель открыл сжатую правую руку и показал, что было в ней.
— Ну! — вскричал Валентин. — Это сухой лист. Какого черта вы хотите, чтоб я узнал из него?
— Все, — отвечал индеец.
— В самом деле? Если вам удастся это, то я буду считать вас первым махи в целой Араукании. Объясните!
— Очень просто, — сказал предводитель, — это орегановый лист. Орегано — драгоценное средство, когда надо остановить кровь и залечить раны. Моему брату это известно. Вот следы крови, вот лист, он не мог зайти сюда сам, стало быть, кому-нибудь делали перевязку.
— Ясно, как на ладони! — сказал Валентин, удивленный разумностью объяснения и негодуя на свою недогадливость.
— Мой брат мало рассуждает.
— Правда ваша, предводитель, но со временем я приучусь.
В это время вошла женщина; она принесла два бычьих рога поджаренной муки. Путешественники, скудно закусившие поутру, с удовольствием принялись за угощение. Каждый съел по рогу муки и выпил по чашке хихи. Когда они кончили закусывать, индианка принесла им мате , род чаю, который они выпили с истинным удовольствием.
— Мои братья не желают ли чего еще? — спросила индианка.
— Моя сестра добра, — отвечал Трантоиль Ланек, — она поговорит с нами немного?
— Я сделаю все, что угодно моим братьям. Валентин, который уже несколько познакомился с арауканскими нравами, встал и, вынув из кармана два пиастра, поднес их индианке, сказав:
— Моя сестра позволит мне подарить это ей на серьги?
При этом подарке глаза бедной женщины заблестели от радости.
— Благодарю моего брата, — сказала она. — Мой брат мурух, быть может, он родственник бледнолицей девушки, которая была здесь? Он хочет знать, что с ней случилось? Я расскажу ему.
Валентин внутренне подивился догадливости этой женщины, которая сразу поняла его мысли.
— Я не родственник ей, — сказал он, — но друг и принимаю в ней большое участие. Если моя сестра может рассказать о ней, то она осчастливит меня.
— Я расскажу моему брату все, что знаю.
И, склонив голову на грудь, она с минуту сидела задумчиво: припоминала. Путешественники ожидали с нетерпением. Наконец она подняла голову и, обращаясь к Валентину, начала:
— Несколько дней тому назад прибыл сюда отряд аукасов. Я больна, а потому вот уже около месяца не хожу работать в поле. Предводитель индейцев просил меня дозволить ему переночевать в хижине. Нельзя отказать в гостеприимстве, и я сказала ему, что он у себя дома. Около полуночи в деревне послышался сильный топот. Несколько всадников приехали и привезли бледнолицую девушку с кротким взором. Я не знаю, каким образом это случилось, но пока Антинагуэль — он-то и был предводителем индейцев — говорил с одним из своих мозотонов, девушка бежала. Токи бросился со своими людьми на поиск, и скоро они снова вернулись с бледнолицей девушкой. Она была привязана к лошади, и голова у нее была поранена. Кровь сильно текла из ее головки, так что жалко было смотреть. Мозотоны сделали ей перевязку из орегановых листьев и весьма заботились о ней.
При этих словах Трантоиль Ланек и Валентин обменялись взглядом. Индианка продолжала:
— Скоро Антинагуэль уехал, оставив девушку в моей хижине со стражей из двенадцати мозотонов. Один из них сказал мне, что эта девушка принадлежит токи и что он хочет на ней жениться. Так как мне доверяли, то тот же мозотон рассказал, что девушку похитили по приказанию токи. Когда она оправится и будет в силах выносить дорогу, ее повезут далеко, на ту сторону гор, в землю пуэльхов, чтобы семья не могла найти ее.
— Ну? — спросил Валентин, видя, что индианка замолчала.
— Вчера, — продолжала она, — девушке стало гораздо лучше. Тогда мозотоны оседлали лошадей и поехали с нею в третьем часу дня.
— И молодая девушка, — спросил Трантоиль Ланек, — ничего не говорила моей сестре?
— Ничего, — печально сказала индианка. — Девушка плакала, не хотела ехать, но они насильно посадили ее на лошадь, угрожая привязать, если она не будет слушаться.
— Бедняжка! Они мучили ее, да? — спросил Валентин.
— Нет, они обходились с ней почтительно. Я сама слышала, как токи, уезжая, приказал обходиться с нею кротко.
— Итак, — спросил Трантоиль Ланек, — она уехала вчера?
— Вчера.
— В какую сторону?
— Мозотоны говорили между собою о племени Рыжего Стервятника, но не знаю, туда ли поехали они.
— Спасибо, — отвечал ульмен, — моя сестра добра. Пиллиан наградит ее. Она может удалиться; мужчины станут держать совет.
Индианка, ни слова не говоря, встала и вышла из хижины.
— Каковы теперь намерения моего брата? — спросил предводитель Валентина.
— Гм, мне кажется, наша дорога ясна — идти по следам похитителей, пока не удастся освободить пленницу.
— Хорошо, я думаю так же. Но вдвоем мы не сможем сделать этого.
— Правда. Что же нам остается?
— Побудем здесь до вечера. Курумила и, может быть, еще кто-нибудь из наших друзей присоединятся к нам.
— Вы уверены в этом, предводитель?
— Уверен.
— Итак, подождем до вечера.
Валентин, зная, что придется долго пробыть в деревне, улегся на полу, положил камень под голову и заснул. Цезарь растянулся у его ног. Трантоиль Ланек не спал. Куском веревки, который он отыскал в углу, принялся он намерять все отпечатки на полу, затем позвал индианку и, показав разные следы, спросил: может ли она указать ему след бледнолицей девушки?
— Вот этот, — отвечала та, указывая на самый маленький.
— Хорошо, — сказал Трантоиль Ланек, замечая его. Затем, старательно спрятав кусок веревки за пояс, он улегся на полу подле Валентина и скоро заснул.
Одиннадцатая глава. ВЕРШИНА СКАЛЫ
Курумила и его два спутника стали как можно быстрее спускаться с крутой вершины Горба. Если подъем был труден, то спуск был чуть ли не труднее. На каждом шагу путники останавливались то перед каким-нибудь скалистым обломком, подымавшимся прямо перед ними, то густые кусты загораживали им дорогу. Часто, когда они думали, что становятся на твердую почву, нога вдруг проваливалась и они с ужасом обнаруживали, что то, что они принимали за землю, просто сетка перепутавшихся растений, скрывающих глубокую трещину. Повсюду отвратительные гады попадались им под ноги. Порой они видели, как змея развивала свои страшные кольца под сухими листьями. Почва была усеяна остатками гниющих веществ. Им то приходилось ползти на коленях, то перескакивать с ветки на ветку, то с топором в руках пролагать себе дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61