Scan by Ustas, OCR&Readcheck by Zavalery
«FRANTI?EK PILA?, OSTROV TETY KAROLINY»: Издательство иностранной литературы; Москва; 1957
Аннотация
Что бы вы стали делать, узнай вы о том что вам принадлежит остров? Целый остров в океане! Правда, населенный аборигенами, бедными, непросвещенными дикарями, даже не знающими, что такое носки. Вы конечно же отправляетесь в путь, в первое в своей жизни далекое путешествие через океаны, в неизвестность, в приключения.
Что с того, что вы, хоть и потрясающая, но толстушка в возрасте? Что с того, что за вами вдогонку бросается орава авантюристов и секретных агентов с самыми разными целями? У вас есть задача – водрузить на таинственном острове флаг своей страны, отогреть сердца людоедов-дикарей материнским теплом и достать еще ниток для вязки самых бесподобных в мире носков. И эти задачи вы, несомненно, выполните с честью.
@jillain
Франтишек Пиларж
Остров тетушки Пиларж
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой Паржизек-отец и Паржизек-сын приходят в изумление
Утро. Над Браником взошло солнце.
Его лучи облили матовым золотом стеклянные рамы парников с овощами, посеребрили капельки росы на кочанах цветной и савойской капусты, проказливо заглянули в окна трамвая, только что выехавшего из депо, перескочили через дорогу, пробрались сквозь ветви еще не проснувшихся тополей и, наконец, скользнули в открытую дверь маленького домика на берегу Влтавы.
Комната, куда в этот памятный июньский день юркнул первый солнечный зайчик, вовсе не отличалась роскошью убранства. Старый буфет с выстроившимися в ряд расписными мисками, жестяной умывальник, кровать с перинами в синюю и белую полоску, стол, несколько порядком облезлых стульев – вот и вся обстановка. На плите в закопчен ном горшке весело булькало кофе, и пар, поднимавшийся над ним белесым облачком, лизал концы подштанников папаши Паржизека, которые сушились над плитой на веревке. Сам папаша Паржизек сидел у окна на низенькой скамеечке и обувался. Солнечный зайчик вскочил на носок старого башмака Паржизека, поднялся вверх и шаловливо прыгнул на руку, завязывавшую шнурок. Этот легкомысленный прыжок разлучил его с беспечными радостями и познакомил с суровой действительностью.
Рука у папаши Паржизека большая, жесткая, отнюдь, не располагающая к нежностям. Словом, это загрубевшая рука человека, который работает тяжелыми дубовыми веслами не меньше двенадцати часов из двадцати четырех – весь день, пока на дворе не стемнеет. Папаша Паржизек – перевозчик и к тому же страстный рыболов. Руки его стали грубыми и жилистыми от бесчисленных коротких, но сильных ударов веслами; с их помощью он гоняет свою плоскодонку с левого берега на правый и обратно вот уже пятнадцать лет. Один сумасшедший профессор математики, переправлявшийся с ним как-то в Глубочепы, вычислил дорогой, что за годы работы перевозчиком папаша Паржизек взмахнул веслами сорок восемь миллионов раз. Если бы эти сорок восемь миллионов взмахов вдруг превратились в один миллион крон, Паржизек на радостях помчался бы на своей лодке вверх по течению хоть до самого Ческого Крумлова.
Кстати сказать, папашу Паржизека последнее не совсем бы устроило; когда-то в молодости он как раз в Ческом Крумлове отбывал солдатчину и там в трактире «Шесть звездочек» остался должен семнадцать крейцеров. Вот почему он имел все основания считать неразумным посещение этого красивого городка. Но эта старая история почти выветрилась из памяти папаши Паржизека. С тех пор над его головой пронеслись две мировые войны, и тот покой, которым он наслаждался уже целых два года, настраивал его на размышления о вещах куда более приятных и полезных, чем сомнительные проделки времен солдатской службы. Вчера, например, прошел дождь, и вода во Влтаве, и без того поразительно похожая по своему цвету на гороховую похлебку, пожелтела еще больше. Эти два явления природы всецело владели его мыслями в настоящий момент.
Завязав шнурок на втором башмаке, папаша Паржизек поднял голову, покрытую густой шапкой темных с рыжиной волос, облегченно вздохнул и, повернувшись к двери, крикнул: «Эй, Франтик!»
Потом он перевел взгляд на другую дверь, ведущую в соседнюю комнату, и крикнул еще раз, но уже не так громко: «Руженка, поди сюда!»
Нежные нотки, появившиеся в его голосе, кое-что значили.
Руженка – это пани Паржизекова. Пусть она маленькая, словно мышка, однако это жена! А потому мудрый внутренний голос шепнул папаше Паржизеку, что сообщить ей о своем намерении не ходить сегодня утром на перевоз, а отправиться на рыбную ловлю, нужно как можно ласковей и осторожней.
Что касается Франтика, то с этим единственным отпрыском семьи Паржизеков особых дипломатических тонкостей не требовалось. Ему исполнилось четырнадцать лет, он был хорошим, послушным сыном, а так как вырос около воды, то в долгих объяснениях не нуждался. Когда, вбежав в комнату, он увидел на полу засаленную торбу, из которой торчало горлышко термоса, и скользнул взглядом по физиономии отца, светившейся тихим внутренним светом, ему сразу все стало ясно.
– Ты едешь на рыбалку, папа? – спросил он солидно.
Бросив тревожный взгляд на дверь в соседнюю комнату, папаша Паржизек ответил:
– Я вижу, ты понимаешь своего старого отца, Франтик. Ты славный парень. – И добавил с надеждой в голосе: – Поработаешь нынче за меня?
– Известное дело, – согласился Франтик.
На этом разговор кончился. Казалось, все уладилось ко всеобщему удовольствию.
Тем не менее не судьба была папаше Паржизеку поймать хотя бы одну рыбку, а Франтику перевезти через Влтаву хотя бы одного человека в это знаменательное утро. В тот час, когда они, прекрасно поняв друг друга, строили планы на предстоящий день, на правом берегу Влтавы закрутился вихрь непредвиденных происшествий, грозя нарушить мир и покой семейного очага Паржизеков.
* * *
Как это всегда бывает на свете, люди и не подозревают, что готовит им коварная судьба. Они толкуют о пустяках, а в воздухе уже нависли крупные события.
Паржизеки – отец и сын, – дружно шагая к перевозу, вели разговор о котятах, которых принесла накануне трехшерстная кошка Мица. Паржизек-отец считал, что их всех нужно утопить, а Франтик требовал, чтобы одного оста вили.
– Терпеть не могу кошек, – закончил дебаты Паржизек-отец. – Они не умеют плавать. А какой прок от животного, если оно не плавает? Возьми, например, рыбу, Франтик. Вот это действительно тварь, по всем статьям!
Папаша Паржизек – завзятый рыболов, отсюда и некоторая однобокость его суждений. Желая быть объективным, он добавил поспешно:
То, что я сказал о рыбах, само собой, относится и к людям. Люди тоже обязаны плавать. Можешь ты, например, вообразить, что я тону? Попробуй представить себе, что кто-нибудь в нашем роду не умеет держаться на воде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99