один держал перед собой осколок зеркала, а другой водил по намыленному лицу лезвием бритвы. У стоящего рядом Анемподиста в руках была жестяная миска с горячей водой и обмылок. С бревна-изголовья Каляна и Айнана наблюдали за происходящим с величайшим интересом и вниманием. Сам Кагот пускал в ход охотничий нож, когда начинал чувствовать неудобство от нарастающих на лице волос. Правда, растительности у него было немного, и он довольно чисто выскабливал подбородок на ощупь, не прибегая к зеркалу.
– Амтын етти! – весело поздоровался Анемподист. – Гляди, каковы красавцы! Хочешь, и тебя побреют?
– Не надо, – отказался Кагот, но невольно дотронулся до своей редкой щетины.
Он уселся по другую сторону костра и сказал Каляне:
– Гости идут с корабля.
– Тогда долью воды в чайник, – захлопотала Каляна.
– К нам идут норвеги с корабля, – объявил Кагот Анемподисту.
Терехин, выслушав сообщение, оглядел чоттагин и, улыбнувшись, сказал Першину:
– Ну что же, помещение для приема иностранных гостей не больно казисто, но зато стоит на земле Советской республики.
Каляна вытащила из посудного ящика несколько фарфоровых чашек, среди которых были даже две целые, не оплетенные тонкими нерпичьими ремешками, несколько блюдец. На небольшое деревянное блюдечко она настрогала свежезамороженного мяса из вчерашней добычи и положила чуть потемневший кусок сахара.
– Анемподист, доставай-ка наши запасы, – скомандовал Николай Терехин. – Где там сухари, сахар и чай? Давай все на стол!
Анемподист развязал холщовый мешок с небогатыми припасами, насыпал на столик горку черных сухарей и положил несколько кусков сахара. Оглядев накрытый стол, Николай Терехин с довольным видом произнес:
– Ну что же, не худо. Совсем не худо… Ну-ка посмотри, Анемподист, – идут?
Анемподист выглянул наружу и вернулся с известием:
– Бредут. Трое шагают.
Николай Терехин, путешествуя вдоль побережья Чукотского полуострова, с удивлением убедился, что этот далекий край отнюдь не богом забытая окраина. Здешние жители давным-давно употребляли чай, курили табак, лакомились порой сахаром, стреляли зверя из многозарядного винчестера, прекрасно знали, что такое алкоголь, и даже в некоторых селениях добывали его самобытным способом, выгоняя из муки и сладкой патоки. В летнее время эти берега кишели торговыми шхунами, небольшими суденышками, на которых приплывали золотоискатели, наслышанные о якобы несметных золотых россыпях на прибрежных чукотских косах. Правду сказать, на всем пути из Ново-Мариинска до Чаунской губы им так и не встретился ни один разбогатевший золотоискатель, однако следы драгоценного металла здесь все-таки были, и самые удачливые старатели за летний сезон намывали фунтовый мешочек из-под американской муки.
Общее впечатление создавалось, однако, гнетущее: было ясно видно, что эта дальняя окраина России подвергалась самому беззастенчивому и безнаказанному ограблению как российскими, так и американскими торговцами. Местное население за исключением нескольких богатеев, владельцев байдар и вельботов, хозяев больших оленьих стад, влачило самое жалкое существование. Поражала грязь в жилищах, какая-то тихая покорность людей обстоятельствам. В глаза бросалось обилие больных, особенно кашляющих – видно, чахотка свирепствовала в этих краях. По мере продвижения на северо-запад у Николая Терехина и его спутника крепла уверенность в том, что советская власть вовремя пришла к этим людям на помощь. Только слепой мог не видеть, что местное население шло к исчезновению с лица земли.
Первым в чоттагин вошел Амундсен.
– Здравствуйте, господа! – весело и радушно поздоровался он.
Вошедший вслед за ним Олонкин перевел его приветствие.
– Здравствуйте, господин Амундсен! – ответил Николай Терехин.
– О, вы знаете мое имя? – Норвежец был поражен.
– Весь цивилизованный мир знает имя отважного путешественника, покорителя Южного полюса! – сказал Терехин. – Милости просим в ярангу. Извините, что принимаем вас в такой обстановке
– Что вы, что вы! – Амундсен все еще не мог оправиться от удивления. Честно говоря, он любил славу и почести, которые ему оказывались как знаменитому путешественнику. Но здесь, на окраине планеты… – Позвольте мне представить моих спутников, членов Норвежской полярной экспедиции: господин Геннадий Олонкин, русский по происхождению, механик нашего судна Кнут Сундбек…
Николай Терехин и его спутники обменялись рукопожатиями.
Каляна поправила дрова в костре, чтобы было и светло и не так дымно.
– Я являюсь полномочным представителем Анадырского ревкома Чукотки, представляющего здесь, – на северо-востоке Советской республики, большевистское правительство, возглавляемое вождем нашей революции Владимиром Ильичом Лениным. Меня зовут Николай Васильевич Терехин. Мой товарищ Алексей Терентьевич Першин также представляет Анадырский ревком и прибыл в Чаунскую губу для организации советской власти, разъяснения задач революции. Если ему это удастся, он откроет школу. Анемподист Парфентьев наш каюр и переводчик, является служащим Анадырского ревкома.
– Очень приятно! Очень приятно! – сказал Амундсен.
– Проходите к столу. – Алексей Першин сделал приглашающий жест.
Прежде чем занять свой китовый позвонок, Амундсен поздоровался с Каляной и протянул Айнане конфетку в цветастой обертке.
Каляна сняла чайник с крюка и принялась разливать чай. Налила она и Каготу. Амундсена заинтересовала его чашка, хотя он видел ее не в первый раз.
– Разрешите? – попросил он.
Недоумевая, чем могла заинтересовать эта чашка, Кагот протянул ее норвежцу.
– Вы только посмотрите, – взволнованно произнес Амундсен, – как искусно оплетена чашка! Словно кружево, ременное кружево. Поразительно! Я не перестаю удивляться и восхищаться умением северного человека приспособиться к самым невероятным условиям на обиженной природой земле. Ей-богу, эти люди заслуживают лучшей участи и защиты.
Хотя речь и была обращена к чашке Кагота, Николай Терехин понял намек.
– Революция в России и была совершена для того, чтобы дать новую жизнь всем бедным, обездоленным. Мы, большевики, исходим из того принципа, что трудовой народ сам должен распоряжаться плодами своего труда.
– Но я слышал, – кашлянул Амундсен, – что большевики отрицают собственность…
Терехин усмехнулся.
– Мы не отрицаем личной собственности для человека в разумных пределах, для обеспечения достойной жизни ему самому и его семье. Но мы категорически против собственности, которая дает владельцу нетрудовые доходы и позволяет эксплуатировать бедняка.
Амундсен внимательно выслушал Терехина и с достоинством сказал:
– Должен заметить, господин Терехин, что мой вопрос вызван чистым любопытством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Амтын етти! – весело поздоровался Анемподист. – Гляди, каковы красавцы! Хочешь, и тебя побреют?
– Не надо, – отказался Кагот, но невольно дотронулся до своей редкой щетины.
Он уселся по другую сторону костра и сказал Каляне:
– Гости идут с корабля.
– Тогда долью воды в чайник, – захлопотала Каляна.
– К нам идут норвеги с корабля, – объявил Кагот Анемподисту.
Терехин, выслушав сообщение, оглядел чоттагин и, улыбнувшись, сказал Першину:
– Ну что же, помещение для приема иностранных гостей не больно казисто, но зато стоит на земле Советской республики.
Каляна вытащила из посудного ящика несколько фарфоровых чашек, среди которых были даже две целые, не оплетенные тонкими нерпичьими ремешками, несколько блюдец. На небольшое деревянное блюдечко она настрогала свежезамороженного мяса из вчерашней добычи и положила чуть потемневший кусок сахара.
– Анемподист, доставай-ка наши запасы, – скомандовал Николай Терехин. – Где там сухари, сахар и чай? Давай все на стол!
Анемподист развязал холщовый мешок с небогатыми припасами, насыпал на столик горку черных сухарей и положил несколько кусков сахара. Оглядев накрытый стол, Николай Терехин с довольным видом произнес:
– Ну что же, не худо. Совсем не худо… Ну-ка посмотри, Анемподист, – идут?
Анемподист выглянул наружу и вернулся с известием:
– Бредут. Трое шагают.
Николай Терехин, путешествуя вдоль побережья Чукотского полуострова, с удивлением убедился, что этот далекий край отнюдь не богом забытая окраина. Здешние жители давным-давно употребляли чай, курили табак, лакомились порой сахаром, стреляли зверя из многозарядного винчестера, прекрасно знали, что такое алкоголь, и даже в некоторых селениях добывали его самобытным способом, выгоняя из муки и сладкой патоки. В летнее время эти берега кишели торговыми шхунами, небольшими суденышками, на которых приплывали золотоискатели, наслышанные о якобы несметных золотых россыпях на прибрежных чукотских косах. Правду сказать, на всем пути из Ново-Мариинска до Чаунской губы им так и не встретился ни один разбогатевший золотоискатель, однако следы драгоценного металла здесь все-таки были, и самые удачливые старатели за летний сезон намывали фунтовый мешочек из-под американской муки.
Общее впечатление создавалось, однако, гнетущее: было ясно видно, что эта дальняя окраина России подвергалась самому беззастенчивому и безнаказанному ограблению как российскими, так и американскими торговцами. Местное население за исключением нескольких богатеев, владельцев байдар и вельботов, хозяев больших оленьих стад, влачило самое жалкое существование. Поражала грязь в жилищах, какая-то тихая покорность людей обстоятельствам. В глаза бросалось обилие больных, особенно кашляющих – видно, чахотка свирепствовала в этих краях. По мере продвижения на северо-запад у Николая Терехина и его спутника крепла уверенность в том, что советская власть вовремя пришла к этим людям на помощь. Только слепой мог не видеть, что местное население шло к исчезновению с лица земли.
Первым в чоттагин вошел Амундсен.
– Здравствуйте, господа! – весело и радушно поздоровался он.
Вошедший вслед за ним Олонкин перевел его приветствие.
– Здравствуйте, господин Амундсен! – ответил Николай Терехин.
– О, вы знаете мое имя? – Норвежец был поражен.
– Весь цивилизованный мир знает имя отважного путешественника, покорителя Южного полюса! – сказал Терехин. – Милости просим в ярангу. Извините, что принимаем вас в такой обстановке
– Что вы, что вы! – Амундсен все еще не мог оправиться от удивления. Честно говоря, он любил славу и почести, которые ему оказывались как знаменитому путешественнику. Но здесь, на окраине планеты… – Позвольте мне представить моих спутников, членов Норвежской полярной экспедиции: господин Геннадий Олонкин, русский по происхождению, механик нашего судна Кнут Сундбек…
Николай Терехин и его спутники обменялись рукопожатиями.
Каляна поправила дрова в костре, чтобы было и светло и не так дымно.
– Я являюсь полномочным представителем Анадырского ревкома Чукотки, представляющего здесь, – на северо-востоке Советской республики, большевистское правительство, возглавляемое вождем нашей революции Владимиром Ильичом Лениным. Меня зовут Николай Васильевич Терехин. Мой товарищ Алексей Терентьевич Першин также представляет Анадырский ревком и прибыл в Чаунскую губу для организации советской власти, разъяснения задач революции. Если ему это удастся, он откроет школу. Анемподист Парфентьев наш каюр и переводчик, является служащим Анадырского ревкома.
– Очень приятно! Очень приятно! – сказал Амундсен.
– Проходите к столу. – Алексей Першин сделал приглашающий жест.
Прежде чем занять свой китовый позвонок, Амундсен поздоровался с Каляной и протянул Айнане конфетку в цветастой обертке.
Каляна сняла чайник с крюка и принялась разливать чай. Налила она и Каготу. Амундсена заинтересовала его чашка, хотя он видел ее не в первый раз.
– Разрешите? – попросил он.
Недоумевая, чем могла заинтересовать эта чашка, Кагот протянул ее норвежцу.
– Вы только посмотрите, – взволнованно произнес Амундсен, – как искусно оплетена чашка! Словно кружево, ременное кружево. Поразительно! Я не перестаю удивляться и восхищаться умением северного человека приспособиться к самым невероятным условиям на обиженной природой земле. Ей-богу, эти люди заслуживают лучшей участи и защиты.
Хотя речь и была обращена к чашке Кагота, Николай Терехин понял намек.
– Революция в России и была совершена для того, чтобы дать новую жизнь всем бедным, обездоленным. Мы, большевики, исходим из того принципа, что трудовой народ сам должен распоряжаться плодами своего труда.
– Но я слышал, – кашлянул Амундсен, – что большевики отрицают собственность…
Терехин усмехнулся.
– Мы не отрицаем личной собственности для человека в разумных пределах, для обеспечения достойной жизни ему самому и его семье. Но мы категорически против собственности, которая дает владельцу нетрудовые доходы и позволяет эксплуатировать бедняка.
Амундсен внимательно выслушал Терехина и с достоинством сказал:
– Должен заметить, господин Терехин, что мой вопрос вызван чистым любопытством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75