- Захочу, Борис тоже ружье купит и научит стрелять, - с некоторой обидой сказал Минька.
- Захочешь - и купит?
- Конечно.
- Это хорошо, когда тебя так любят.
На тропинке к кургану показался Ватя. Размахивал руками, в которых держал по голубю.
- Купил, Минька, купил!
Красный и потный, Ватя взобрался на вершину кургана.
- Вот, клинтуха купил и вяхиря. Торговался, даже в горле что-то треснуло. За тобой какого оставить? Искал, искал тебя. Гопляк говорит, с Аксюшкой на курган полез. Ну, какого возьмешь?
- Бери, Минька, вяхиря, - сказала Аксюша.
Минька принял из Ватиных рук голубя и почувствовал, как о ладонь ударилось птичье сердце.
- Ну, пошли, что ли, в голубятню посадим, - сказал Ватя.
Все трое начали спускаться с кургана.
Глава VI
ЕЩЕ ОДИН ВЕЧЕР
Вечером бабушка и дед собрались в гости к соседям - поиграть в стукалку на копейки.
Дед снял клеенчатый фартук, подстриг ножницами усы и почище отмыл руки от сапожной пыли и ваксы в керосине с тертым кирпичом.
Бабушка, надрывая поясницу, сама выдвинула тугой ящик у комода, вынула из него коробочку из-под ландрина с медными деньгами и гарусный полушалок с кистями. Кисти у полушалка расчесала гребешком и побрызгала духами собственного изготовления, которые составляла из гвоздик и настурций. Гвоздики и настурции сохранялись в спирту, и спирт приобретал их стойкий запах.
Поиграть в карты, в стукалку, было бабушкиной страстью.
Когда к бабушке шли взятки, она молодела от удовольствия - счастливым и промеж пальцев вязнет. Когда взятки не шли - огорчалась и замолкала. Обвиняла в неудачах партнера. Заставляла для "везучести" или посидеть на картах, или поменяться местами, или тасовать карты левой рукой.
Еще нравилось бабушке гадать на картах: коли сойдется - никто в семье не захворает, цены на базаре не вздорожают. А коли не сойдется - с кем-нибудь из близких может случиться болезнь, а цены на базаре уж беспременно вскинутся.
В этот вечер, когда дед и бабушка ушли к соседям, Минька вытащил из сарая штангу и, по обыкновению, приступил к занятиям: жим, рывок, толчок.
От каждодневной гимнастики мышцы у Миньки на руках и груди налились упругостью, в движениях выработалась резкость, быстрота. Появилось ощущение веса и силы тела.
Минька выполнял предписания Бориса и чрезмерно не увлекался штангой, а больше налегал на гимнастику и дыхательные упражнения: в жизни надо быть не только сильным, но и проворным, ловким.
У калитки, по обыкновению, собрались на вечерницу Гриша, машинист Прокопенко и все остальные с балалайками и мандолинами.
- Эй, Борис! - постучали они в калитку. - Выходи!
Минька подошел к калитке, вынул из запора шкворень, открыл.
- Бориса нет. Новый фрезерный станок налаживает.
Напротив калитки, под акацией, уже осыпавшей спелые цветы, стояла Люба. Как всегда, гордая и одинокая.
Глава VII
ПОЛОСКА ИЗ УЧЕНИЧЕСКОЙ ТЕТРАДИ
Пашка работал трамвайщиком - вагоновожатым. Водил по улицам старенький бельгийской фирмы трамвай с полотняным козырьком от солнца и выгнутой, как гитара, дугой.
Мальчишки подкладывали под колеса медные пятаки, чтобы их расплющило для игры в "битку".
Он всегда видел эти пятаки на рельсах, будто осенние листья, и стоявших поодаль нетерпеливых мальчишек. Пятаки он мальчишкам плющил, потому что сам только вышел из мальчишек.
В свободные от работы дни Пашка-трамвайщик отправлялся в Алушту.
Он любил море, а в Симферополе моря не было.
Отправлялся с вечера и шел ночью через горы сорок километров, чтобы к утру быть у моря.
А в следующий вечер проделывал обратный путь и утром был уже на работе в трамвайном депо.
Иногда его подвозили попутные машины, но это случалось редко. Машин в ту пору было очень мало.
Вместе с Павлом увязывались ребята - Минька, Ватя, Гопляк, Лешка Мусаев и Аксюша.
Шли через развалины древнего города, мимо курганов и селищ, мимо Института сельского хозяйства, каменоломен и пещер Кизил-Коба. Сокращая дорогу, пробирались сквозь заросли шиповника и ежевики - все выше в горы.
Над головой горели синие звезды, а под ногами - синие капли росы. Казалось, каждая звезда находила на земле свою каплю и зажигала ее синим светом.
В тополях, в самых верхушках, прятался ветер. Он шевелил листья, и они тоже вспыхивали синим огнем звезд.
Запускали свои деревянные шестеренки цикады. И крутили их, и крутили...
В полнолуние все вокруг заполняла луна. Ее желтая лампа висела над горами.
Капли росы переставали быть синими, становились желтыми. Они не принадлежали больше звездам. Они принадлежали луне. Листья тополей тоже вспыхивали желтым. Они тоже принадлежали теперь луне.
У родников, где в глубоких воронках тихо плескалась вода, Павел с ребятами устраивали отдых. Ели бублики с повидлом, которые брали из дома. Запивали их родниковой водой.
И потом снова в путь. Снова звезды, луна и дорога.
На Ангарском перевале было холодно. Начинался рассвет. Блекли, выцветали звезды, прикручивала фитиль луна. Где-то далеко над морем солнце начинало день.
И ребята спешили навстречу этому дню, навстречу морю. Оно было видно отсюда, с Ангарского перевала. Оно было между двумя кипарисами. Не толще полоски из ученической тетради.
День у моря. Каждый проводил его, как ему нравилось.
Аксюша собирала ракушки и мастерила из них бусы.
Минька и Ватя сидели на камнях. Наблюдали, как вдалеке играют маслянистые дельфины и летают чернополосые крачки и утки-галогазы.
Гопляк учился плавать "на выдержку" и старался не отстать от Павла.
А Лешка Мусаев лежал в прибое и колотил пятками по воде. Ему нравились брызги.
Потом все катались на большой яхте с красными якорями. Яхта принадлежала армянину Саркизову.
Павел, Минька, Гопляк, Ватя и Лешка Мусаев устраивались впереди. Узкий нос яхты окунал в воду красные якоря. Под водой они делались похожими на глаза рыбы.
Аксюша любила сидеть на корме, где пахло горячим парусом. Она опускала в море ладонь и смотрела, как сквозь пальцы бежали ручьи пены.
Покатавшись на яхте, опять купались и ждали, когда пройдут разносчики пирожков с круглыми жаровнями на ремешках.
Разносчики ходили босые вдоль прибоя. От жаровень тянуло луковым дымком, бараньим салом.
А кто хотел, мог сфотографироваться. Фотографы с аппаратами тоже ходили босые вдоль прибоя.
Аппараты - большие, деревянные, с медными колпачками и клизмочкой на шнурке. Ножки штативов забрызганы морем, облеплены водорослями.
Совсем маленькие дети хлопали по воде наволочками, отчего наволочки надувались пузырями. Бери такой пузырь и плыви. Удобно.
Лешка Мусаев решил, что в следующий раз принесет наволочку и уплывет на ней вместе с Павлом и Гопляком.
Солнце уходит от моря в горы.
Пора и Павлу с ребятами уходить в горы, в Симферополь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23