Со свойственной пигмеям философией он просто принял то, чего не мог понять и повернулся к горам спиной, чтобы получше рассмотреть окружающий пейзаж. Он сорвал пучок травы, попробовал ее на вкус и понюхал. Он сказал, что это плохая трава, и что земля тоже плохая. Он втянул воздух и сказал, что это плохой воздух. Впрочем, он с самого начала заявил, что это очень плохая страна. Гид показал на слонов, надеясь хоть как-то вернуть ему уверенность в себе. Но на Кенге они не произвели никакого впечатления. Он только спросил, какая в них польза, если на них нельзя охотиться. Генри указал на антилоп, которые подошли почти вплотную и уставились на нас с явным любопытством. Кенге всплеснул руками и сказал, что их так много, что они могли бы обеспечить пищей целый лагерь в течение месяцев и месяцев. Потом он увидел буйволов, которые лениво щипали траву в нескольких милях внизу, у подножия горы. Он повернулся ко мне и спросил: «А это что за жуки?»
Сначала я не понял, о чем он говорит, но потом сообразил, что в лесу обзор настолько ограничен, что при оценке размера нет особой необходимости автоматически делать поправку на расстояние. Но здесь, на равнине, Кенге, очевидно, впервые видел перед собой незнакомую бескрайнюю саванну, и не было ни одного деревца, которое могло бы послужить ему основанием для сравнения. То же самое произошло позже, когда я указал ему на лодку посередине озера. Это была большая рыбацкая лодка, в ней было полно людей, но Кенге сначала отказался верить этому. Он подумал, что в озере плавает обломок дерева.
Когда я сказал Кенге, что эти жуки – буйволы, он разразился смехом и велел мне прекратить молоть чепуху. Генри, совершенно сбитый с толку, подтвердил мои слова и заметил, что посетители парка должны передвигаться только в сопровождении гида, потому что здесь полным полно опасных животных. Кенге все еще не верил, но прищурился, чтобы лучше разглядеть «жуков». Он спросил, что это за такая мелкая порода буйволов. Я сказал, что они почти вдвое больше лесных буйволов. На это он пожал плечами и резонно заметил, что если бы это было так, мы бы сейчас не стояли так спокойно на таком открытом месте. Я сказал, что они очень далеко от нас, примерно как от Эпулу до деревни Копу, на другом берегу Эбойо. Он стал стряхивать пыль с рук и ног, больше не интересуясь подобными выдумками.
Мы двинулись вниз по дороге, и проехали примерно полмили к тому месту, где паслось стадо. И по мере того, как мы приближались к буйволам, Кенге, должно быть, казалось, что «жуки» становились все больше и больше. Теперь он сидел у окна, буквально приклеившись к нему, и ничто не могло заставить его опустить стекло. Мне даже пришлось поднять и свое окно, чтобы он не волновался. Я так никогда и не узнал, о чем он думал. Решил ли он, что жуки превращались в буйволов, или что это были маленькие буйволы, которые быстро росли по мере нашего приближения. Он только сказал, что это не настоящие буйволы, и не собирался выходить из машины, пока мы не покинули парк.
Джуди: Я хочу привести еще одну историю из книги Люди леса. Жили-были молодые мужчина и женщина. И они только что поженились. И вот, они поссорились по какому-то поводу, я не помню, упоминает ли его Турнбулл. Но в культуре БаМбути есть общепринятый способ жениться, и есть общепринятый способ расторжения брака: женщина начинает разбирать хижину, лист за листом. И когда она добирается до последнего листа и собирает свою кухонную утварь, дело сделано. Назад пути нет. И вот они крепко повздорили, и нужно помнить, что самое важное для БаМбути – сохранение целостности охотничьей группы: в ней не может быть людей, создающих неразрешимые конфликты, ведь это может поставить под удар всю группу. Так что женщина разбирает листья хижины, лист за листом, и она в слезах, и ее муж сидит у огня и думает: «Что же мне делать, как ее остановить?» И он не может ничего придумать, а она продолжает разбирать хижину, лист за листом, и он ломает руки и в волнении ходит туда-сюда, и вдруг он подходит к хижине, начинает помогать ей снимать листья и говорит: «Да, это отличная идея, давай спустимся к ручью и помоем эти листья». И она в недоумении: «Что?». И он говорит: «Отличная идея, эти листья стали такими грязными, и ты здорово придумала – снять их. Давай вместе пойдем и вымоем их». И тут она все понимает: «Ах!» И вот что действительно интересно, Турнбулл пишет, что в течение следующего месяца он видел, как пары, живущие на этой стоянке, время от времени разбирали свои хижины и мыли листья в ручье, хотя он никогда не видел такого поведения в группе прежде и никогда не видел его потом.
Кун Сан или бушмены Калахари – народ, в высшей степени приверженный равноправию. В этом они очень похожи на БаМбути из тропических лесов Итури – они тоже ревностно поддерживают структуру сотрудничества. Эта структура необходима в обеих культурах для сохранения целостности охотничьей группы. Симметричность отношений в племени приводит к отсутствию такой концентрации власти, которая могла бы отрицательно повлиять на группу, и гарантирует, что при выполнении важной и сложной социальной роли слишком большая ответственность не ляжет на плечи одного человека. У !Кун Сан есть две очень важные социальные роли – охотник и тот, кто распределяет пищу. Охотник несет огромную ответственность за добычу пищи, настолько огромную, что, когда удачливый охотник возвращается в лагерь, то обычно кажется весьма удрученным и несчастным. Когда его спрашивают, как прошел день, он ругает себя на чем свет стоит, проклинает собственную неуклюжесть и глупость. Однако при этом может сказать, что, возможно, кое-что видел – вероятно, не много, вероятно, это не годится в пищу. При помощи такого обмена люди в лагере получают важную информацию о характере и количестве добычи. И затем принимается решение, сколько людей и какие инструменты нужны для ее разделки.
И распределяющий пищу, и охотник – очень важные роли в этой культуре. И можно ожидать, что существуют какие-то механизмы разделения этих ролей, гарантирующие поддержание симметрии, структуры сотрудничества и распределения власти. Если спросить об обязанностях охотника, !Кун Сан ответят, что это очень просто: «Хозяин стрелы – хозяин добычи». На первый взгляд эта поговорка кажется парадоксом, потому что подразумевает отсутствие разделения ролей охоты и распределения добычи. Но однажды вечером, сидя у огня на стоянке !Кун Сан в Калахари, один смышленый антрополог наблюдал, как охотники готовят свои стрелы к завтрашней охоте. И он спросил одного охотника: «Чья это стрела?». «А, это – ее», ответил охотник, указывая на одну из самых пожилых женщин группы. Антрополог продолжал задавать свой вопрос, и охотник инвентаризировал все свои стрелы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113