Если он спросит себя подобным образом, тогда ему будет легко принять правильное решение.
Ценности и удовольствия
Шелер характеризует любовь как духовное движение к возможно более высокой ценности любимой личности, как духовный акт, в котором эта возможно более высокая ценность, называемая им "благом" человека, становится воспринятой. Шпрангер говорит о любви нечто в том же роде - что она познает ценностную возможность любимого человека. Достоевский выражает это иначе: любить человека - значит видеть его таким, каким его задумал Бог.
Можно сказать, что любовь позволяет нам видеть ценностный образ человека. Она совершает поистине метафизическое достижение, так как ценностный образ, который мы видим в каждом свершении акта любви, является в конечном счете образом чего-то невидимого, нереального. В духовном акте любви мы воспринимаем , таким образом, в человеке не только то, чем он является в своей единственности и неповторимости, но одновременно и то, кем он в своей уникальности и неповторимости может быть и может стать. Вспомним о парадоксальном определении реальности человека как возможности возможности реализации им ценностей, возможности самореализации. Любовь видит прежде всего данные возможности человека. Попутно отметим, что и вся психотерапия должна рассматривать человека, с которым она имеет дело, в его самых сокровенных возможностях, т. е. должна предугадывать его ценностные возможности. То, что из сущностного образа любимого человека может быть "считан" его ценностный образ, следует отнести к метафизическом загадочности духовного акта, называемого любовью. Ведь определение ценностной возможности на основании сущностной реальности не поддается простому расчету. Рассчитать можно лишь реальности. Возможности не поддаются никакому расчету. Мы уже говорили, что человек начинает именно тогда быть человеком в подлинном смысле этого слова, когда он не может быть просчитан из данной реальности и связи с природным окружением, а начинает представлять собой ему самому данную возможность. Обычное утверждение, что человек, живущий инстинктами, непредсказуем, в этом аспекте должно выглядеть, следовательно, неверным. Гораздо ближе к истине противоположное утверждение: именно исходя из природы инстинктов можно предсказать человека! И лишь "человек разума" как простая конструкция разумного существа, называемого человек, или психологический тип "расчетливого" человека, просчитывающего все свои действия, - он, и только он, является предсказуемым.
Выявление ценностей может лишь обогатить человека. Это внутреннее обогащение даже составляет в какой-то степени смысл его жизни, что хорошо видно на примере ценностей переживания. Следовательно, и любовь должна в любом случае обогатить любящего. Таким образом, не существует никакой "несчастной" любви; ее просто нет не может быть. "Несчастная любовь" - это противоречие в самом себе: так как или я действительно люблю (и тогда я чувствую себя обогащенным независимо от того, нахожу ли я ответную любовь или нет), или же я не люблю, я не "вижу" личность другого человека, а смотрю мимо нее, вижу в нем лишь что-то телесное или какую-нибудь черту характера, которую он "имеет" (лишь тогда я могу чувствовать себя несчастным, но тогда меня нельзя назвать любящим человеком). Конечно, простая влюбленность делает человека в какой-то степени слепым, настоящая же любовь делает его зрячим. Она позволяет видеть духовную личность эротического партнера - в ее сущностной реальности, так же как и в ее ценностной возможности. Любовь позволяет нам воспринимать другого как мир в себе и позволяет нашему собственному миру развиваться. Обогащая нас этим и делая счастливыми, она развивает также и другого, поскольку она подводит его к той ценностной возможности, которая в любви и только в ней может быть увидена и предвосхищена. Любящий хочет быть все более и более достойным любимого и его любви, становясь все более похожим на тот образ, который любящий видит в нем, и становится все более и более таким, каким его задумал Бог.
Если даже "несчастная" любовь, т. е. любовь без взаимности, нас обогащает, то "счастливая", т. е. обоюдная любовь, исключительно созидательна. В обоюдной любви, в которой один хочет быть достойным другого и стать таким, каким его хочет видеть другой, дело доходит до диалектического процесса, в котором любящие в реализации своих возможностей стимулируют друг друга.
Простое удовлетворение сексуального влечения предлагает удовольствие, эротика влюбленного предлагает радость, любовь предлагает счастье. В этом дает о себе знать увеличивающаяся интенциональность. Удовольствие - это чувство, состояние; радость же интенциональна, т. е. на что-то направлена. Счастье имеет определенное направление - на собственное воплощение. Так счастье приобретает характер достижения. Счастье не только интенционально, но и продуктивно, то есть человек в своем счастье может "реализовать себя". Так мы приходим к пониманию смысла аналогии: счастье - страдание. Выше, при обсуждении вопроса о смысле страдания, говорилось, что человек может реализовать себя и в нем. Мы видели, что и в страдании могут быть достижения. Таким образом, следует различать интенциональные чувства и "продуктивные" эмоции, с одной стороны и, с другой - непродуктивные, простые чувства-состояния. Например, печали, об интенциональном смысле и о творческой продуктивности которой уже шла речь, можно противопоставить непродуктивное состояние тема из-за потери чего-либо, который является просто реактивным чувством-состоянием. Даже лексика очень тонко различает настоящий гаев как интенциональное чувство и "слепую" ненависть как простое чувство-состояние.
В то время как логически термин "несчастная любовь" является противоречием, с точки зрения психологии он является выражением особого рода жалости. Акцентирование удовольствия или неудовольствия от переживания, признаки, "предвещающие" удовольствие или неудовольствие от переживания, переоцениваются в их значении для содержания переживания. Но именно в эротике гедонистическая точка зрения неоправданна. Актеру в реальной жизни приходится испытывать то же, что переживает зритель во время спектакля: трагедии содержат, как правило, более глубокие переживания, чем комедии. И благодаря "несчастливо" протекающим переживаниям в рамках любовной жизни мы не только обогащаемся и становимся глубже; именно они позволяют нам вырасти и созреть. Внутреннее обогащение, которое человек узнает в любви, конечно же, несвободно от внутренних напряжений, которых боится и от которых бежит взрослый невротичный человек. Но то, что у него проявляется, так сказать, как патология, у молодых людей выражается на физиологическом уровне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Ценности и удовольствия
Шелер характеризует любовь как духовное движение к возможно более высокой ценности любимой личности, как духовный акт, в котором эта возможно более высокая ценность, называемая им "благом" человека, становится воспринятой. Шпрангер говорит о любви нечто в том же роде - что она познает ценностную возможность любимого человека. Достоевский выражает это иначе: любить человека - значит видеть его таким, каким его задумал Бог.
Можно сказать, что любовь позволяет нам видеть ценностный образ человека. Она совершает поистине метафизическое достижение, так как ценностный образ, который мы видим в каждом свершении акта любви, является в конечном счете образом чего-то невидимого, нереального. В духовном акте любви мы воспринимаем , таким образом, в человеке не только то, чем он является в своей единственности и неповторимости, но одновременно и то, кем он в своей уникальности и неповторимости может быть и может стать. Вспомним о парадоксальном определении реальности человека как возможности возможности реализации им ценностей, возможности самореализации. Любовь видит прежде всего данные возможности человека. Попутно отметим, что и вся психотерапия должна рассматривать человека, с которым она имеет дело, в его самых сокровенных возможностях, т. е. должна предугадывать его ценностные возможности. То, что из сущностного образа любимого человека может быть "считан" его ценностный образ, следует отнести к метафизическом загадочности духовного акта, называемого любовью. Ведь определение ценностной возможности на основании сущностной реальности не поддается простому расчету. Рассчитать можно лишь реальности. Возможности не поддаются никакому расчету. Мы уже говорили, что человек начинает именно тогда быть человеком в подлинном смысле этого слова, когда он не может быть просчитан из данной реальности и связи с природным окружением, а начинает представлять собой ему самому данную возможность. Обычное утверждение, что человек, живущий инстинктами, непредсказуем, в этом аспекте должно выглядеть, следовательно, неверным. Гораздо ближе к истине противоположное утверждение: именно исходя из природы инстинктов можно предсказать человека! И лишь "человек разума" как простая конструкция разумного существа, называемого человек, или психологический тип "расчетливого" человека, просчитывающего все свои действия, - он, и только он, является предсказуемым.
Выявление ценностей может лишь обогатить человека. Это внутреннее обогащение даже составляет в какой-то степени смысл его жизни, что хорошо видно на примере ценностей переживания. Следовательно, и любовь должна в любом случае обогатить любящего. Таким образом, не существует никакой "несчастной" любви; ее просто нет не может быть. "Несчастная любовь" - это противоречие в самом себе: так как или я действительно люблю (и тогда я чувствую себя обогащенным независимо от того, нахожу ли я ответную любовь или нет), или же я не люблю, я не "вижу" личность другого человека, а смотрю мимо нее, вижу в нем лишь что-то телесное или какую-нибудь черту характера, которую он "имеет" (лишь тогда я могу чувствовать себя несчастным, но тогда меня нельзя назвать любящим человеком). Конечно, простая влюбленность делает человека в какой-то степени слепым, настоящая же любовь делает его зрячим. Она позволяет видеть духовную личность эротического партнера - в ее сущностной реальности, так же как и в ее ценностной возможности. Любовь позволяет нам воспринимать другого как мир в себе и позволяет нашему собственному миру развиваться. Обогащая нас этим и делая счастливыми, она развивает также и другого, поскольку она подводит его к той ценностной возможности, которая в любви и только в ней может быть увидена и предвосхищена. Любящий хочет быть все более и более достойным любимого и его любви, становясь все более похожим на тот образ, который любящий видит в нем, и становится все более и более таким, каким его задумал Бог.
Если даже "несчастная" любовь, т. е. любовь без взаимности, нас обогащает, то "счастливая", т. е. обоюдная любовь, исключительно созидательна. В обоюдной любви, в которой один хочет быть достойным другого и стать таким, каким его хочет видеть другой, дело доходит до диалектического процесса, в котором любящие в реализации своих возможностей стимулируют друг друга.
Простое удовлетворение сексуального влечения предлагает удовольствие, эротика влюбленного предлагает радость, любовь предлагает счастье. В этом дает о себе знать увеличивающаяся интенциональность. Удовольствие - это чувство, состояние; радость же интенциональна, т. е. на что-то направлена. Счастье имеет определенное направление - на собственное воплощение. Так счастье приобретает характер достижения. Счастье не только интенционально, но и продуктивно, то есть человек в своем счастье может "реализовать себя". Так мы приходим к пониманию смысла аналогии: счастье - страдание. Выше, при обсуждении вопроса о смысле страдания, говорилось, что человек может реализовать себя и в нем. Мы видели, что и в страдании могут быть достижения. Таким образом, следует различать интенциональные чувства и "продуктивные" эмоции, с одной стороны и, с другой - непродуктивные, простые чувства-состояния. Например, печали, об интенциональном смысле и о творческой продуктивности которой уже шла речь, можно противопоставить непродуктивное состояние тема из-за потери чего-либо, который является просто реактивным чувством-состоянием. Даже лексика очень тонко различает настоящий гаев как интенциональное чувство и "слепую" ненависть как простое чувство-состояние.
В то время как логически термин "несчастная любовь" является противоречием, с точки зрения психологии он является выражением особого рода жалости. Акцентирование удовольствия или неудовольствия от переживания, признаки, "предвещающие" удовольствие или неудовольствие от переживания, переоцениваются в их значении для содержания переживания. Но именно в эротике гедонистическая точка зрения неоправданна. Актеру в реальной жизни приходится испытывать то же, что переживает зритель во время спектакля: трагедии содержат, как правило, более глубокие переживания, чем комедии. И благодаря "несчастливо" протекающим переживаниям в рамках любовной жизни мы не только обогащаемся и становимся глубже; именно они позволяют нам вырасти и созреть. Внутреннее обогащение, которое человек узнает в любви, конечно же, несвободно от внутренних напряжений, которых боится и от которых бежит взрослый невротичный человек. Но то, что у него проявляется, так сказать, как патология, у молодых людей выражается на физиологическом уровне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63