— Да.
— Дважды, трижды?
— Больше, — сказал Томми. — Гораздо больше.
— Назови цифру, Томми. С того дня у бассейна и до того дня, когда ты увидел Остина по телевизору и сказал: «Это он», сколько раз ты встречался с ним? Ты виделся с ним несколько минут?
— Мы проводили вместе много часов, — ответил Томми.
Я думал, Элиот заявит протест, что наш диалог со свидетелем подразумевает, будто его клиент совершил и другие преступления. Я поднялся и зашел за спину Элиота. Тот не обратил на меня внимания. Бастер Хармони от напряжения приоткрыл рот.
Я встал за Остином Пейли. Он не повернулся ко мне. Я даже не мог угадать по его осанке его внутреннее состояние.
— Забудь о телевизоре, Томми, — громко произнес я. — Теперь посмотри сюда. Вспомни эти встречи, особенно первый раз у бассейна. Этот мужчина был с тобой в тот день?
Томми послушно уставился на него. Он выглядел грустным, подавленным, настоящая жертва обманутого доверия.
— Да, — сказал он.
— Этот человек засунул свой пенис тебе в рот?
— Протестую, — выкрикнул Элиот, — этот вопрос уже прозвучал и получен ответ. Окружной прокурор хочет произвести эффект.
Не думаю, что кто-то к нему прислушался. Мне удалось произвести нужное впечатление. Томми замкнулся. На его глаза навернулись слезы.
— Протест принят, — сказал судья.
— Ты не ошибаешься? — спросил я.
Он замотал головой. По его щеке покатилась слеза. Элиот стоял рядом со мной. В нем не чувствовалась враждебность, напротив, мы ощущали взаимопонимание.
— Я передаю свидетеля защите, — сказал я.
Томми, стоя на свидетельском месте, поднес руку к губам. Он больше не смотрел на Остина. Он пытался совладать с собой, но не мог. Его слезы были тихими и непоказными, он вызывал жгучее сострадание. Элиот взглянул на него и понял, что дальнейшие расспросы только повредят защите.
— У меня нет вопросов, — сказал он.
Я прошел к свидетельскому месту, чтобы помочь Томми уйти.
— Не беспокойся, — мягко сказал я и обнял его. Он не поднимал головы, пока я вел его к проходу. — Ты держался молодцом.
— Мы сохраняем за собой право повторно вызвать свидетеля, — сказал Элиот.
Кэрен Ривера ждала в проходе, чтобы забрать у меня Томми. Она нахмурилась, прежде чем вывести Томми из зала. Миссис Олгрен пробиралась среди зрителей, чтобы присоединиться к сыну. Мистер Олгрен остался на месте, наблюдая за мной.
— Вызовите следующего свидетеля, — произнес судья Хернандес.
Я не стал торопиться, занял свое место и наклонился к Бекки.
— Нам кто-нибудь сейчас нужен? — спросил я тихо.
— Нам нужен каждый, кого можно использовать, — ответила она.
— Да, ты права. — С начала судебного заседания это был наш первый разговор с Бекки. Казалось, прошли дни. Она посмотрела на меня со всей серьезностью, стараясь помочь советом, без ободряющей или интимной улыбки. Я кивнул и поднялся. Судья Хернандес посмотрел на меня так, будто я был неуклюжим официантом, который медлит с заказом.
Я сказал:
— Обвинение вызывает…
И замолчал. Я посмотрел на Элиота, который сидел слева от меня. Он наклонился в другую сторону, чтобы посоветоваться со своим клиентом и помощником, но, когда я замолк, взглянул на меня. Я внезапно испугался, что допускаю ошибку. Моя работа в основном была завершена, осталось только кое-что отшлифовать. Но любое дополнение давало Элиоту возможность уязвить меня. Я собирался придержать этого свидетеля до конца процесса. Вместо этого изменил планы, что было явной оплошностью.
— Кого? — иронично переспросил судья.
Но Бекки дала согласие, она наблюдала за процессом со стороны, менее эмоционально, чем я. Она считала, что сейчас нашему делу нужна была поддержка.
— Доктора Дженет Маклэрен, — закончил я.
Судья Хернандес кивнул одному из охранников, который направился в комнату, где ждали свидетели. Я остановил его.
— Доктор Маклэрен пока отсутствует, — сказал я судье. — Нам понадобится несколько минут, чтобы вызвать ее из офиса.
Он нахмурился.
— Разве вы не знали, что ее показания понадобятся? — громко спросил он.
— Ваша честь, доктору пришлось бы весь день прождать, и мне неудобно было просить ее об этом. Мы просим несколько минут.
Судье не понравилось мое объяснение. Он взглянул на свои большие золотые часы на запястье.
— Даю вам пятнадцать минут, — решил он. — Возобновим заседание в четверть пятого. Ровно. Сержант, проследите за тем, чтобы присяжные оказали необходимые услуги.
Он не мог лишить их своего покровительства.
То были будущие избиратели.
Я был в шоке. Подходил к концу первый день судебного процесса, а мы собирались вызвать последнего свидетеля. Я не мог поверить, что все так быстро прошло.
— Я пойду позвоню в офис, — сказала Бекки и удалилась.
Я сидел в одиночестве за столом обвинения, и мне ничего не оставалось делать, только волноваться. Мне ужасно хотелось обратиться к Элиоту и обсудить ход заседания. В таком поступке не было ничего странного. Прокуроры и адвокаты зачастую общаются во время перерывов, более заинтересованные в мнении оппонента, чем непрофессионала вроде подзащитного или члена суда присяжных. Но, когда я повернулся к Элиоту, он что-то увлеченно обсуждал с Остином и Бастером. Бастер оживленно витийствовал. Я уловил несколько злых замечаний.
— …Ударь его сильнее…
Не знаю, что ответил Элиот.
Была среда, тридцатое октября. Во вторник, через шесть дней, должны были состояться выборы. Трех дней должно хватить, чтобы завершить процесс. К концу недели я буду знать, есть ли у меня перспективы. Скорее всего, я удостоверюсь, что их нет. Проигрыш процесса означал поражение на выборах. Две стороны одной медали. Я был уверен, что, если Остина освободят, он настолько уверится в своем могуществе, что никогда больше не сможет взять себя в руки.
Я взглянул на него. Он смотрел в мою сторону, склонив голову к Элиоту, кивая в знак согласия. Наконец Остин заговорил доверительным приглушенным голосом, но он смотрел не на адвокатов, а на меня. В глазах Остина мелькнуло знакомое выражение, могу поклясться, что он скривил губы в усмешке. Такой взгляд он бросал на меня раньше сотни раз. Теперь он, похоже, говорил: «Я не стою такого беспокойства».
Я был охвачен тяжкими мыслями. Мне придется уничтожить тебя, Остин, мой старый друг. Если я проиграю суд и потеряю прокурорское место, как я смогу уйти в отставку, помня, что Остин не обезврежен, что никто не предъявит ему счет? Как я смогу спать ночью, зная, что он свободен и строит новые планы, расставляет капканы, может, с очаровательной улыбкой кладет руку на плечо ребенка.
Я с усилием стряхнул с себя этот кошмар. Остин отвернулся, мне показалось, что я заметил удовлетворенную улыбку на его лице, как будто он не сомневался в моих мыслях, ибо сам с вожделением воображал то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105