ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Впрочем, могу его утешить, я бы все равно заметил, если бы вы что-то намеренно подложили мне в еду, даже будучи свято уверенной, что ваша приправа пойдет мне только на пользу. – Мальчик хихикнул. – А знаете, что самое смешное?
Я отрицательно помотала головой.
– Орден полагал, что меня можно безопасно убить, измельчив мое тело в момент смерти. Что сумеречному зверю будет попросту некуда вселиться. Ну, если бы они имели дело с Посвященным Тьме, не говоря уже о Представленных, это было бы именно так, но в моем случае имеет место быть некоторый нюанс. Ширина канала Тьмы у Вошедшего в нее такова, что сущность, возникающая после исчезновения сдерживающей воли человека, является качественно превосходящей все известное ныне. Во времена моей молодости, когда еще жила память о Днях Разора, такую сущность именовали Обитателем Глубин. Однако не менее десяти тысячелетий отделяют сегодняшний день от того, когда в этот мир последний раз являлся Обитатель Глубин, поэтому вся информация о них утеряна совершенно. В прошлый раз, если легенды моей молодости не сильно преувеличивали, мир едва выжил, а, надо заметить, тогда он был не в пример моложе, сильнее и злее. Право же, даже жаль, что я не могу на некоторое время умереть, чтобы полюбоваться на реакцию верхушки ордена, когда до них дойдет новость, что Обитателям Глубин тело, в общем-то, не сильно нужно. С учетом того, что магия нынче слаба, иной силы на замену ей нет, использование сих предметов, – Урс Ахма указал на стол, – по назначению, пожалуй, означало бы конец мира. Так что можете гордиться – только что вы спасли весь мир.
Я хмыкнула.
– Скажете тоже, спасла. Вы бы все равно не стали это пить, так? Ладно, пойду я собираться, а то уже и время обеда недалеко – вдруг Гастен припрется.
Мое новое положение начало меня угнетать довольно скоро, уже дней через пять я начала задумываться, не прогадала ли, сменив одну тюрьму на другую. Первые три дня я наслаждалась иллюзией свободы, гуляя по каменистому морскому берегу, по ближайшей рощице или просто любуясь видами с балкона второго этажа. Осенняя прохлада не очень располагала к долгим прогулкам, тем более я не захватила теплой одежды, а Урс Ахма не озаботился предупредить меня о предстоящей смене климата. Иллюзорность своей свободы я заметила, решив на третий день устроить себе экскурсию по новому дому. И была неприятно удивлена, обнаружив, что большинство комнат заперто. А преобладающая часть первого этажа оказалась вообще недоступной – на нем угадывалось немаленьких размеров помещение, но туда не вела ни одна дверь. Заинтригованная, я вышла из дома, обошла его кругом и заметила небольшую, обитую железом дверцу со стороны, противоположной главному входу. Я потянула на себя тяжеленную створку и нос к носу столкнулась с Урсом Ахмой.
– Куда это вы? – спросил он, остановившись.
– Туда. – Я ткнула рукой ему за спину и попыталась пройти, но Урс Ахма преградил мне дорогу:
– И зачем же?
Я пожала плечами.
– Просто интересно. А что, нельзя?
– Нельзя.
– Вот как? И почему?
– Просто – нельзя, – заявил Урс Ахма тоном, от которого мне сразу расхотелось продолжать спор, – и вообще постарайтесь не покидать своей комнаты. Туалет у вас свой, еду вам будут приносить, так что не вижу для вас ровным счетом никаких причин выходить.
Я удивилась безмерно. Вот это новость!
– Ничего себе! Я что, в тюрьме?
– Считайте это домашним арестом, – пробурчал Урс Ахма и удалился.
Я посмотрела на дверь в конце короткого коридора. Пойти, что ли, посмотреть, что там, позлить гаденыша? Нет, пожалуй, не стоит – вон Мирну с ректором уже позлила. Да и наверняка Темный дверь запер. Я вздохнула и вышла на улицу, но вид морского берега на этот раз почему-то не вызвал у меня ни малейшего воодушевления.
Поначалу я списала поведение Урса Ахмы на плохое настроение – у него явно что-то не ладилось, и, похоже, не ладилось именно со мной. Точнее, с моей кровью – он брал ее у меня уже три раза, причем в последний раз выкачал немалых размеров банку, у меня даже голова кружиться начала. Но что бы он там ни исследовал, дело явно не складывалось – он мрачнел, избегал разговоров о содержимом моих кровеносных сосудов, и частенько я ловила на себе его определенно недобрый взгляд. Так художник смотрит на картину, которая все никак не желает получаться. Это меня порядком злило – не сказать, что Гастен был более приятен в общении последний год, но он хоть ничем не ограничивал моей свободы, поэтому на четвертый день я надела красивое платье с накидкой и сразу после обеда отправилась гулять. А вернулась только к ужину. Урс Ахма мне ничего при встрече не сказал, но его молчание было красноречивее любых слов.
А утром пятого дня дверь моей комнаты оказалась заперта. Нехитрый завтрак стоял на столе, и никто до самого обеда не интересовался ни мной, ни моим мнением по поводу вопиющего ограничения моих свобод. В полдень дверь открылась, явив моему взору устрашающего вида громилу в охотничьей куртке. В руке верзила держал корзинку, казавшуюся в его лапе совершенно игрушечной.
– Обед, – сообщил он мне мрачным голосом, каким врач объявляет о смерти пациента, – тарелки потом сюда сложишь.
Вот парадокс, ставлю сто к одному, даже миллион к одному, что этот тип в сравнении с Вошедшим во Тьму – невинный ягненок, а вот поди ж ты – вызывать его недовольство мне почему-то совершенно не хотелось. Я ожидала, что появится Урс Ахма, и собиралась с ним хорошенько поругаться, но ругаться с вошедшим бандитом, у которого на лице написано «не зли меня, а то убью», у меня почему-то желания не возникало. Меня хватило только на довольно робкий вопрос:
– А где Урс Ахма? Я хочу его видеть.
– Не знаю такого, – отрезал громила и удалился, хлопнув дверью. Я немедленно подскочила к ней и попыталась открыть – тщетно. Я негромко ругнулась. Пару лет назад я, пожалуй, начала бы сама заниматься собственным освобождением – в окно бы вылезла, сломав решетку, дверь бы прожгла или, наоборот, забаррикадировалась бы изнутри – только чтобы не сидеть сложа руки. Но прошедшие два года многому меня научили. Или, наоборот, разучили – это с какой стороны посмотреть. Я вздохнула и присела у корзины. Кастрюлька с супом, две котлеты, каравай хлеба и десяток магровых яблок. Надо же, про Анри не забыл… Вот что-то не помню, слышал ли он, как Анри разговаривает, или нет? И знает ли он, как выглядит шарака? И вообще про шарак? В моей комнате мы с ним почти не общались – в основном в зале или в лаборатории, где он у меня кровь брал. И то называть общением эти перебрасывания редкими фразами – явное преувеличение. Так что Анри он, скорее всего, не слышал. По-моему, он вообще животных не очень любит, так что, можно надеяться, не станет обращать много внимания на птицу за окном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122