Бекка чуть не оглохла от тех проклятий, которые обрушила на ее голову прислужница Бабы Филы. Она глядела на эту тощенькую девчонку так, будто чья-то чужая рука, к которой она не имела ни малейшего касательства, заставила их оказаться в этом странном положении.
— Здорово! — Баба Фила с силой хлопнула ладонями по коленям. — Вижу, ты преподала ей урок не хуже, чем те, которые получала от нее. — Старуха вылезла из кресла, двигаясь с неожиданной легкостью. Она стащила Бекку с ее противницы и помогла побежденной встать. — Ну и как мы теперь назовем ее, Марта? Беккой или Юдифью? — Видеть беззубый оскал старухи было странно и страшно.
Бекка поднялась без посторонней помощи. Отерла грязным рукавом пот с лица. Во рту чувствовался солоноватый привкус. Почему-то болели глаза, а из носа текло нечто клейкое.
— Кто бы мог подумать! — давилась от смеха Марта, уже забыв о своем унижении. — А по виду, Бог свидетель, ведь ничего подобного не скажешь! Впрочем, может быть, это и к лучшему. Дай им только понять, что скрывается за этим да-сэр-простите-сэр личиком, так ни один мужчина во всем Имении тебя по доброй воле в постель не впустит!
— Неплохо, — согласилась Баба Фила. А затем практично добавила: — Иди и умойся, прежде чем встретишься со своей матерью, детка. Спорю, ты лучше управляешься с кулаками, чем с объяснениями.
— Да и переоденься заодно, — сказала Марта, поднимая узелок Бекки. — Это я отнесу твоей ма, да и постараюсь объяснить что да как.
— Но ма ждет, что я…
— Ты сначала переоденься, — стояла на своем Марта. — Тебе это необходимо. Матерь Божия, и почему ты допустила, чтоб Господь Бог повелел женщинам входить в пору…
Бекка приподняла юбки и поняла, что имеет в виду Марта. Кровавое пятно говорило, что время течки кончается, за что она искренне возблагодарила Бога. Дело было хоть и Божие, но стыдное. Она покраснела.
— Все мои юбки — в девичьей спальне. А как раз сейчас мужчины будут возвращаться с полей. Я не посмею идти туда.
— Хочешь, провожу тебя? — предложила Марта.
— А уж я сама отнесу белье для чинки, — прокряхтела старуха, беря узелок у своей помощницы. — И уж если я не сумею сплести какую-нибудь байку, чтоб заговорить твоей маме зубы так, чтобы она и не заметила, как их вырвут, то согласна помереть на этом самом месте. А вы обе идите. Да набрось-ка на себя вон ту накидку, что висит за дверью, Бекка. У нее есть капюшон, который скроет твое лицо. Все на хуторе знают, что это моя одежка. Даже если ты встретишься с одиноким мужчиной, он поглядит на накидку и не поверит своим глазам. Давненько, ох как давненько у меня не было течки. Ну а теперь — брысь!
Бекка схватила с вешалки накидку и набросила ее на свою испачканную одежду. Осторожно, стараясь не шуметь, они спустились по лестнице вниз, сопровождаемые кудахтающим смехом Бабы Филы.
14
Если рая в объятьях твоих не найду,
Я войду в него после кончины.
Мне в постели одной — все равно что в аду —
Вздохи в ней не заменят мужчину.
Ты не верь, что я ложную клятву дала —
Я ж клялась на мече и на хлебе.
Я бы с радостью рай на земле обрела,
А придется искать его в небе.
— Мне тут не полагается быть, — говорила Бекка, вытирая лицо полотенцем, принадлежавшим какой-то другой девушке. Она повесила полотенце на другое место, спрятав мокрую ткань поглубже среди остальных и молясь в душе, чтобы настоящая владелица полотенца не заметила подмены.
— А мне еще больше! — Марта улыбнулась потолку спальни, а затем резко села и спустила ноги с постели, на которой развалилась как на собственной. Постель принадлежала Приске, и Бекка знала, что ее родственницу хватил бы удар, если б она увидела девчонку Бабы Филы, вольготно расположившуюся на ее кровати. — Но кто сможет доказать, что мы тут были, а потом ушли? — Ее взгляд лениво обежал комнату с двумя рядами кроватей. В ногах каждой стоял шкафчик для личных вещей, а рядом с постелью — умывальник. — Вот, значит, как вы живете! А я там, на своем чердаке, полном ночных кошмаров, думала, что у вас тут кругом роскошь да богатство… А оказывается — тоже убожество!
Бекка сложила запачканные юбки и засунула их в свой шкафчик для одежды. Самые большие пятна она отмыла. Потом, когда течка кончится, у нее будет время заняться ими более основательно.
— Не надо было так долго возиться с пятнами, — продолжала Бекка. — Надо было просто попросить тебя разыскать мне другую смену одежды.
— Мне нипочем не разыскать твою одежку в таком месте, — равнодушно отозвалась девушка Бабы Филы. — Все кровати на один манер. Можно подумать, что вы — девчонки — тоже все на одно лицо, тасуй вас как хочешь. А насчет времени не волнуйся. Сейчас все твои сестрички заняты приготовлением ужина.
— Все, кроме малышек.
— Ах, эти… — В голосе Марты звучало презрение. — В случае чего я их до полусмерти напугаю, чтоб не смели даже одним глазком…
— Марта! — Бекка с треском захлопнула дверцу своего шкафчика. — Да как ты смеешь угрожать моим маленьким сестренкам!
— Любишь маленьких, а? Даже если придется выбирать между тем, что тебя тут поймают, когда ты в поре — уж не знаю, какое наказание за это положено, — и тем, что какой-нибудь сопливый недоносок повоет маленько, но зато заткнет свою глотку? — Марта скорбно покачала головой.
Бекка взяла таз с грязной водой и вылила ее из окна. Вытерла насухо халатиком таз, затем отлила осторожно понемногу чистой воды из кувшинов своих родственниц, чтоб пополнить свой, совсем опустевший.
— Ну вот, — сказала она, игнорируя провокационный выпад Марты, — вряд ли тут найдется достаточно умная голова, чтоб докопаться до истины. Я кончила, надо поторапливаться. Я отдам тебе накидку Бабы Филы у черного входа, а ты отнесешь ее наверх. Я же отправлюсь сначала помыть руки и лицо, будто готовилась к ужину. Пошли.
— Иду! — Марта вскочила с постели Приски и даже не побеспокоилась подтянуть покрывало, чтоб придать ей хоть видимость прежней аккуратной заправки. И когда Бекка кинулась выравнивать смятые простыни и покрывало, ей показалось, что она слышит презрительный смешок.
Бекка задула единственный тусклый фонарь, который она рискнула зажечь у самого входа в спальню, и тщательно прикрыла за собой дверь. Прежде чем она осмелилась вступить на тропинку, она осторожно поглядела в оба конца дорожки. Уши напряженно ловили шум, который мог означать, что кто-то идет. Воздух был свеж и холоден. Он свободно проникал под колокол капюшона накидки Бабы Филы и ледяной рукой обнимал шею Бекки. Она еще раз кинула взгляд на дорогу.
— Да шевелись же ты, дуреха чертова! — Марта с силой толкнула Бекку в спину, заставив ее выскочить на дорогу. — Я на тебя и без того какой кусок жизни потратила! И будь я проклята, если еще и ужин пропущу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
— Здорово! — Баба Фила с силой хлопнула ладонями по коленям. — Вижу, ты преподала ей урок не хуже, чем те, которые получала от нее. — Старуха вылезла из кресла, двигаясь с неожиданной легкостью. Она стащила Бекку с ее противницы и помогла побежденной встать. — Ну и как мы теперь назовем ее, Марта? Беккой или Юдифью? — Видеть беззубый оскал старухи было странно и страшно.
Бекка поднялась без посторонней помощи. Отерла грязным рукавом пот с лица. Во рту чувствовался солоноватый привкус. Почему-то болели глаза, а из носа текло нечто клейкое.
— Кто бы мог подумать! — давилась от смеха Марта, уже забыв о своем унижении. — А по виду, Бог свидетель, ведь ничего подобного не скажешь! Впрочем, может быть, это и к лучшему. Дай им только понять, что скрывается за этим да-сэр-простите-сэр личиком, так ни один мужчина во всем Имении тебя по доброй воле в постель не впустит!
— Неплохо, — согласилась Баба Фила. А затем практично добавила: — Иди и умойся, прежде чем встретишься со своей матерью, детка. Спорю, ты лучше управляешься с кулаками, чем с объяснениями.
— Да и переоденься заодно, — сказала Марта, поднимая узелок Бекки. — Это я отнесу твоей ма, да и постараюсь объяснить что да как.
— Но ма ждет, что я…
— Ты сначала переоденься, — стояла на своем Марта. — Тебе это необходимо. Матерь Божия, и почему ты допустила, чтоб Господь Бог повелел женщинам входить в пору…
Бекка приподняла юбки и поняла, что имеет в виду Марта. Кровавое пятно говорило, что время течки кончается, за что она искренне возблагодарила Бога. Дело было хоть и Божие, но стыдное. Она покраснела.
— Все мои юбки — в девичьей спальне. А как раз сейчас мужчины будут возвращаться с полей. Я не посмею идти туда.
— Хочешь, провожу тебя? — предложила Марта.
— А уж я сама отнесу белье для чинки, — прокряхтела старуха, беря узелок у своей помощницы. — И уж если я не сумею сплести какую-нибудь байку, чтоб заговорить твоей маме зубы так, чтобы она и не заметила, как их вырвут, то согласна помереть на этом самом месте. А вы обе идите. Да набрось-ка на себя вон ту накидку, что висит за дверью, Бекка. У нее есть капюшон, который скроет твое лицо. Все на хуторе знают, что это моя одежка. Даже если ты встретишься с одиноким мужчиной, он поглядит на накидку и не поверит своим глазам. Давненько, ох как давненько у меня не было течки. Ну а теперь — брысь!
Бекка схватила с вешалки накидку и набросила ее на свою испачканную одежду. Осторожно, стараясь не шуметь, они спустились по лестнице вниз, сопровождаемые кудахтающим смехом Бабы Филы.
14
Если рая в объятьях твоих не найду,
Я войду в него после кончины.
Мне в постели одной — все равно что в аду —
Вздохи в ней не заменят мужчину.
Ты не верь, что я ложную клятву дала —
Я ж клялась на мече и на хлебе.
Я бы с радостью рай на земле обрела,
А придется искать его в небе.
— Мне тут не полагается быть, — говорила Бекка, вытирая лицо полотенцем, принадлежавшим какой-то другой девушке. Она повесила полотенце на другое место, спрятав мокрую ткань поглубже среди остальных и молясь в душе, чтобы настоящая владелица полотенца не заметила подмены.
— А мне еще больше! — Марта улыбнулась потолку спальни, а затем резко села и спустила ноги с постели, на которой развалилась как на собственной. Постель принадлежала Приске, и Бекка знала, что ее родственницу хватил бы удар, если б она увидела девчонку Бабы Филы, вольготно расположившуюся на ее кровати. — Но кто сможет доказать, что мы тут были, а потом ушли? — Ее взгляд лениво обежал комнату с двумя рядами кроватей. В ногах каждой стоял шкафчик для личных вещей, а рядом с постелью — умывальник. — Вот, значит, как вы живете! А я там, на своем чердаке, полном ночных кошмаров, думала, что у вас тут кругом роскошь да богатство… А оказывается — тоже убожество!
Бекка сложила запачканные юбки и засунула их в свой шкафчик для одежды. Самые большие пятна она отмыла. Потом, когда течка кончится, у нее будет время заняться ими более основательно.
— Не надо было так долго возиться с пятнами, — продолжала Бекка. — Надо было просто попросить тебя разыскать мне другую смену одежды.
— Мне нипочем не разыскать твою одежку в таком месте, — равнодушно отозвалась девушка Бабы Филы. — Все кровати на один манер. Можно подумать, что вы — девчонки — тоже все на одно лицо, тасуй вас как хочешь. А насчет времени не волнуйся. Сейчас все твои сестрички заняты приготовлением ужина.
— Все, кроме малышек.
— Ах, эти… — В голосе Марты звучало презрение. — В случае чего я их до полусмерти напугаю, чтоб не смели даже одним глазком…
— Марта! — Бекка с треском захлопнула дверцу своего шкафчика. — Да как ты смеешь угрожать моим маленьким сестренкам!
— Любишь маленьких, а? Даже если придется выбирать между тем, что тебя тут поймают, когда ты в поре — уж не знаю, какое наказание за это положено, — и тем, что какой-нибудь сопливый недоносок повоет маленько, но зато заткнет свою глотку? — Марта скорбно покачала головой.
Бекка взяла таз с грязной водой и вылила ее из окна. Вытерла насухо халатиком таз, затем отлила осторожно понемногу чистой воды из кувшинов своих родственниц, чтоб пополнить свой, совсем опустевший.
— Ну вот, — сказала она, игнорируя провокационный выпад Марты, — вряд ли тут найдется достаточно умная голова, чтоб докопаться до истины. Я кончила, надо поторапливаться. Я отдам тебе накидку Бабы Филы у черного входа, а ты отнесешь ее наверх. Я же отправлюсь сначала помыть руки и лицо, будто готовилась к ужину. Пошли.
— Иду! — Марта вскочила с постели Приски и даже не побеспокоилась подтянуть покрывало, чтоб придать ей хоть видимость прежней аккуратной заправки. И когда Бекка кинулась выравнивать смятые простыни и покрывало, ей показалось, что она слышит презрительный смешок.
Бекка задула единственный тусклый фонарь, который она рискнула зажечь у самого входа в спальню, и тщательно прикрыла за собой дверь. Прежде чем она осмелилась вступить на тропинку, она осторожно поглядела в оба конца дорожки. Уши напряженно ловили шум, который мог означать, что кто-то идет. Воздух был свеж и холоден. Он свободно проникал под колокол капюшона накидки Бабы Филы и ледяной рукой обнимал шею Бекки. Она еще раз кинула взгляд на дорогу.
— Да шевелись же ты, дуреха чертова! — Марта с силой толкнула Бекку в спину, заставив ее выскочить на дорогу. — Я на тебя и без того какой кусок жизни потратила! И будь я проклята, если еще и ужин пропущу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126