ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Человек, шагавший впереди, размахивал обнажённой саблей. Все они запыхались от быстрой ходьбы, промокли под дождём. Но глаза у них сверкали.
– Куда идти? – спокойно спросил их Гаврош.
– Идём с нами, – ответили ему.
В первом ряду шёл человек в красном жилете. Он шагал весело и бодро и, видимо, чувствовал себя, как рыба в воде.
Какой-то прохожий, увидев его жилет, закричал в испуге:
– Красные идут!
– Ну, красные так красные! – отвечал рабочий. – Есть чего пугаться!
ГАВРОШ НА ПОСТРОЙКЕ БАРРИКАДЫ
Отряд вооружённых рабочих и студентов углубился в старинный квартал, где улицы были узки, а дома, разной величины и странной постройки, стояли вкривь и вкось. С улицы Сен-Дени отряд свернул на улицу Шанврери. Улица эта упиралась в тесный переулок, загороженный рядом высоких домов. Казалось, что это тупик, однако по обеим его сторонам имелись проходы.
На левом его углу стоял невысокий двухэтажный дом. В этом доме помещался знаменитый кабачок, где обычно собирались революционеры.
При появлении шумной толпы на улице началась паника. Перепуганные прохожие бросились врассыпную.
Повсюду – направо и налево – закрывались лавки, входные двери, окна, ставни во всех этажах, от самого нижнего до чердака. Открытым остался только вход в кабачок, потому что толпа сразу бросилась туда.
Спустя несколько минут из решёток на окнах кабачка выдернули двадцать железных прутьев, мостовую перед кабачком немедленно разрыли – камни были нужны для постройки баррикады. Недолго думая опрокинули ехавшую мимо телегу с тремя бочками извести – бочки тоже пригодились для баррикады. На них навалили булыжник, вывороченный из мостовой. Из погреба кабачка выкатили ещё несколько пустых бочек. Эти бочки и опрокинутую телегу подпёрли грудами щебня, который появился неизвестно откуда.
Вскоре половина улицы была перегорожена стеной выше человеческого роста. На перекрёстке показался омнибус, запряжённый парой белых лошадей. Один из рабочих перепрыгнул через груду камней, подбежал к омнибусу, остановил его, высадил пассажиров, вежливо помог выйти женщинам, отпустил кучера и под уздцы привёл лошадей вместе с омнибусом к баррикаде. Лошадей сейчас же распрягли и отпустили на свободу, а омнибус свалили набок и загородили им остальную часть улицы.
Весёлый, сияющий Гаврош всех воодушевлял – он поспевал повсюду, карабкался вверх, спускался, шумел, суетился, носился, как вихрь.
Что подстёгивало его? Нужда! Что его окрыляло? Радость!
Он стыдил бездельников, понукал лентяев, ободрял усталых; одних раздражал, других забавлял, но всех одинаково тормошил, всюду сновал и гудел, как назойливая муха, ни на минуту не останавливаясь, ни на минуту не умолкая.
– Живее! Валите булыжник! Ещё, ещё!.. Катите сюда бочки, давайте сюда мусор – заткнуть дыру. Мала ваша баррикада. Куда она годится! Тащите, валите, катите что попало! Ломайте дом, несите стеклянную дверь!
– Стеклянную дверь? – удивились рабочие. – На что она? Вот дурачок!
– Сами вы дураки! – огрызнулся Гаврош. – Ещё как годится стеклянная дверь! Попробуй-ка влезь по ней на баррикаду! Видать, вы не таскали яблок из чужого сада, когда забор утыкан битым стеклом? Пусть только солдаты сунутся к нам – стеклянная дверь срежет им мозоли. Ничего вы, я вижу, не понимаете, товарищи. Стекло – штука предательская.
Он никак не мог успокоиться, что пистолет его без курка, и приставал ко всем:
– Дайте мне ружьё! Мне нужно ружьё. Почему мне не дают ружья?
– Тебе ружьё? – засмеялся один из революционеров.
– Да, мне. А почему мне не дать ружьё? – спросил мальчик.
– Когда у всех взрослых будут ружья, тогда дадут и детям, – пожав плечами, сказал другой революционер.
Гаврош гордо повернулся и ответил ему:
– Если тебя убьют раньше, я возьму твоё ружьё.

Баррикада на улице Шанврери была невысока, хотя защитники могли укрыться за ней, а изнутри можно было взобраться на самый её верх по сложенным из булыжника ступеням. Груды камней, бочки, которые были соединены балками и досками, просунутыми в колёса телеги, опрокинутый омнибус – всё это снаружи придавало баррикаде грозный, неприступный вид.
Между стенами домов и баррикадой оставался узкий проход, в который легко мог пролезть человек, так что выбраться из баррикады было вполне возможно. Дышло омнибуса водрузили на самой верхушке, и красное знамя, прикреплённое к этому дышлу, развевалось над баррикадой.
Вся работа заняла не больше часа и прошла без всяких помех: ни полиция, ни войска не показывались.
Буржуа, изредка проходившие по улице Сен-Дени, заглянув на улицу Шанврери и увидев баррикаду, убегали прочь.
Когда баррикада была сооружена и знамя на ней укреплено, из кабачка вытащили стол, и начальник баррикады вскочил на него. Ему принесли ящик с патронами, и он, весело улыбаясь, стал раздавать патроны.
Каждому досталось по тридцать патронов. В запасе имелся ещё бочонок с порохом, но его пока не трогали.
Бой барабанов не смолкал по всему городу, но к этому уже привыкли и не обращали на него внимания. Зловещие раскаты барабанной дроби то удалялись, то приближались. Наступили сумерки. Кругом не видно было ни души. Из безмолвного мрака надвигалось что-то грозное.
Защитники баррикады зарядили ружья, распределили посты и стали ждать, исполненные спокойствия, решимости и отваги.
Между тем на баррикаде зажгли большой факел. Для защиты от ветра его с трёх сторон обложили булыжником и направили так, что весь свет падал на знамя.
Баррикада и улица были погружены во тьму. Только красное знамя виднелось издали, словно освещённое громадным потайным фонарём.
НОЧЬ НА БАРРИКАДЕ
Настала ночь, но войска не появлялись. Слышался только смутный гул да временами лёгкая перестрелка, но редкая и отдалённая.
Ясно было, что правительство выигрывает время и накапливает силы. Пятьдесят защитников баррикады поджидали шестидесятитысячное войско правительства.
В нижнем зале кабачка при тусклом свете двух огарков Гаврош изготовлял патроны. С улицы такой свет совсем не был виден, а в верхних этажах вообще не зажигали огня.
В зал вошёл высокий человек, держа в руках ружьё нового образца.
Гаврош залюбовался ружьём, а потом начал приглядываться и к его владельцу.
Когда тот уселся на стул, мальчик поднялся с места, подошёл ближе, на цыпочках обошёл вокруг незнакомца и оглядел его со всех сторон, стараясь при этом не шуметь и не привлекать к себе внимания.
«Неужели? Не может быть! Мне это померещилось. А вдруг и правда это он? Да нет же? Ну да, он!» – мысленно восклицал Гаврош, вытягивая шею, как птица. Он был смущён, озадачен, поражён.
Тут как раз к Гаврошу обратился один из революционеров, тот самый, который смеялся над ним, когда он требовал себе ружьё.
1 2 3 4 5 6 7 8