Судья до вынесения приговора удаляется в совещательную комнату, где оценивает, взвешивает и только потом принимает решение.
Но для футбольных судей такое недопустимо. И даже в самых неожиданных случаях, не поддающихся предвидению, решение должно быть принято в так называемом «реальном времени», иногда в доли секунды. Это совсем не простое дело. Мне бы хотелось, чтобы это понял некто, сидящий в кресле за монитором и постоянно рассматривающий одни и те же изображения, возможно, даже в замедленном повторе, и изрекающий, как мне недавно пришлось услышать, что «…футбольные судьи, как и судьи в судах, не могут ошибаться».
По правде говоря, в определенных, особенно необычных ситуациях немного времени все же имеется — это время ожидания события, иногда довольно длительное, позволяющее арбитру сделать оценку проиходящему, подумать и найти решение. За длительную карьеру арбитра я накопил (для статистики) довольно обширный список «странных» ситуаций.
Одна из таких ситуаций возникла в 1997 г. в матче «Интер»-«Ювентус», одном из самых принципиальных и важных матчей чемпионата Италии: обе команды ожидали его с большим нетерпением, желая побороться за чемпионство. Стадион «Сан-Сиро» был переполнен. А когда на нем собирается свыше 80 тыс. зрителей, и судить, и играть становится очень трудно. Ты чувствуешь себя сдавленным этой настоящей стеной лиц, нависающих над тобой, а гул стоит такой, что захватывает дух. Началась игра, и через 7-8 минут происходит «странный» эпизод. За мяч в воздухе борются два игрока: Монтеро из «Ювентуса» и Саморано из «Интера», мяч отлетает в сторону ворот «Ювентуса», где его подхватывает нападающий Ганц, игравший тогда за «Интер». Положение, в котором он находился, могло показаться сомнительным. Смотрю на помощника, и он мне четко показывает жестом, что нападающий не в положении «вне игры» и можно продолжать игру. Как известно, в определении положения «вне игры» основная роль принадлежит помощнику: если у главного арбитра нет абсолютной уверенности, он не может принять решения и должен довериться помощнику. Правильно интерпретировать создавшееся положение главному арбитру могут помешать две причины: если игрок нападения находился на одной линии с последним защитником, что всегда трудно определить без помощи бокового судьи, либо он не видел всю картину атаки и защиты двух команд. С того места, с которого я смотрел за игрой, сомнение в том, что Ганц мог бы быть в положении «вне игры» возникало, но та часть поля, где находился защитник, была затененной и вне моего поля зрения. Это обязывало меня доверить решение помощнику. Игра продолжалась. Перуцци парировал удар Ганца, но мяч отлетел обратно к нему, последовал повторный удар, завершившийся на этот раз голом. Гол засчитан, игроки «Интера» ликуют, а «Ювентуса» протестуют. В тот момент моей задачей было защитить помощника от протестов игроков. В таких ситуациях самое худшее — это оставить бокового арбитра без помощи. Я приблизился к нему, чтобы отстранить от него Феррару, игрока из команды «Юве», протестовавшего с большой горячностью, и услышал, как помощник говорит ему: «…нет, он был „вне игры“, но мяч получил от Монтеро».
Согласно правилу, игрок, находящийся в положении «вне игры», таковым не считается, если мяч попал к нему от противника, следовательно, если последним сыграл в мяч Монтеро, то положение Ганца было правильным. Но я уверен, что мяч он получил от Саморано: значит, нужно немедленно выяснить, что же случилось. Спрашиваю помощника: «Все же Ганц был вне игры?» «Да, — отвечает он, — Ганц был вне игры, но он получил мяч от Монтеро».
Я мог сомневаться в том, был ли в положении «вне игры» Ганц, но не в том, что пас ему отдал Саморано.
Мысли в моей голове полетели очень быстро: засчитанный гол, обрадовавший команду, которая его забила, мяч в центре поля и вот-вот возобновится игра и моя уверенность, что гол засчитан неправильно из положения «вне игры», чего не заметил помощник, и его следует отменить. Задача на первый взгляд простая, поскольку главная цель арбитра — правильное применение правил. Значит, я должен придерживаться условия, предусматриваемого правилом № 5, согласно которому арбитр может отменить свое решение, если сочтет его ошибочным, пока не возобновилась игра, и я решаю отменить гол. Гораздо труднее управлять игрой после подобного решения, поскольку сам по себе напряженный матч может стать по-настоящему неуправляемым, если мой выбор не будет понят как можно большим числом игроков. Поэтому я приглашаю капитана «Интера» Джузеппе Бергоми и сообщаю ему: «Тебе покажется странным, возможно, ты не поверишь, но ты должен доверять мне. Гол не засчитывается, поскольку Ганц был „вне игры“.
Помню, что игроки на поле отнеслись недоверчиво, узнав о решении, но я еще должен сообщить об этом сидящим на запасной скамейке, тренерам и запасным игрокам, так как очень часто именно от них нервозность передается игрокам на поле. Я подхожу к скамейке «Интера» и вижу Ходжсона — тренера «Интера» и, как бы извиняясь перед ним, легко опускаясь на колени, говорю ему о решении, глядя в лицо. Вероятно, фотография, где я стою на коленях перед Ходжсоном, обошла весь мир, но гораздо важнее был поступок, в высшей степени спортивный, наставника «Интера», настоящего джентльмена на поле и за его пределами. Он протянул мне руку и сказал: «Все правильно».
Первый тайм проходил как обычно, будто бы ничего не случилось. Но в перерыве напряжение в раздевалке заметно возросло: мое решение было не совсем обычным, и понятно оно было далеко не всем. Ведь оно принималось после окончания эпизода и у многих невольно закрадывалась мысль: «…а прав ли он…» Однако после перерыва мы возвращались на поле, и Никола Берти, не игравший в этот день, подошел ко мне и сказал: «Мы смотрели по телевизору. Ты прав на сто процентов». Эти слова подтверждали уверенность в себе, так как на поле ты веришь, что поступаешь правильно, но при этом ты берешь на себя большую ответственность; слова Берти успокоили меня. Матч закончился благополучно со счетом 0:0, и эпизод, который мог бы повлиять неблагоприятно на ход матча, остался в прошлом. Во избежание того, чтобы интерпретация случившегося не оказалась далекой от реальности, я с согласия чиновника, назначавшего в то время арбитров на матч, решил после матча появиться в зале для прессы, что тогда арбитрам делать запрещалось. Я помню, что пытался вести себя как «капитан» бригады арбитров и сказал: «Мы ошиблись. Мы изменили решение». Я не хотел перекладывать ответственность на кого-то из моей бригады, которая приняла неправильное решение. К сожалению, этого оказалось недостаточно, и в последующие дни в газетах разразился спор, сопровождающийся высказываниями противоположных мнений и создавший достаточно проблем не столько мне, сколько служащим отеля «Плайя-де-лас-Америкас» в Тенерифе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Но для футбольных судей такое недопустимо. И даже в самых неожиданных случаях, не поддающихся предвидению, решение должно быть принято в так называемом «реальном времени», иногда в доли секунды. Это совсем не простое дело. Мне бы хотелось, чтобы это понял некто, сидящий в кресле за монитором и постоянно рассматривающий одни и те же изображения, возможно, даже в замедленном повторе, и изрекающий, как мне недавно пришлось услышать, что «…футбольные судьи, как и судьи в судах, не могут ошибаться».
По правде говоря, в определенных, особенно необычных ситуациях немного времени все же имеется — это время ожидания события, иногда довольно длительное, позволяющее арбитру сделать оценку проиходящему, подумать и найти решение. За длительную карьеру арбитра я накопил (для статистики) довольно обширный список «странных» ситуаций.
Одна из таких ситуаций возникла в 1997 г. в матче «Интер»-«Ювентус», одном из самых принципиальных и важных матчей чемпионата Италии: обе команды ожидали его с большим нетерпением, желая побороться за чемпионство. Стадион «Сан-Сиро» был переполнен. А когда на нем собирается свыше 80 тыс. зрителей, и судить, и играть становится очень трудно. Ты чувствуешь себя сдавленным этой настоящей стеной лиц, нависающих над тобой, а гул стоит такой, что захватывает дух. Началась игра, и через 7-8 минут происходит «странный» эпизод. За мяч в воздухе борются два игрока: Монтеро из «Ювентуса» и Саморано из «Интера», мяч отлетает в сторону ворот «Ювентуса», где его подхватывает нападающий Ганц, игравший тогда за «Интер». Положение, в котором он находился, могло показаться сомнительным. Смотрю на помощника, и он мне четко показывает жестом, что нападающий не в положении «вне игры» и можно продолжать игру. Как известно, в определении положения «вне игры» основная роль принадлежит помощнику: если у главного арбитра нет абсолютной уверенности, он не может принять решения и должен довериться помощнику. Правильно интерпретировать создавшееся положение главному арбитру могут помешать две причины: если игрок нападения находился на одной линии с последним защитником, что всегда трудно определить без помощи бокового судьи, либо он не видел всю картину атаки и защиты двух команд. С того места, с которого я смотрел за игрой, сомнение в том, что Ганц мог бы быть в положении «вне игры» возникало, но та часть поля, где находился защитник, была затененной и вне моего поля зрения. Это обязывало меня доверить решение помощнику. Игра продолжалась. Перуцци парировал удар Ганца, но мяч отлетел обратно к нему, последовал повторный удар, завершившийся на этот раз голом. Гол засчитан, игроки «Интера» ликуют, а «Ювентуса» протестуют. В тот момент моей задачей было защитить помощника от протестов игроков. В таких ситуациях самое худшее — это оставить бокового арбитра без помощи. Я приблизился к нему, чтобы отстранить от него Феррару, игрока из команды «Юве», протестовавшего с большой горячностью, и услышал, как помощник говорит ему: «…нет, он был „вне игры“, но мяч получил от Монтеро».
Согласно правилу, игрок, находящийся в положении «вне игры», таковым не считается, если мяч попал к нему от противника, следовательно, если последним сыграл в мяч Монтеро, то положение Ганца было правильным. Но я уверен, что мяч он получил от Саморано: значит, нужно немедленно выяснить, что же случилось. Спрашиваю помощника: «Все же Ганц был вне игры?» «Да, — отвечает он, — Ганц был вне игры, но он получил мяч от Монтеро».
Я мог сомневаться в том, был ли в положении «вне игры» Ганц, но не в том, что пас ему отдал Саморано.
Мысли в моей голове полетели очень быстро: засчитанный гол, обрадовавший команду, которая его забила, мяч в центре поля и вот-вот возобновится игра и моя уверенность, что гол засчитан неправильно из положения «вне игры», чего не заметил помощник, и его следует отменить. Задача на первый взгляд простая, поскольку главная цель арбитра — правильное применение правил. Значит, я должен придерживаться условия, предусматриваемого правилом № 5, согласно которому арбитр может отменить свое решение, если сочтет его ошибочным, пока не возобновилась игра, и я решаю отменить гол. Гораздо труднее управлять игрой после подобного решения, поскольку сам по себе напряженный матч может стать по-настоящему неуправляемым, если мой выбор не будет понят как можно большим числом игроков. Поэтому я приглашаю капитана «Интера» Джузеппе Бергоми и сообщаю ему: «Тебе покажется странным, возможно, ты не поверишь, но ты должен доверять мне. Гол не засчитывается, поскольку Ганц был „вне игры“.
Помню, что игроки на поле отнеслись недоверчиво, узнав о решении, но я еще должен сообщить об этом сидящим на запасной скамейке, тренерам и запасным игрокам, так как очень часто именно от них нервозность передается игрокам на поле. Я подхожу к скамейке «Интера» и вижу Ходжсона — тренера «Интера» и, как бы извиняясь перед ним, легко опускаясь на колени, говорю ему о решении, глядя в лицо. Вероятно, фотография, где я стою на коленях перед Ходжсоном, обошла весь мир, но гораздо важнее был поступок, в высшей степени спортивный, наставника «Интера», настоящего джентльмена на поле и за его пределами. Он протянул мне руку и сказал: «Все правильно».
Первый тайм проходил как обычно, будто бы ничего не случилось. Но в перерыве напряжение в раздевалке заметно возросло: мое решение было не совсем обычным, и понятно оно было далеко не всем. Ведь оно принималось после окончания эпизода и у многих невольно закрадывалась мысль: «…а прав ли он…» Однако после перерыва мы возвращались на поле, и Никола Берти, не игравший в этот день, подошел ко мне и сказал: «Мы смотрели по телевизору. Ты прав на сто процентов». Эти слова подтверждали уверенность в себе, так как на поле ты веришь, что поступаешь правильно, но при этом ты берешь на себя большую ответственность; слова Берти успокоили меня. Матч закончился благополучно со счетом 0:0, и эпизод, который мог бы повлиять неблагоприятно на ход матча, остался в прошлом. Во избежание того, чтобы интерпретация случившегося не оказалась далекой от реальности, я с согласия чиновника, назначавшего в то время арбитров на матч, решил после матча появиться в зале для прессы, что тогда арбитрам делать запрещалось. Я помню, что пытался вести себя как «капитан» бригады арбитров и сказал: «Мы ошиблись. Мы изменили решение». Я не хотел перекладывать ответственность на кого-то из моей бригады, которая приняла неправильное решение. К сожалению, этого оказалось недостаточно, и в последующие дни в газетах разразился спор, сопровождающийся высказываниями противоположных мнений и создавший достаточно проблем не столько мне, сколько служащим отеля «Плайя-де-лас-Америкас» в Тенерифе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42