Тегина, северо-западная провинция Адолы, была наименее населенной и
почти совершенно бесплодной частью королевства. Всю ее территорию занимала
безлесная возвышенность и Горы Изгнания, оградившие, подобно стражам,
северные берега страны. Где-то в этих горах было затеряно Тегинское
Аббатство, выстроенное еще в эпоху религиозный распрей и междоусобных войн
11-12 столетий. Но его крепкие стены пришлись как нельзя кстати и в более
поздние времена нашествия варваров, коснувшегося северный провинций. Тогда
в цитадели укрылась часть королевской семьи, почти весь цвет военной и
светской верхушки Адолы, не говоря уже о монахах ордена, сумевших в тот
смутный период сохранить и приумножить не только предметы материальной
культуры, но и то, чего нельзя было уравновесить золотом - знания, магию и
опыт полуторатысячелетней цивилизации.
Племена варваров, преследуемые объединенными армиями Валидии, Адолы и
Земмура, откатились на северо-восток, оставив за собой разрушенные города
и опустошенные земли, но в Тегинском монастыре тлела искра, от которой
вскоре вспыхнул огонь нового возрождения. Потребовалось не так много
времени, чтобы в разоренном королевстве восторжествовали прежние порядки.
С тех пор орден Святого Шуремии занимал в Адоле особое положение.
Тегинский монастырь стал его новой резиденцией взамен разрушенного
варварами герцогского дома в Ульфине. Библиотека и музей аббатства были
известны в мире самыми полными собраниями человеческой мудрости и
сакрального знания, но нечто гораздо более ценное передавалось от
поколения к поколению в узком круге адептов ордена и этот неведомый
источник могущества нельзя было исчерпать словами или символами...
Такие, далеко не полные сведения о цели своего путешествия Люгер
получил последовательно от хозяина гостиницы, старика в книжной лавке,
торговавшего теологическими трактатами, и монаха-ивинианца, коротавшего
вечер в полутемной корчме, где подавали кислое пиво. Монах, обрюзгший и
давно немытый тип, отзывался о последователях Шуремии не без злой зависти,
с жадностью поглядывал на кошелек собеседника и Люгер претерпел его, лишь
как удобного осведомителя.
Вернувшись в гостиницу в одиннадцатом часу вечера, Стервятник уже
точно знал, куда направится завтра. Впервые за много ночей он почти сразу
же погрузился в сон.
После двух дней пешего пути, на протяжении которого Люгер поднимался
все выше и выше по безлюдному каменному плато, он оказался у подножья
горной гряды, тянувшейся вдоль океанского берега. Сам берег был совершенно
недоступен с юга.
Дальше дорога шла по дну ущелья, такого глубокого, что в него никогда
не заглядывали лучи солнца, пока не терялась окончательно среди
хаотического нагромождения базальтовых форм. Отсюда Стервятник впервые
узрел в сумерках Тегинское Аббатство.
Представшая его взгляду темная крепость на скалах поистине была
воплощением суровости и могущества самого влиятельного из религиозных
орденов, а святость этого места тем более не вызывала сомнений, - согласно
преданию, сам Шуремия истязал среди этих каменных исполинов свою плоть на
протяжении всего десятилетнего изгнания из Фирдана, предшествовавшего
обретению чистоты. Для этого здешние скалы действительно подходили как
нельзя лучше - голые, неприступные, обдуваемые неутомимым ледяным ветром с
океана. Жалкая растительность, скрюченная или стелющаяся по земле,
прижилась лишь на восточных и южных склонах, а живые твари, за исключением
горных козлов, находили себе убежища в глубоких расселинах и беспросветных
каменных мешках.
Аббатство поразило Люгера своей неприступностью; никогда ранее он не
видел творения рук человеческих, лучше защищенного от человеческих же
посягательств. Оставалось лишь теряться в догадках относительно того, как
на самые вершины скал по узкой тропе, вившейся над бездонными пропастями,
могли быть доставлены гигантские камни, из которых были сложены стены и
башни аббатства. Северная стена этой крепости вырастала прямо из отвесной
скалы, под которой всегда бушевали океанское волны, разбиваясь о
несокрушимую твердь. Но и с остальных сторон света отважиться напасть на
цитадель ордена мог только безумец. Не было к ней другой дороги для
существа, ходящего по земле, кроме как по одной-единственной тропе, да и
ту мог осилить далеко не каждый. Однако и в пропастях, окружавших
аббатство, стерег непрошенных гостей (превращенных, крылатых и ползающих
тварей) неподвластный капризам природы туман, часто смешивающийся с
облаками, так, что цитадель была видна только с одной стороны - от начала
тропы, хорошо просматривавшейся с ее высоких башен.
Люгер не сомневался в том, что чьи-нибудь глаза уже внимательно
разглядывают темное пятнышко, медленно ползущее по скалистым уступам.
Однако чей-то взгляд он все время ощущал и на своей спине...
Он не торопился. Встреча с Алфиосом и даже рядовыми членами ордена
пугала его. Он еще не представлял себе, как сыграет свою предательскую
роль. По мере приближения могучих монастырских стен Стервятник испытывал
все большее отвращение к себе и, в то же время, все глубже осознавал
безвыходность своего положения. В конце концов, он переложил
ответственность за происходящее с собственных плеч на волю божественного
провидения и с замирающим сердцем постучал железным кольцом во въездные
ворота монастыря, сработанные из мощных древесных стволов, которые вряд ли
мог сокрушить таран, даже если бы удалось расположить его на узком уступе
перед ними.
Почти сразу же после этого отворилась неприметная дверь в стене, в
десяти шагах от ворот, и появившийся оттуда человек в монашеском облачении
поманил Люгера к себе. Слот приблизился и, несмотря на сгустившиеся
сумерки, понял, что монах испытующе разглядывает его. Фигурой человек был
больше похож на воина, чем на умерщвляющего плоть аскета, а на его лице
выделялись шрамы далеко не мирного происхождения. Люгер еще мог
представить его себе с мечом в руке, но никак не с молитвенником.
- Что ищешь ты здесь, в обители скромных ревнителей веры, незнакомец
из суетного мира? - спросил тот. Люгеру его речи показались ироничными и
нарочито высокопарными.
- Я хотел бы видеть генерала ордена по делу важному и не терпящему
отлагательства, - заявил Люгер, поневоле прибегая к уловкам, которые
иногда оправдывали себя при дворе, но могли оказаться бесполезными здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115