— Какие? — с надеждой спросил Рычагов, замирая возле стола.
Дорогин с глубокомысленным видом произнес:
— Способ первый: ничего не делать. Жить, как жил, делать вид, будто ничего не произошло. Резать больных, готовиться к Новому году.
Рычагов вздохнул:
— Это я и без тебя знаю.
— А если знаешь, то чего спрашиваешь?
— А второй вариант? — с надеждой в голосе спросил Рычагов.
— Второй вариант — схватить сумку с деньгами, документы и сделать ноги, как можно быстрее и как можно дальше. Но учти, — тут же продолжил Дорогин, — в таком случае за тобой устроят погоню, и не успеешь ты приехать на вокзал, как там тебя уже встретят, помогут сумочку донести.
— А что-нибудь другое?
— Это все.
Рычагов медленно опустился прямо на ковер и сел, обхватив голову руками.
— Какого черта я с тобой связался? Ведь была же у меня нормальная жизнь, все у меня было.
— Это же и сейчас у тебя есть, — резонно напомнил Дорогин, — дом, работа… А деньги, если они тебе мешают, можешь раздать бедным или пожертвовать на храм Христа Спасителя.
— Его уже отстроили, — машинально напомнил хирург.
— Другой найдется, в том же Клину.
— О господи, что ты несешь! А ты что будешь делать, а, Сергей? — резко повернувшись к Дорогину, спросил Рычагов.
— Я? — Дорогин сделал удивленные глаза, как будто бы никогда над этим вопросом никогда и не задумывался. — Я ничего не буду делать, я же глухонемой, ни бэ, ни мэ. С меня взятки гладки, я даже под пытками молчать буду как партизан, ничего не скажу. Я же даже говорить не умею, я и вопроса не услышу.
— А если начнут пытать на самом деле?
— Ну, если станут, буду молчать, буду мычать. А что ты предлагаешь? Пойти с повинной, бухнуться в ноги к Чекану и сказать: вот, черт попутал, господин главный бандит, вот тебе твои денежки, и оставь меня в покое, прости, больше так никогда не буду делать, черт попутал, бес хромой.
— Черт попутал, — пробормотал Рычагов.
— Вот видишь, наконец-то и до тебя дошло.
— Да, придется сидеть и ждать, хотя хочется убежать. Сел бы сейчас в машину и уехал отсюда.
— Куда? — спросил Дорогин.
— Подальше, подальше, где вас всех нет.
— Вот видишь, у тебя истерика. Тебе надо успокоиться. Пока жив Чекан, лучше отсюда не убегать.
— Что значит, пока жив? — посмотрел на Дорогина Рычагов.
— Человек живет не вечно, у меня к Чекану свои счеты. Думаю, я успею раньше, чем успеет он.
— Что успеешь ты? Что успеет он? — ничего не понимая, пробормотал доктор Рычагов.
— Долго объяснять, Геннадий, но лучше ты не волнуйся, не бери в голову. Попей холодной водички, ложись спать. Ничего не произошло. Если бы они знали, что деньги у тебя, наверняка были бы здесь и жарили бы тебя утюгом. Поставили бы его тебе на живот и в розетку воткнули. Или, еще лучше, паяльник в задницу. Представляешь, какие мучения? Ты, как хирург, должен представлять это в мельчайших подробностях.
— Да ну тебя к чертовой матери! Садист ты какой-то.
Небось сам так делал.
— Нет, я не садист, это они садисты. Это для них человеческая жизнь — пустяк, а для меня она представляет ценность, да и для тебя, Геннадий. Скольким людям ты спас жизнь, скольких ты разрезал, зашил, вложил в них свой труд, душу вдохнул? — спросил Дорогин.
Рычагов молчал.
— Я думаю, эти деньги — достойная оплата за твои труды, достойный гонорар.
— Лучше бы его не было, — тихо сказал Рычагов, поднявшись с ковра, и побрел к себе в спальню. — Да и тебя тоже.
— Пройдет время, ты меня еще благодарить будешь, — крикнул вслед Дорогин.
Когда Рычагов ушел, Дорогин негромко свистнул, услышал, как цокают по паркету собачьи когти, как ударяет в пол загипсованная лапа. Хромая, огромный пес подошел к Дорогину, лизнул его в щеку и лег, положив голову ему на колени.
— Ну что ты, Лютер, мне скажешь? Ты-то жив, здоров? Наверное, на улицу хочешь, наверное, тебе жарко в такой шубе? — Дорогин запустил пальцы в густую шерсть и принялся поглаживать пса. Тот издавал урчащие звуки, такие мирные и приятные, что не хотелось думать о плохом. Но мысли крутились в голове.
«С Чеканом надо кончать, и сделать это надо как можно скорее, иначе не миновать беды. Если не я его, то он со своими бандитами доберется до Рычагова, и тогда беды не избежать. А Рычагова жаль, слишком много он для меня сделал. Завтра же — нет, уже сегодня, — сказал Дорогин, — я займусь тобой, Чекан, и мало тебе не покажется. Нельзя откладывать казнь, и милости ты от меня не дождешься! Хотя…»
Глава 13
Юрий Михайлович Прошкин пришел в прокуратуру, как всегда, по часам. В двадцать пять минут девятого он входил в подъезд, в половине девятого уже открывал дверь своего кабинета. Не успел он снять пальто, как раздался звонок. Звонил тот телефон, который напоминал о своем существовании чрезвычайно редко и по чрезвычайно важным делам. Прошкин прямо в пальто и дорогой меховой шапке, на которой еще поблескивали капельки нерастаявшего снега, поспешил снять трубку.
— Ты уже на месте? — услышал он голос прокурора столицы.
— Как всегда, — чем-то не понравились интонации говорившего Юрию Михайловичу, но чем именно, он пока еще понять не мог.
— Тогда зайди.
— Сейчас, только разденусь.
— Срочно, понял?
— Пара минут.
Радушное настроение у Прошкина тут же улетучилось. Он быстро снял пальто, сунул его в шкаф, даже не повесив на плечики, и бросил сверху мокрую шапку.
Подошел к зеркалу, ему всегда казалось, что то немного искажает его лицо, делает слишком вытянутым, чем-то похожим на лошадиное. Достал частую расческу, аккуратно уложил волосок к волоску не очень-то густую шевелюру.
«Хорошо, что хоть вчера не пил, вид свежий, не помятый».
В глазах начальства Юрий Михайлович ронять себя не любил, он всегда выглядел безукоризненно. Надел очки, придававшие ему солидность, затем немного помедлил и снял их, спрятав в карман пиджака.
«Нет, в очках у меня взгляд не очень искренний, будто бы я прячусь, да и оправа очень уж дорогая — вызывающе дорогая».
В коридоре Юрий Михайлович столкнулся с парой сотрудников прокуратуры, которые, как ему показалось, как-то странно смотрели на него, здоровались, пряча взгляд.
— Здравствуйте.
— — Главный вызвал?
— Он самый.
Он остановился перед массивной дверью, на всякий случай откашлялся и шагнул в приемную.
— Вас ждут, Юрий Михайлович, — пряча глаза от Прошкина, сказала секретарша и указала на вторую дверь, блестевшую начищенной бронзовой ручкой.
Прокурор столицы встретил его холодно, хотя и поздоровался за руку. Но рукопожатие было вялым, хозяин кабинета поспешил разжать пальцы прежде, чем Юрий Михайлович успел сжать свои.
— Садись.
— Благодарю.
От Прошкина не ускользнуло и то, что его начальник бросил взгляд на дверь, плотно ли прикрыта, и он тут же поспешил вспомнить все свои последние грехи, за что сейчас придется оправдываться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85