...Сумин смотрел на осунувшееся лицо молодого опера и чувствовал... А сложно сказать, что мог чувствовать в этот момент начальник, не сумевший уберечь своего подчиненного! Боль, стыд, гнев, ненависть... Вся эта гамма переполнявших его чувств выплеснулась в одном-единственном вопросе:
– Кто?! Кто тебя так, Володя?!
– Манушко... Ломовцев... Убили Ленку... И... похитили Мацкевича...
– Ты уверен?!
Опер медленно закрыл, а потом вновь открыл глаза, подтверждая сказанное им. Собравшись с последними силами, почти прошептал:
– А еще...
Наклонившийся поближе к едва шевелящимся бледным губам начальник областного розыска сначала и не поверил в то, что услышал. Но переспрашивать ничего не стал... Да, по большому счету, ему никто бы и не ответил – глаза молодого сыщика закатились, и он потерял сознание, бессильно уронив обмотанную марлевой повязкой голову на сторону. Он выполнил свой долг и мог позволить себе расслабиться...
– Удивительно, – сказал кто-то за спиной Сумина. Начальник областного розыска развернулся на голос. Мужчина... Примерно его лет, полноватый, осанистый, в халате идеальной, режущей глаз белизны. Очки на переносице, благородная седина... "Наверное, это и есть тот самый профессор Дубинин..." – подумал Федор Михайлович. А вслух спросил:
– Что – удивительно?
– При таких травмах он не то что ходить не должен... – Медик кивнул головой в сторону опера. – Я поражаюсь, как он сумел ничего не забыть?.. Как он сумел обо всем этом рассказать?.. Ничего не понимаю... На чем он держался?.. Ч то его заставило перешагнуть через себя?..
– Я – тоже, – тяжело вздохнул Сумин. И тут же спохватился: – Скажите, профессор, а жить-то он будет?!
– Будет, – уверенно ответил медик. – Будет. И даже вернется на службу. По крайней мере, лично я все для этого сделаю.
– Почему? – В принципе, этот вопрос был лишним. Федора Михайловича уже ждала работа. Но только он пока не спешил уходить. Не мог вот так вот просто развернуться и уйти.
– Потому, что пока такие мальчики стоят на страже наших интересов... знаете, можно надеяться на лучшее... – Дубинин смущенно развел руками. И тут же, как бы застеснявшись собственного порыва, сурово насупил брови и предельно строгим тоном даже не попросил, а приказал: – А теперь, уважаемый, вам пора уходить! Больше здесь делать нечего!
– Хорошо. – Сумин тяжело поднялся со стула и направился к выходу из палаты. На пороге остановился и, оглянувшись назад, тихо сказал Дубинину: – Спасибо вам, профессор...
Уже из машины Сумин попробовал связаться с Аркашей Борисовым. Но только "важняка" на месте не было. Его соседка по кабинету, узнав, с кем говорит, сообщила, что следователь выехал в Юго-Восточный райотдел, где вроде бы задержали подозреваемых по делу о похищении.
– Слушай, девочка, а ты случайно не в курсе, как их фамилии? – поинтересовался терзаемый нехорошими предчувствиями Сумин.
– Сейчас посмотрю. Аркаша вроде бы записывал на календаре, – отозвалась тридцатилетняя "девочка" и после небольшой паузы сообщила: – Ломовцев и Манушко...
– Спасибо, – Сумин дал отбой, но не сразу повесил трубку радиотелефона, поглядывал на нее в сомнении. Итак, сказанное Решетиловым уже в какой-то степени нашло подтверждение. Неужели подтвердится и последняя фраза опера?! Не хотелось в это верить. Но другого варианта просто не было.
– Давай в управление, – коротко бросил Сумин водителю. Если уж и разбираться во всем до конца, то только самому.
6
Сокамерника Скопцова действительно звали Серегой. Его не столь уж и длинная жизнь была насыщена самыми разными событиями, среди которых была и парочка "сроков" у "хозяина". Не за "экономику", как он любил говорить, – самые вульгарные "бакланка" и грабеж. Во время последней отсидки его завербовал колонийский "кум". Благодаря активному сотрудничеству, а проще говоря, старательному предательству срок скостили на два года. И, оказавшись на свободе, бывший "сиделец" и по совместительству "стукач" тут же обратился в территориальные органы милиции с предложением своих услуг, небезосновательно рассчитывая в дальнейшем на некоторое снисхождение со стороны правоохранителей.
Специализировался Серега на "подсадках" в камеру, где старательно и умело "сдаивал" информацию с доверчивых "первоходов". Иногда за успешную работу ему давали немного денег, иногда просто закрывали глаза на различные мелкие "шалости" с законом...
На этот раз, как твердо верил "стукач", ему крупно повезло. Его куратор, офицер, у которого он состоял на связи, пообещал за достоверную информацию по Скопцову ни много ни мало, а целых триста баксов – деньги для Сереги немалые! И "стукач" справился с поручением!
Пройдя дежурного по ИВС, который если и не знал наверняка, то, несомненно, догадывался об истинной роли этого "задержанного", но предпочитал помалкивать, Сере-га забрал те немногие вещи, что были при нем во время "задержания", расписался в протоколе и вышел на улицы города. Почему-то в этот раз куратор решил не проводить встречу в следственной камере на втором этаже здания изолятора или в служебном кабинете, а предложил агенту появиться в условном месте, на улице. Но "стукач" не задавался сакраментальным вопросом: "Почему?" Свежий воздух свободы и предвкушение "больших" денег пьянили его крепче любого вина.
Он шел к скверу в центре, где, собственно, и должен был ждать его с деньгами куратор, улыбаясь встречным женщинам и жмурясь под солнечными лучами. И пройти ему оставалось всего ничего, когда рядом с ним затормозила темная иномарка. Стекло в правой двери поползло вниз...
– Эй, мужик! – Оглянувшись на голос, Серега увидел улыбающееся лицо куратора. – Садись!
И опять "стукач" не стал задаваться вопросом, почему сейчас обычно доброжелательная улыбка выглядит какой-то уродливой гримасой, почему глаза офицера не смотрят прямо на Серегу, а настороженно постреливают по сторонам. Он быстро юркнул в прохладный полумрак кожаного салона иномарки, тяжело плюхнувшись в мягкое кресло. Машина сразу же резко сорвалась с места.
– Ну что? – не поворачивая головы в сторону негласного сотрудника, поинтересовался куратор.
– Все как в танке! – оскалил Серега стальные фиксы. Сейчас он как никогда до этого гордился собой.
– Неужели пробил?! – делано удивился куратор, при этом неотрывно глядя на дорогу.
– А то!..
Автомобиль сейчас мчался по городской промзоне, в районе, где были сосредоточены многие промышленные предприятия, ныне бездействующие и безжизненные. "Лунный" сюрреалистический пейзаж всеобщего запустения оживляли лишь стайки бродячих одичалых собак. Здесь не лазили даже бомжи – все, что было можно спереть, сперли до них. Кто-то, из числа руководства предприятий, вывозил вагонами, кто-то выносил куски меди или алюминия под полой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92