Вы, здесь, среди диких лесов. Между прочим, до ближайшей дороги вам за день не дойти, учитывая вашу обувь и все прочее. И это медвежьи края. Нет, нет и нет, если он не вернется к вечеру, по дороге за границу я высажу вас около Инари. Потом вы сможете раздобыть в Хельсинки какого-нибудь пилота и за соответствующую сумму через пару дней он вас сюда доставит. Сожалею, но сам я не могу остаться.
– Ты думаешь, я буду в большей безопасности, если ты так поступишь?
Она взглянула на меня, сопроводив слова слабой кривой улыбкой.
– Ну, по крайней мере по части медведей.
Она кивнула и взглянула на банки в руках.
– Сельдь, тушеное мясо и горох для вашей светлости.
Я махнул рукой.
– Пусть будет так.
Она нашла консервный нож и принялась за дело, добавив:
– И я остаюсь.
– Черт бы тебя побрал!
– Ты насильно затащишь меня в самолет и доставишь в Ивайло? – спокойно спросила она. – Только пальцем притронься ко мне, и я через суд заставлю тебя заплатить миллион долларов.
Я проворчал:
– Повторяю еще раз: не нужно было вам давать право голоса, – и вышел в поисках банки, которая заменила бы мне стакан, чтобы с помощью виски как-то привести мысли и чувства в относительный порядок.
Мы ели, и я поставил на печку старый, закопченный кофейник с водой.
Я никогда не понимал, как финнам удается варить лучший кофе в мире, даже из того сорта, какой был в моем распоряжении. До их стандартов мне было далеко, но все же удалось сотворить нечто вполне пригодное для питья. Общеизвестно, что англичане готовить кофе не умеют.
Потом мы расстелили спальный мешок на дверном пороге, сели на него и стали пить то, что получилось.
Ветер затих, среди суровых елей, хаотически разбросанных вокруг, воцарилась тишина и неподвижность, сродни затаенному дыханию, так вызывающая чувство одиночества.
– Ты любишь эти края? – спросила она.
– По-своему. Что-то вроде спокойных и основательных взаимоотношений без восторгов и громких восхвалений.
– Я чувствую, что эти леса в известные моменты могут быть изумительно колдовскими и таинственными.
Она задумчиво смотрела куда-то вглубь чащи, и я знал, что в его дебрях она видит своего брата; небольшую, плотную фигуру, которая всегда в полной гармонии с самим собой; видит, как он шагает с ружьем наизготовку, ведя какую-то собственную игру, пытается преодолеть дремучее, враждебное противодействие леса.
Я подлил себе виски в кофе.
– Исключительно таинственными. У лапландцев в ходу поверий в шаманов, ведьм и знахарей не меньше, чем в Конго.
Глядя на лес, я сделал маленький глоточек из банки. У меня было двойственное чувство к Лапландии. Я любил это вечное спокойствие деревьев, но вместе с тем был лишен всяческих амбиций, чтобы претендовать на исконно-врожденное чувство любви к нему, свойственное аборигенам. А летая над лесом, видел в нем огромное пространство, на котором невозможна аварийная посадка, и даже те просветы, которые вроде могли подойти для срочного приземления, оборачивались или огромными оврагами, или грудами валунов.
Миссис Бикман осведомилась:
– Значит, теперь ты собираешься бежать. За что тебя преследуют?
– Нокаутировал двух полицейских, захватил и угнал такси... Вы видели Никонена – зачем я ему нужен, он сказал?
Она слегка пожала плечами.
– О, тебя застукали с неким трупом, и ты исчез до окончания допроса.
– Да, так и было.
Я погладил кончиками пальцев ту сторону лица, которая тоже стимулировала кое-какие вопросы.
– Они подозревают тебя в убийстве?
– Не думаю. У меня не было оружия, из которого его убили, и я подкинул недурную версию, что пытался сообщить о случившемся, но телефон был неисправен.
– А он был неисправен?
– Конечно. Я сам его вывел из строя, когда понял, что меня вот-вот возьмут. – Я отхлебнул виски с кофе. – Нет, меня преследуют совсем не потому. Но задержание меня на месте преступления дает прекрасный повод загнать иголки мне под ногти. Они предполагают, что я кое-что знаю о происходящих здесь делах.
Она повернулась ко мне, удивленно приподняв брови.
– Ну хорошо, а что здесь происходит?
Я закурил и глубоко затянулся.
Беседа продолжалась.
– Основным занятием тех типов из трейлера была контрабанда золотых соверенов в Россию. Убитый был одним из тех, кто помогал им по эту сторону границы.
– Почему русских интересуют соверены?
– Одна из причин, по которым Британия продолжает их чеканить, – их удобно использовать как платежное средство в разных шпионских операциях на Среднем и Дальнем Востоке. Это международно принятая валюта имеет собственное золотое содержание и цену и не имеет никаких вызывающих неудобство и сомнение номеров, по которым, как в случае с банкнотами, можно проследить их движение. Контрабандисты ими пользуются по тем же причинам.
Как оказалось, кофе кончился. Пришлось вместо него налить чистого виски.
– Большинство международных преступных и шпионских организаций держится золотом, и в основном соверенами, если их удается достать.
– А как убитый был замешан в этом?
– Вейко? Он начал подделывать соверены, переплавляя их золото с медью и чеканя снова. Но не догадывался, что это делало его для международного сообщества врагом номер один: русским он стал поперек горла, в Швейцарии его тоже не любили. Ни у преступников, ни у шпионов симпатии он не вызывал, раз подрывал весь рынок соверенов.
Я покачал головой.
– Но он не утруждал себя подобными заботами. Вейко был убежден, что если ты жулик, то должен дурачить всех и во всем. Он был слишком бесчестным для порядочного жулика.
– Прошу прощения, не поняла?
– Преступники – честнейшие люди. Им приходится быть такими, имея дело друг с другом, когда нельзя заключать какие-либо письменные обязательства. В преступном мире вы не продержитесь на обмане и пяти минут, в то время, как в большом бизнесе это вполне возможно: разрыв контрактов, некачественные товары, подставка под судебное преследование.
Она задумчиво кивнула.
– Что-то в этом роде я предполагала. А что же случилось с пилотом, который погиб?
– Не знаю, как он в это влип, но полицейские раздувают чертовскую кутерьму вокруг расследования аварии. Он, разумеется, переправлял соверены для Вейко, но вот аварию ему скорей всего подстроил последний пассажир, которого он где-то подобрал. Никто не знает, кто это был и куда направлялся.
Она опять согласно кивнула.
– У тебя есть сигарета?
Я дал ей одну и поднес огня. Потом она спросила:
– А ты каким образом замешан в этом деле?
– Я? – я воздел руки к небесам. – Судья высший и праведный, я обретаюсь здесь только как случайный свидетель событий.
– Темная лошадка! – резюмировала она в манере старинных, почитаемых семейств Вирджинии. – Только ты знаешь о золоте, соверенах и преступниках многовато для того, чтобы выглядеть невинной овечкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Ты думаешь, я буду в большей безопасности, если ты так поступишь?
Она взглянула на меня, сопроводив слова слабой кривой улыбкой.
– Ну, по крайней мере по части медведей.
Она кивнула и взглянула на банки в руках.
– Сельдь, тушеное мясо и горох для вашей светлости.
Я махнул рукой.
– Пусть будет так.
Она нашла консервный нож и принялась за дело, добавив:
– И я остаюсь.
– Черт бы тебя побрал!
– Ты насильно затащишь меня в самолет и доставишь в Ивайло? – спокойно спросила она. – Только пальцем притронься ко мне, и я через суд заставлю тебя заплатить миллион долларов.
Я проворчал:
– Повторяю еще раз: не нужно было вам давать право голоса, – и вышел в поисках банки, которая заменила бы мне стакан, чтобы с помощью виски как-то привести мысли и чувства в относительный порядок.
Мы ели, и я поставил на печку старый, закопченный кофейник с водой.
Я никогда не понимал, как финнам удается варить лучший кофе в мире, даже из того сорта, какой был в моем распоряжении. До их стандартов мне было далеко, но все же удалось сотворить нечто вполне пригодное для питья. Общеизвестно, что англичане готовить кофе не умеют.
Потом мы расстелили спальный мешок на дверном пороге, сели на него и стали пить то, что получилось.
Ветер затих, среди суровых елей, хаотически разбросанных вокруг, воцарилась тишина и неподвижность, сродни затаенному дыханию, так вызывающая чувство одиночества.
– Ты любишь эти края? – спросила она.
– По-своему. Что-то вроде спокойных и основательных взаимоотношений без восторгов и громких восхвалений.
– Я чувствую, что эти леса в известные моменты могут быть изумительно колдовскими и таинственными.
Она задумчиво смотрела куда-то вглубь чащи, и я знал, что в его дебрях она видит своего брата; небольшую, плотную фигуру, которая всегда в полной гармонии с самим собой; видит, как он шагает с ружьем наизготовку, ведя какую-то собственную игру, пытается преодолеть дремучее, враждебное противодействие леса.
Я подлил себе виски в кофе.
– Исключительно таинственными. У лапландцев в ходу поверий в шаманов, ведьм и знахарей не меньше, чем в Конго.
Глядя на лес, я сделал маленький глоточек из банки. У меня было двойственное чувство к Лапландии. Я любил это вечное спокойствие деревьев, но вместе с тем был лишен всяческих амбиций, чтобы претендовать на исконно-врожденное чувство любви к нему, свойственное аборигенам. А летая над лесом, видел в нем огромное пространство, на котором невозможна аварийная посадка, и даже те просветы, которые вроде могли подойти для срочного приземления, оборачивались или огромными оврагами, или грудами валунов.
Миссис Бикман осведомилась:
– Значит, теперь ты собираешься бежать. За что тебя преследуют?
– Нокаутировал двух полицейских, захватил и угнал такси... Вы видели Никонена – зачем я ему нужен, он сказал?
Она слегка пожала плечами.
– О, тебя застукали с неким трупом, и ты исчез до окончания допроса.
– Да, так и было.
Я погладил кончиками пальцев ту сторону лица, которая тоже стимулировала кое-какие вопросы.
– Они подозревают тебя в убийстве?
– Не думаю. У меня не было оружия, из которого его убили, и я подкинул недурную версию, что пытался сообщить о случившемся, но телефон был неисправен.
– А он был неисправен?
– Конечно. Я сам его вывел из строя, когда понял, что меня вот-вот возьмут. – Я отхлебнул виски с кофе. – Нет, меня преследуют совсем не потому. Но задержание меня на месте преступления дает прекрасный повод загнать иголки мне под ногти. Они предполагают, что я кое-что знаю о происходящих здесь делах.
Она повернулась ко мне, удивленно приподняв брови.
– Ну хорошо, а что здесь происходит?
Я закурил и глубоко затянулся.
Беседа продолжалась.
– Основным занятием тех типов из трейлера была контрабанда золотых соверенов в Россию. Убитый был одним из тех, кто помогал им по эту сторону границы.
– Почему русских интересуют соверены?
– Одна из причин, по которым Британия продолжает их чеканить, – их удобно использовать как платежное средство в разных шпионских операциях на Среднем и Дальнем Востоке. Это международно принятая валюта имеет собственное золотое содержание и цену и не имеет никаких вызывающих неудобство и сомнение номеров, по которым, как в случае с банкнотами, можно проследить их движение. Контрабандисты ими пользуются по тем же причинам.
Как оказалось, кофе кончился. Пришлось вместо него налить чистого виски.
– Большинство международных преступных и шпионских организаций держится золотом, и в основном соверенами, если их удается достать.
– А как убитый был замешан в этом?
– Вейко? Он начал подделывать соверены, переплавляя их золото с медью и чеканя снова. Но не догадывался, что это делало его для международного сообщества врагом номер один: русским он стал поперек горла, в Швейцарии его тоже не любили. Ни у преступников, ни у шпионов симпатии он не вызывал, раз подрывал весь рынок соверенов.
Я покачал головой.
– Но он не утруждал себя подобными заботами. Вейко был убежден, что если ты жулик, то должен дурачить всех и во всем. Он был слишком бесчестным для порядочного жулика.
– Прошу прощения, не поняла?
– Преступники – честнейшие люди. Им приходится быть такими, имея дело друг с другом, когда нельзя заключать какие-либо письменные обязательства. В преступном мире вы не продержитесь на обмане и пяти минут, в то время, как в большом бизнесе это вполне возможно: разрыв контрактов, некачественные товары, подставка под судебное преследование.
Она задумчиво кивнула.
– Что-то в этом роде я предполагала. А что же случилось с пилотом, который погиб?
– Не знаю, как он в это влип, но полицейские раздувают чертовскую кутерьму вокруг расследования аварии. Он, разумеется, переправлял соверены для Вейко, но вот аварию ему скорей всего подстроил последний пассажир, которого он где-то подобрал. Никто не знает, кто это был и куда направлялся.
Она опять согласно кивнула.
– У тебя есть сигарета?
Я дал ей одну и поднес огня. Потом она спросила:
– А ты каким образом замешан в этом деле?
– Я? – я воздел руки к небесам. – Судья высший и праведный, я обретаюсь здесь только как случайный свидетель событий.
– Темная лошадка! – резюмировала она в манере старинных, почитаемых семейств Вирджинии. – Только ты знаешь о золоте, соверенах и преступниках многовато для того, чтобы выглядеть невинной овечкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64