Психосоматические заболевания могут быть изжиты в буквальном смысле слова.
Ферранте рассказывал, а Римо подумал, что хорошо бы прислать сюда Чиуна, уж он-то сразу бы во всем разобрался. Престарелый кореец со своими рыбьими головами, рисом и дзэн-буддизмом заставил бы этих умников поволноваться. Во время долгих тренировок и занятий Римо не раз становился свидетелем того, как Чиун замедлял свой пульс до такой степени, что биение сердца становилось неразличимым, а частоту дыхания снижал настолько, что казался бездыханным телом. Чиун рассказывал, что его отец мог останавливать даже кровообращение, стоило лишь ему об этом подумать. «Все дело в сознании. Тело не подчинится, пока не научишься контролировать сознание.»
– Где вы этому научились? – прервал Ферранте раздумья Римо.
– Чему?
– Ну, штукам, что проделали с теми бандитами.
– Так, в разных местах. Параллельные курсы обучения. Часовая разминка раз в месяц, хочу я этого или нет, помогает сохранять форму.
Ферранте к этому времени вновь стал самим собой, и хотя так и не снял неуместной борцовской формы, вернулся в образ ученого с мировым именем. Он показал оборудование, на котором работал. Римо заметил, что во всех лабораториях Форума приборы, похоже, одни и те же, во всяком случае, взаимозаменяемы. Кажется, эти обманщики меняются оборудованием, передавая его друг другу, словно прочитанную книгу. Тут было кресло с рукояткой, через которую подопытный, если он не выполнял требования эксперимента, получал слабый электрический разряд. Был здесь и шлем, как у Шултера, передающий в мозг испытуемого импульсы, вызывающие приятные ощущения.
Ферранте предложил Римо попробовать. «Ладно, я перед ним вроде как в долгу, – подумал Римо и сел в кресло. – Сейчас мы ему подбросим пищу для размышлений.» Частота его пульса в состоянии покоя составила шестьдесят восемь ударов в минуту. Если частота будет расти, предупредил Ферранте, Римо через рукоятку получит слабый электрический разряд. Частота снижается – возникают приятные ощущения. Он надел Римо на голову шлем.
Ферранте установил метроном на шестьдесят пять ударов в минуту.
– Это – ваша цель, – сказал он, – но если достичь ее не удастся, не расстраивайтесь. Это мало у кого получается.
Метровом щелкал. Ферранте считал пульс, держа пальцы на запястье Римо, а Римо вспоминал трюк, которому его научил Чиун. Устанавливаешь свой собственный ритм, отключаешь все внешние раздражители, ускоряешь темп дыхания до желаемой частоты пульса. Гипервентиляция легких замедляет сокращение сердца за счет насыщения крови кислородом.
– Вы готовы? – спросил Ферранте. – По ходу дела я буду называть частоту пульса, чтобы вам легче было приспособиться.
– А разряд сильный? – поинтересовался Римо. – Я боюсь электрических стульев.
– Ничего страшного, – ответил Ферранте, – больше похоже на вибрацию, чем на настоящий разряд. Начинаем… Поехали! Метроном отщелкивал шестьдесят пять ударов в минуту, и Римо начал подстраивать свое дыхание под его ритм.
– Шестьдесят восемь, – объявил Ферранте.
Римо тихо посапывал: вдох – выдох.
– Шестьдесят шесть.
Римо закрыл глаза, чтобы не видеть метроном, постарался не обращать внимания на его ритмичный стук, замедлил внутренний ритм и подогнал к нему частоту дыхания.
– Шестьдесят четыре.
Ферранте был доволен. Римо дышал.
– Шестьдесят… Пятьдесят девять…
Когда пульс дошел до сорока двух ударов, Римо надоело. Ферранте не мог понять: радоваться ему или огорчаться? Или его обманули?
– Это невероятно, – сказал он. – Я никогда не встречал ничего подобного.
– Я же говорил вам, что боюсь электрических стульев. И у меня очень низкий болевой порог.
Оставался Рэтчетт. Римо так и не смог узнать, чем тот занимается, и как к нему подобраться, потому что Рэтчетт не впустил его в свой коттедж, который, в отличие от коллег, он использовал исключительно для работы, а жить предпочитал в своем доме-яйце.
– Убирайтесь! – кричал через дверь Рэтчетт.
– Я думал, что вы хотели меня видеть, – обратился Римо к закрытой двери.
– Я вас видеть не хотел, не хочу и никогда не захочу. Убирайтесь!
– Должен ли я предположить, доктор Рэтчетт, что я вам чем-то не нравлюсь?
– Полагайте, что я испытываю к вам чувство отвращения, и будете ближе к истине. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не вызвал полицейского. Одного из ваших, кто знает как с вами обойтись!
Римо повернулся и ушел. Если придет приказ, то и с Рэтчеттом не возникнет проблем. Римо не знал, что приказ уже отдан, но отдан не КЮРЕ.
Глава четырнадцатая
В тот же день руководители отраслевых проектов Брюстер-Форума собрались на еженедельное совещание. Доктор Дебора Хиршблум отсутствовала.
Ферранте рассказывал о новом сотруднике по безопасности:
– По природе своей он трус. Очень боится боли. Боязнь слабого разряда вызвала поразительное изменение частоты пульса.
Он сел. Тишину нарушил смех Абрама Шултера:
– Неадекватные данные, профессор Ферранте. И некорректный анализ неадекватных данных. Мистер Пелхэм абсолютно бесстрашен. Хладнокровен! При анализе излучений его мозга выяснилось, что он совершенно не реагирует на внешние раздражители. Никак не реагирует!
Рэтчетт злобно произнес:
– Вы, вероятно, забыли включить аппаратуру. Неужели вам не пришло в голову, что интеллектуальный уровень этого Пелхэма настолько низок, что он просто не в состоянии адекватно реагировать на внешние раздражители, не только эмоциональные, но и физические?
– Вы думаете, – спросил Бойль, – что Пелхэм недостаточно умен?
– Конечно, – отвечал Рэтчетт. – Разве это не очевидно? Вспомните его действия против этой ужасной банды. Это что же, признак высокого интеллекта?
Бойль улыбнулся.
– Могу только предположить, что потребовалось гораздо больше интеллекта, чтобы их выпроводить, чем вызвать.
Рэтчетт покраснел. Бойль продолжал:
– Я бы сказал, что интеллектуальный уровень мистера Пелхэма чрезвычайно высок. К тому же, он крайне осторожен и уклончив в беседе. Он отвечает вопросом на вопрос. Это еврейский прием – извини, Абрам, – но это и признак человека, привыкшего к интеллектуальному спаррингу, человека, который прежде чем отдать доллар старается получить десять.
Нильс Брюстер внимательно следил за дискуссией, сложив руки на плотном животике и попыхивая трубкой. На носу у него было намотано гораздо больше бинтов, чем требовалось. Если Брюстер и имел секрет успеха, то заключался он в следующем: доминировать в группе, держать ее расколотой, без лидера, неспособной оспорить его авторитет. В конце концов он заговорил:
– Полагаю, что проблема решена. Наш новый полисмен или очень глуп, или очень умен. Он или трус, или абсолютно не знает страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Ферранте рассказывал, а Римо подумал, что хорошо бы прислать сюда Чиуна, уж он-то сразу бы во всем разобрался. Престарелый кореец со своими рыбьими головами, рисом и дзэн-буддизмом заставил бы этих умников поволноваться. Во время долгих тренировок и занятий Римо не раз становился свидетелем того, как Чиун замедлял свой пульс до такой степени, что биение сердца становилось неразличимым, а частоту дыхания снижал настолько, что казался бездыханным телом. Чиун рассказывал, что его отец мог останавливать даже кровообращение, стоило лишь ему об этом подумать. «Все дело в сознании. Тело не подчинится, пока не научишься контролировать сознание.»
– Где вы этому научились? – прервал Ферранте раздумья Римо.
– Чему?
– Ну, штукам, что проделали с теми бандитами.
– Так, в разных местах. Параллельные курсы обучения. Часовая разминка раз в месяц, хочу я этого или нет, помогает сохранять форму.
Ферранте к этому времени вновь стал самим собой, и хотя так и не снял неуместной борцовской формы, вернулся в образ ученого с мировым именем. Он показал оборудование, на котором работал. Римо заметил, что во всех лабораториях Форума приборы, похоже, одни и те же, во всяком случае, взаимозаменяемы. Кажется, эти обманщики меняются оборудованием, передавая его друг другу, словно прочитанную книгу. Тут было кресло с рукояткой, через которую подопытный, если он не выполнял требования эксперимента, получал слабый электрический разряд. Был здесь и шлем, как у Шултера, передающий в мозг испытуемого импульсы, вызывающие приятные ощущения.
Ферранте предложил Римо попробовать. «Ладно, я перед ним вроде как в долгу, – подумал Римо и сел в кресло. – Сейчас мы ему подбросим пищу для размышлений.» Частота его пульса в состоянии покоя составила шестьдесят восемь ударов в минуту. Если частота будет расти, предупредил Ферранте, Римо через рукоятку получит слабый электрический разряд. Частота снижается – возникают приятные ощущения. Он надел Римо на голову шлем.
Ферранте установил метроном на шестьдесят пять ударов в минуту.
– Это – ваша цель, – сказал он, – но если достичь ее не удастся, не расстраивайтесь. Это мало у кого получается.
Метровом щелкал. Ферранте считал пульс, держа пальцы на запястье Римо, а Римо вспоминал трюк, которому его научил Чиун. Устанавливаешь свой собственный ритм, отключаешь все внешние раздражители, ускоряешь темп дыхания до желаемой частоты пульса. Гипервентиляция легких замедляет сокращение сердца за счет насыщения крови кислородом.
– Вы готовы? – спросил Ферранте. – По ходу дела я буду называть частоту пульса, чтобы вам легче было приспособиться.
– А разряд сильный? – поинтересовался Римо. – Я боюсь электрических стульев.
– Ничего страшного, – ответил Ферранте, – больше похоже на вибрацию, чем на настоящий разряд. Начинаем… Поехали! Метроном отщелкивал шестьдесят пять ударов в минуту, и Римо начал подстраивать свое дыхание под его ритм.
– Шестьдесят восемь, – объявил Ферранте.
Римо тихо посапывал: вдох – выдох.
– Шестьдесят шесть.
Римо закрыл глаза, чтобы не видеть метроном, постарался не обращать внимания на его ритмичный стук, замедлил внутренний ритм и подогнал к нему частоту дыхания.
– Шестьдесят четыре.
Ферранте был доволен. Римо дышал.
– Шестьдесят… Пятьдесят девять…
Когда пульс дошел до сорока двух ударов, Римо надоело. Ферранте не мог понять: радоваться ему или огорчаться? Или его обманули?
– Это невероятно, – сказал он. – Я никогда не встречал ничего подобного.
– Я же говорил вам, что боюсь электрических стульев. И у меня очень низкий болевой порог.
Оставался Рэтчетт. Римо так и не смог узнать, чем тот занимается, и как к нему подобраться, потому что Рэтчетт не впустил его в свой коттедж, который, в отличие от коллег, он использовал исключительно для работы, а жить предпочитал в своем доме-яйце.
– Убирайтесь! – кричал через дверь Рэтчетт.
– Я думал, что вы хотели меня видеть, – обратился Римо к закрытой двери.
– Я вас видеть не хотел, не хочу и никогда не захочу. Убирайтесь!
– Должен ли я предположить, доктор Рэтчетт, что я вам чем-то не нравлюсь?
– Полагайте, что я испытываю к вам чувство отвращения, и будете ближе к истине. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не вызвал полицейского. Одного из ваших, кто знает как с вами обойтись!
Римо повернулся и ушел. Если придет приказ, то и с Рэтчеттом не возникнет проблем. Римо не знал, что приказ уже отдан, но отдан не КЮРЕ.
Глава четырнадцатая
В тот же день руководители отраслевых проектов Брюстер-Форума собрались на еженедельное совещание. Доктор Дебора Хиршблум отсутствовала.
Ферранте рассказывал о новом сотруднике по безопасности:
– По природе своей он трус. Очень боится боли. Боязнь слабого разряда вызвала поразительное изменение частоты пульса.
Он сел. Тишину нарушил смех Абрама Шултера:
– Неадекватные данные, профессор Ферранте. И некорректный анализ неадекватных данных. Мистер Пелхэм абсолютно бесстрашен. Хладнокровен! При анализе излучений его мозга выяснилось, что он совершенно не реагирует на внешние раздражители. Никак не реагирует!
Рэтчетт злобно произнес:
– Вы, вероятно, забыли включить аппаратуру. Неужели вам не пришло в голову, что интеллектуальный уровень этого Пелхэма настолько низок, что он просто не в состоянии адекватно реагировать на внешние раздражители, не только эмоциональные, но и физические?
– Вы думаете, – спросил Бойль, – что Пелхэм недостаточно умен?
– Конечно, – отвечал Рэтчетт. – Разве это не очевидно? Вспомните его действия против этой ужасной банды. Это что же, признак высокого интеллекта?
Бойль улыбнулся.
– Могу только предположить, что потребовалось гораздо больше интеллекта, чтобы их выпроводить, чем вызвать.
Рэтчетт покраснел. Бойль продолжал:
– Я бы сказал, что интеллектуальный уровень мистера Пелхэма чрезвычайно высок. К тому же, он крайне осторожен и уклончив в беседе. Он отвечает вопросом на вопрос. Это еврейский прием – извини, Абрам, – но это и признак человека, привыкшего к интеллектуальному спаррингу, человека, который прежде чем отдать доллар старается получить десять.
Нильс Брюстер внимательно следил за дискуссией, сложив руки на плотном животике и попыхивая трубкой. На носу у него было намотано гораздо больше бинтов, чем требовалось. Если Брюстер и имел секрет успеха, то заключался он в следующем: доминировать в группе, держать ее расколотой, без лидера, неспособной оспорить его авторитет. В конце концов он заговорил:
– Полагаю, что проблема решена. Наш новый полисмен или очень глуп, или очень умен. Он или трус, или абсолютно не знает страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40