Кроме того, на импровизированном столе были лампа, блокнот и четыре шариковых ручки, вставленные в пустую бутылку из-под сливок. Полный самодельный комплект для прослушивания телефонных разговоров.
— Любопытно, что же в запертой комнате, — сказал более молодой сотрудник Спецслужбы. Он снял свою шляпу и положил ее на стул.
Я сказал:
— Мне нужна копия телефонного счета, договор с телефонной компанией и, может быть, что-нибудь еще на ваше усмотрение, — на эту квартиру и на четвертую.
— В подобных случаях мы изучаем весь квартал, — ответил полицейский.
— Отлично, — сказал я.
— У нас в машине есть пластырь, — сказал он. — Вам бы лучше заклеить рану.
— В чем дело, Дейв? — спросил молодой сотрудник Спецслужбы.
— Мне не нравится его голова, — ответил Дейв.
— Мне тоже не нравится, — подтвердил более молодой. Потом они оба насмешливо посмотрели на меня. Наконец молодой человек подошел к запертой двери и уставился на стальной замок. На уровне глаз в свежевыкрашенной черной двери был глазок. Когда Дейв убедился, что с этой стороны в глазок ничего не разглядишь, он сказал молодому: «Так ничего не выйдет», и тот вынул из кармана отвертку.
Ему потребовалось не более двух минут, чтобы оторвать скобы от хилой фанерной двери.
— Домовладельцев, которые сдают такие квартиры, надо сажать, — сказал молодой. Он саданул ногой по двери и вышиб ее. Старший шагнул внутрь, включил свет и присвистнул.
Это было полуподвальное помещение. Дневной свет проникал сюда только через четыре узкие щели в одной из стен. На полу лежал неприбитый дешевый линолеум в крупную черно-белую клетку. Вдоль длинной стены стояла скамейка с двумя лампами и граммофоном. Скамейку покрывал большой красный флаг с белым кругом, в котором помещалась черная свастика. В самом центре свастики был наклеен весьма идеализированный профиль Гитлера; в комнате было несколько книг, включая «Mein Kampf», пара парадных кортиков и коробка с медалями и значками. Среди туристских брошюр валялась реклама: «Гамельн в Нижней Саксонии. Слет эсэсовцев. Организуется Ассоциацией социальной защиты бывших военнослужащих СС. Желающие участвовать должны сообщить свои данные на следующей неделе. Слет будет проходить с шести тридцати вечера в пятницу до половины восьмого утра в понедельник. Комфортабельный отель, питание, посещение ночного клуба и участие в слете: самолетом в обе стороны всего за тридцать фунтов». За патефоном стояли пластинки, выпущенные американской компанией для тех, кто желал слушать речи Гитлера и нацистские оркестры на хорошей технике, даже если не мог себе позволить истратить тридцать фунтов на эсэсовский пикник. На стене висели портреты нацистских лидеров, включая и одного из американских фюреров в сделанной на заказ форме, Вдоль стен стояло еще много армейских стульев и большая чистая доска на пюпитре. На полке лежал обрывок оберточной бумаги с запиской: «Скажи миссис Уилкинсон, что в четверг будет большое сборище. Закажи, пожалуйста, еще одну пинту молока».
— Очень мило, — сказал сотрудник Специальной службы. — Вы что-нибудь подобное ожидали увидеть?
Из соседней комнаты донесся веселый голос теледиктора: «Нет, боюсь что речь идет о письменном столе со специальными отделениями для бумаг, но благодарю вас, мистер Дагдейл из Вулвергемптона, что вы приняли участие в нашей викторине...»
— Он ударил меня со словами: «Получай, жид», — сказал я. Сотрудник Спецслужбы кивнул. Из телевизора послышались звуки фанфар и аккорды электрооргана.
Глава 38
Про игрока, который потратил два хода там, где требуется один, говорят, что он «потерял темп».
Лондон, воскресенье, 27 октября
— Пластырь у тебя на голове прекрасно смотрится, — заметила Джин.
— Квартира под колпаком? — спросил я.
— Полицейский сидит на полицейском, — ответила Джин.
— А белый «альпайн»?
— Не торопись, — сказала Джин. — У полиции достаточно дел и кроме борьбы с преступниками.
— Ты предупредила их, что это не терпит отлагательств?
— Так же, как и воскресная репетиция праздничной церемонии.
— Но если они там наткнутся на что-нибудь, введи это в систему, — сказал я. — Может оказаться важным.
Джин улыбнулась.
— Я не шучу, — сказал я.
— Знаю, — сказала Джин и снова улыбнулась. — Даже самых простых вещей не допросишься. Кайтли говорит, что ты против газетных сообщений, — сказала Джин.
— Кайтли, — подхватил я. — Он обожает газеты. А ведь иногда от них больше вреда, чем пользы, — они могут привлечь внимание к тому, что в противном случае никто и не заметил бы.
— Из этого громкое дело может получиться — нацисты и все остальное, — такие вещи любят, — сказала Джин.
— Иногда ты говоришь, как сотрудник пресс-службы, — сказал я. — Как только я закончу свое дело, они могут залепить свастиками все газеты. Может, это, в конце концов, и поможет.
— Поможет поймать человека, который очулочил тебя по голове?
— "Очулочил" — это очень хорошо сказано, — сказал я.
— Спецслужба привлечет его в соответствии с разделом 6.
— Хорошо, — сказал я. — Будет знать, как сдавать комнаты в поднаем.
— Кто он такой? — спросила Джин.
— Понятия не имею. Знаю только, что он не очень разборчив в том, кому сдает свою комнату.
— Что тебе известно о нем? — продолжала настаивать Джин.
— Что он агент Объединенной Арабской Республики и что он носит с собой пружинный нож.
— Откуда знаешь?
— Надо же ему чем-то намазывать маргарин на свои бутерброды, — сказал я.
— Я имею в виду ОАР.
— Догадка, — признался я. — У меня нет сомнений, что Саманта Стил работает на израильскую разведку, в какие бы личные связи с Валканом она ни вступала. Этот тип снизу весьма искусно подслушивал ее телефон в самом удобном месте, из чего я заключаю, что он убежденный антисемит, а может, и агент египетской разведки.
— Ужасное упрощение, — сказала Джин.
— Ты права, — согласился я, — но ничем другим я не располагаю.
— А что насчет неонацистов?
— Я, конечно, не специалист, но что-то не верится, будто эти ребята могут смыться, не забрав своих побрякушек.
— Остроумно, — заметила она. — Может, ты и прав. — И она бросила на меня один из своих редких восхищенных взглядов.
Глава 39
В Бирме и Японии генералом называют фигуру, которая у нас известна как ферзь, а в Китае и Корее гене ралом называют нашего короля.
Берлин, суббота, 2 ноября
Панков — это что-то вроде Хэмпстеда Восточного Берлина, район уютный и буржуазный; собаки ходят в попонках, а дети играют спокойно, без криков. Стены дома 238 были испещрены выбоинами от шрапнели, на широкой каменной лестнице меня встретили запахи Eisbein и жареного лука.
Квартира 20 находилась на верхнем этаже. На маленькой медной бличке готическими буквами было выведено «Борг».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
— Любопытно, что же в запертой комнате, — сказал более молодой сотрудник Спецслужбы. Он снял свою шляпу и положил ее на стул.
Я сказал:
— Мне нужна копия телефонного счета, договор с телефонной компанией и, может быть, что-нибудь еще на ваше усмотрение, — на эту квартиру и на четвертую.
— В подобных случаях мы изучаем весь квартал, — ответил полицейский.
— Отлично, — сказал я.
— У нас в машине есть пластырь, — сказал он. — Вам бы лучше заклеить рану.
— В чем дело, Дейв? — спросил молодой сотрудник Спецслужбы.
— Мне не нравится его голова, — ответил Дейв.
— Мне тоже не нравится, — подтвердил более молодой. Потом они оба насмешливо посмотрели на меня. Наконец молодой человек подошел к запертой двери и уставился на стальной замок. На уровне глаз в свежевыкрашенной черной двери был глазок. Когда Дейв убедился, что с этой стороны в глазок ничего не разглядишь, он сказал молодому: «Так ничего не выйдет», и тот вынул из кармана отвертку.
Ему потребовалось не более двух минут, чтобы оторвать скобы от хилой фанерной двери.
— Домовладельцев, которые сдают такие квартиры, надо сажать, — сказал молодой. Он саданул ногой по двери и вышиб ее. Старший шагнул внутрь, включил свет и присвистнул.
Это было полуподвальное помещение. Дневной свет проникал сюда только через четыре узкие щели в одной из стен. На полу лежал неприбитый дешевый линолеум в крупную черно-белую клетку. Вдоль длинной стены стояла скамейка с двумя лампами и граммофоном. Скамейку покрывал большой красный флаг с белым кругом, в котором помещалась черная свастика. В самом центре свастики был наклеен весьма идеализированный профиль Гитлера; в комнате было несколько книг, включая «Mein Kampf», пара парадных кортиков и коробка с медалями и значками. Среди туристских брошюр валялась реклама: «Гамельн в Нижней Саксонии. Слет эсэсовцев. Организуется Ассоциацией социальной защиты бывших военнослужащих СС. Желающие участвовать должны сообщить свои данные на следующей неделе. Слет будет проходить с шести тридцати вечера в пятницу до половины восьмого утра в понедельник. Комфортабельный отель, питание, посещение ночного клуба и участие в слете: самолетом в обе стороны всего за тридцать фунтов». За патефоном стояли пластинки, выпущенные американской компанией для тех, кто желал слушать речи Гитлера и нацистские оркестры на хорошей технике, даже если не мог себе позволить истратить тридцать фунтов на эсэсовский пикник. На стене висели портреты нацистских лидеров, включая и одного из американских фюреров в сделанной на заказ форме, Вдоль стен стояло еще много армейских стульев и большая чистая доска на пюпитре. На полке лежал обрывок оберточной бумаги с запиской: «Скажи миссис Уилкинсон, что в четверг будет большое сборище. Закажи, пожалуйста, еще одну пинту молока».
— Очень мило, — сказал сотрудник Специальной службы. — Вы что-нибудь подобное ожидали увидеть?
Из соседней комнаты донесся веселый голос теледиктора: «Нет, боюсь что речь идет о письменном столе со специальными отделениями для бумаг, но благодарю вас, мистер Дагдейл из Вулвергемптона, что вы приняли участие в нашей викторине...»
— Он ударил меня со словами: «Получай, жид», — сказал я. Сотрудник Спецслужбы кивнул. Из телевизора послышались звуки фанфар и аккорды электрооргана.
Глава 38
Про игрока, который потратил два хода там, где требуется один, говорят, что он «потерял темп».
Лондон, воскресенье, 27 октября
— Пластырь у тебя на голове прекрасно смотрится, — заметила Джин.
— Квартира под колпаком? — спросил я.
— Полицейский сидит на полицейском, — ответила Джин.
— А белый «альпайн»?
— Не торопись, — сказала Джин. — У полиции достаточно дел и кроме борьбы с преступниками.
— Ты предупредила их, что это не терпит отлагательств?
— Так же, как и воскресная репетиция праздничной церемонии.
— Но если они там наткнутся на что-нибудь, введи это в систему, — сказал я. — Может оказаться важным.
Джин улыбнулась.
— Я не шучу, — сказал я.
— Знаю, — сказала Джин и снова улыбнулась. — Даже самых простых вещей не допросишься. Кайтли говорит, что ты против газетных сообщений, — сказала Джин.
— Кайтли, — подхватил я. — Он обожает газеты. А ведь иногда от них больше вреда, чем пользы, — они могут привлечь внимание к тому, что в противном случае никто и не заметил бы.
— Из этого громкое дело может получиться — нацисты и все остальное, — такие вещи любят, — сказала Джин.
— Иногда ты говоришь, как сотрудник пресс-службы, — сказал я. — Как только я закончу свое дело, они могут залепить свастиками все газеты. Может, это, в конце концов, и поможет.
— Поможет поймать человека, который очулочил тебя по голове?
— "Очулочил" — это очень хорошо сказано, — сказал я.
— Спецслужба привлечет его в соответствии с разделом 6.
— Хорошо, — сказал я. — Будет знать, как сдавать комнаты в поднаем.
— Кто он такой? — спросила Джин.
— Понятия не имею. Знаю только, что он не очень разборчив в том, кому сдает свою комнату.
— Что тебе известно о нем? — продолжала настаивать Джин.
— Что он агент Объединенной Арабской Республики и что он носит с собой пружинный нож.
— Откуда знаешь?
— Надо же ему чем-то намазывать маргарин на свои бутерброды, — сказал я.
— Я имею в виду ОАР.
— Догадка, — признался я. — У меня нет сомнений, что Саманта Стил работает на израильскую разведку, в какие бы личные связи с Валканом она ни вступала. Этот тип снизу весьма искусно подслушивал ее телефон в самом удобном месте, из чего я заключаю, что он убежденный антисемит, а может, и агент египетской разведки.
— Ужасное упрощение, — сказала Джин.
— Ты права, — согласился я, — но ничем другим я не располагаю.
— А что насчет неонацистов?
— Я, конечно, не специалист, но что-то не верится, будто эти ребята могут смыться, не забрав своих побрякушек.
— Остроумно, — заметила она. — Может, ты и прав. — И она бросила на меня один из своих редких восхищенных взглядов.
Глава 39
В Бирме и Японии генералом называют фигуру, которая у нас известна как ферзь, а в Китае и Корее гене ралом называют нашего короля.
Берлин, суббота, 2 ноября
Панков — это что-то вроде Хэмпстеда Восточного Берлина, район уютный и буржуазный; собаки ходят в попонках, а дети играют спокойно, без криков. Стены дома 238 были испещрены выбоинами от шрапнели, на широкой каменной лестнице меня встретили запахи Eisbein и жареного лука.
Квартира 20 находилась на верхнем этаже. На маленькой медной бличке готическими буквами было выведено «Борг».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67