Туземцы не стали убивать его на главной улице Вилкафора. Вместо этого они отрубили у вора руки и оставили его для более подходящего действия.
Через час началось шествие индейцев к храму Солона. На церемониальных носилках несли тела. Процессия проследовала к храму по веревочному мосту.
На одних из носилок корчился от боли Нэш, а другие занимали тела Ван Левена, Марти, Лорен, Романо, и участников команды из флота и АПНИОР. Любая, мертвая или живая, человеческая плоть умиротворит живущих в храме богов-кошек.
Вся деревня, распевая в унисон, собралась позади храма. Два могучих воина подняли цилиндрический камень, открыв жертвенный желоб.
Сначала вниз сбросили мертвые тела Ван Левена, Марти, Лорен и людей из флота.
Последним к жертвенному желобу поднесли Фрэнка Нэша. Он видел, что происходило с другими, и его глаза расширились от ужаса, когда он понял, что произойдет с ним.
Он закричал через кляп, когда совершавшие жертвоприношение священники связали ему ноги. Когда два индейских воина поднесли его к желобу, он начал неистово корчиться.
Его опустили ногами вниз, и Фрэнк Нэш вытаращил глаза от ужаса, когда в последний раз увидел небо.
Воины сбросили его в желоб. Нэш кричал всю дорогу.
Каменный цилиндр водрузили на место, и туземцы в последний раз покинули вершину башни, чтобы никогда больше не возвращаться. Вернувшись в деревню, они начали готовиться к долгому путешествию, которое приведет их куда-то вглубь джунглей, в место, где их никогда не найдут.
* * *
Высоко над Андами «Гусь» летел в Лиму.
Забинтованный, но живой Дуги сидел в кабине. Рейс, Рене, Габи и Ули сидели сзади.
После примерно часа полета Габи присоединилась к Дуги.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответил Дуги, поняв, кто пришел. Он нервно сглотнул. «Зеленый берет» все еще думал, что Габи очень привлекательна и не ровня ему. Она много потрудилась, нежными руками бинтуя его раны. Он все время пялился на нее.
— Спасибо, что помог мне с тем кайманом во рву, — сказала она.
Он покраснел.
— Пустое.
— Все равно спасибо.
— Без проблем.
Настала неловкая тишина.
— Я вот что подумала, — боязливо произнесла Габи. — Знаешь, если тебя дома никто не ждет, то, может быть, зайдем ко мне, и я приготовлю обед.
Сердце Дуги почти перестало биться.
— Это будет здорово.
* * *
В пассажирском салоне в десяти футах у них за спинами Рене положила голову на плечо Рейса и уснула.
Рейс разговаривал по сотовому телефону Эрла Биттикера с Жаном-Полем Демонако. Он поспешил рассказать ему обо всем, что происходило в Вилкафоре. О ФУР и нацистах, флоте и армии, и, в конце концов, о техасцах.
— Подождите минуточку, — сказал Демонако. — У вас был военный опыт?
— Никакого, — ответил Рейс.
— Значит вы типа просто неизвестный герой?
— Что-то в этом роде.
Они поговорили еще немного. Демонако дал Рейсу адрес и номер телефона американского посольства в Лиме и назвал местного агента ФБР, затем добавил, что ФБР позаботится о путешествии обратно в США.
Повесив трубку, профессор смотрел в иллюминатор на проносящиеся под ними горы, его потрепанная бейсболка была надвинута на глаза, а правой рукой он теребил изумрудное ожерелье у себя на шее.
Потом он прищурился и вынул из кармана тонкую обернутую в кожу тетрадь, отданную ему Маркесом на банкете в то утро.
Рейс просмотрел ее. Она была совсем не толстой. На самом деле в ней было лишь несколько исписанных от руки страниц.
Почерк был знакомый.
Рейс открыл первую страницу и начал читать.
Пятое прочтение
Достойному искателю приключений, который найдет эту тетрадь.
Я пишу при свете факела в предгорьях прекрасных гор, господствующих над Новой Испанией.
Согласно моим непрофессиональным расчетам, сейчас приблизительно 1560 год со дня рождения Господа нашего. С того времени, когда я впервые ступил на эти чужеземные берега, прошло почти двадцать пять лет.
Для многих из тех, кто может прочесть этот труд, это не значит ничего. Я пишу его в предвкушении написания другого, более полного описания удивительных приключений, выпавших на мою долю в Новой Испании, которое я могу вообще не написать.
Но если мне все-таки удастся это сделать, и если ты, храбрый авантюрист, сумеешь добраться до нее и поможешь самым благородным из туземцев, а после прочтешь ее, тогда то, что последовало потом, будет для тебя иметь значение.
Почти двадцать пять лет прошло после моего невероятного приключения с Ренко, и все мои друзья уже умерли.
Бассарио, Лена, даже сам Ренко.
Но не пугайся, дорогой читатель, они умерли не от бесчестных поступков или ухищрений. Все они умерли во сне, став жертвами злодея, от которого не скрыться никому — от старости.
В живых остался один я.
Грустно, но у меня не осталось ничего, ради чего можно было жить здесь, и я решил вернуться в Европу. Я собираюсь закончить свои дни в каком-нибудь удаленном монастыре вдали от мира, где, если будет на то воля божья, целиком запишу свой удивительный рассказ.
Я оставляю эту тетрадь в хороших руках своих друзей-инков, чтобы они передали ее своим детям, а те — своим, чтобы отдать ее самому достойному из искателей приключений. Его качества должны быть сообразны достоинствам моего друга Ренко.
Здесь я должен постараться развеять некоторые выдумки, которые я собрался включить в более полное изложение моей истории.
После смерти Эрнандо на огромной каменной башне, Ренко конечно вошел в храм с двумя идолами, но вскоре выбрался оттуда через подводный проход у основания гигантского каменного пальца, целый и невредимый.
Обитатели Вилкафора оставят свою деревню у подножия плато и переберутся повыше в новое место над скрывающим храм огромным кратером.
Я проживу среди них следующие двадцать пять лет, наслаждаясь обществом своего друга Ренко. Даже мошенник Бассарио, доказав свою ценность в нашем последнем столкновении с Эрнандо и его людьми, стал моим верным товарищем.
Как же я наслаждался временем, проведенным вместе с Ренко. У меня никогда не было столь верного и преданного друга.
Я считаю, что мне повезло с тем, что большую часть своей жизни я провел в его обществе.
Вот еще кое-что для тебя, благородный читатель, но я прошу тебя не рассказывать об этом моим святым братьям.
Я вскоре женился.
На ком, спросишь ты? На прекрасной Лене.
Да, я знаю.
Когда я восхищался ею, впервые увидев, я не знал, что по отношению ко мне она испытывает такие же чувства. Она считала меня храбрым и благородным человеком, и как я мог разубедить ее?
Вскоре с ее маленьким сыном Мани, в котором Ренко души не чаял, как и все дядьки мира, Лена и я вскоре расширили наш род двумя восхитительными дочерьми, которые, говорю с гордостью, сохранят красоту своей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111