Этим, возможно, и объяснялась необычная любезность и предупредительность сорокалетней энергичной дамы, встретившей тургруппу, прилетевшую на «Ил-76», у выхода из зала таможенного контроля. Она препроводила русских леди и джентльменов к мерседесовскому экскурсионному автобусу, три крупных звезды на бортах которого означали, что он оборудован туалетом, баром и кондиционером.
При входе в автобус каждый был награжден самой обаятельной улыбкой, на которую только была способна гид, манерами напоминавшая бойкую продавщицу московского универсама, персональным приветствием «Добро пожаловайт ту Эджипт», а также роскошной белоснежной розой сорта «Нифертари».
Тут же, у входа в автобус, всем были вручены синие пластиковые папки-конверты с клапаном на кнопке. На лицевой стороне каждого рядом с логотипом агентства значилось имя адресата, сопровожденное словами «миссис», «мисс» или «мистер».
Такой конверт вместе с улыбкой гида и розой получил и сухощавый, скромно одетый немолодой турист с простоватым добродушным лицом и седыми, коротко подстриженными волосами. На его конверте значилось: «Mister Golubkov К.».
Оказавшись в автобусе и погрузившись в удобное, с высокой откидной спинкой кресло, он повертел в руках розу, явно не зная, что с ней делать, оглянулся по сторонам, но все миссис и мисс тургруппы, которым можно было бы галантно сплавить цветок, сидели в стороне, а дарить «Нифертари» соседям-мистерам было не просто глупо, а даже двусмысленно и неприлично. На спинке переднего кресла тоже не было никакой сетки, лишь откидной столик, как в самолетах. Поэтому полковник Голубков, несколько воровато оглянувшись, сунул розу под кресло и занялся изучением содержимого конверта.
В конверте находились рекламные буклеты «Lucky Turs» и подробная, на нескольких страницах, расписанная по часам программа счастливого путешествия: три дня в Каире, переезд поездом в Асуан, автобусом — в Луксор, возвращение в Каир, прощальный банкет в ночном ресторане с шоу-программой и танцем живота.
Тур был рассчитан на девять дней, но Голубкова интересовали лишь первые три дня, а еще точнее — только третий день. После завтрака в отеле «Фараон» предполагалось посещение Национального музея, рассчитанное на три с половиной часа — с 11.00 до 14.30. Эта информация явно озадачила Голубкова, он даже взглянул на часы, как бы соразмеряя программу со своими, одному ему известными планами. Не соразмерялась. Голубков озадаченно поморщился, потом сунул программу в конверт, рассудив, что все как-нибудь образуется, откинулся на спинку кресла и стал смотреть в окно на погружавшиеся в вечерние сумерки безликие предместья Каира и слушая вступительную лекцию гида, посвященную истории города. Слушать было интересно. На фразе «В Каир проживает сейчас двенадцать миллионы человеков и десять миллионы автомобил» он изумленно приподнял брови.
А вот смотреть было не на что.
…В последующие два дня мистер Голубков ничем не выделялся из группы туристов. Он без опозданий спускался к завтраку, исправно ездил на экскурсии по огромному мегаполису, загазованному сильней, чем московское Садовое кольцо в час пик, и заваленному мусором, как московские барахолки сразу после закрытия, внимательно слушал пояснения гида в мечетях и у пирамид Гизы, покупал, как и все, на Серебряном и Золотом базарах мелкие сувениры у назойливых, как цыгане, торговцев. Только ничего не записывал, не фотографировал и старался случайно не оказаться в чужом кадре или на видеопленке. Даже во время коллективного снимка на память на фоне сфинкса он сумел вовремя отвернуться, так что запечатленным на память оказался только его седой затылок.
Но на третий день, когда позади остались несколько залов Национального музея и Голубков уяснил, что выдвинутая вперед левая нога статуи означает, что это воин, а голова львицы — тоже символ воина, он стал поглядывать на часы. В половине второго обратился к своему соседу по номеру, сорокалетнему владельцу пекарни из Подмосковья:
— Скажи гиду, что я ушел и к обеду не буду. Чтобы не думали, что потерялся. Мне нужно позвонить в Москву.
— Да ты что, Дмитрий?! — поразился пекарь. — Там же еще эти, хрен их, скарабеи!
И эти, хрен их, мумии!
Сама мысль о том, что за свои бабки человек может чего-то недополучить, казалась ему кощунственной.
— Нужно, — объяснил Голубков. — Ревизия назревала, налоговая полиция. Надо узнать, а то что-то у меня на душе неспокойно.
— Тогда да, — тотчас согласился пекарь, которому Голубков представился главным бухгалтером риэлтерской фирмы. — Налоговая полиция — нет вопросов.
Голубков еще немного постоял, выжидая удобный момент, чтобы незаметно уйти, рассеянно прислушиваясь к напористым объяснениям гида:
— Русски турист много дарит мне ваш матрошка. Русски матрошка, русски матрошка!
Вот посмотрет, что есть ваш матрошка: фараончик в саркофаг один, в нем еще один, в нем третьи, четвертий. Один тысяча триста тридцать семь год до наша эра. До!
Что было в этот год, где Россия? Ничего не было в этот год, где Россия! Внутри четвертий, самый маленький фараончик спрятали дамски волос. Чьи это дамски волос? Им бил мама Тутанхамон, жени Тутанхамон, его любовниц? Да бог знает. Пока маму, жени не нашли тело и не сделаль анализы, чтобы сравнивать, это будет тайн.
Вопросов есть?
Гид решительно двинулась к следующему стенду, туристы послушно последовали за ней. Голубков отступил за колонну, пересек гулкие прохладные залы и вышел на раскаленную площадь, заставленную экскурсионными автобусами. Тут же сгрудилась стайка разномастных такси. Голубков сел в первую попавшуюся машину и назвал адрес загородного элитного клуба.
— Хандрид доллар, — мгновенно объявил таксист, по одному лишь адресу оценив платежеспособность клиента. В такие клубы бедные люди не ездят. — Айна хундерт, — повторил он для убедительности по-немецки и добавил по-русски:
— Одна сто.
О’кей?
— Файф, — твердо ответил Голубков, еще в Москве предупрежденный, что каирские таксисты по части обувания лохов-иностранцев забьют баки любому из своих московских коллег. И тоже продублировал по-немецки и по-русски:
— Фюнф. Пять. И не доллар, а динар.
Таксист вздел к небу руки и запричитал на смеси арабского и ломаного английского, призывая все высшие силы в свидетели, что такой цены просто не существует и он лучше подарит уважаемому хабибу свою машину, чем согласится на такую плату.
— Пят-десят, — закончил он свой монолог. — Карашо?
— Хрен тебе, а не хорошо, — ответил Голубков. — Ладно, десять. Ноу? Гуд-бай!
— О’кей, о’кей! — поспешно согласился таксист, верно угадав, что сейчас потеряет клиента. — Онли ноу динар. Доллар! Ол-райт?
Голубков взглянул на часы и кивнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97