Оставшуюся дорогу я ломал голову, но ничего нового не придумал. Незнание и неопределенность меня бесили, пугали. Я — дичь, я — дичь! Не хочу быть дичью! Хочу быть хищником!
За три часа до прибытия поезда в купе постучали — вошли гориллы-охранники. Вид у них был помятый, уставший. Приложили палец к губам и поманили пальцем. Мы зашли в их купе.
— У тебя «жучки», — шепотом и хором сказали они.
— Удивили. Я знаю, и пару обнаружил и уничтожил. Могли бы раньше предупредить, умники, — я фыркнул.
— У нас задача одна — доставить деньги до Моздока, а остальное — не наша забота, — пробормотали они.
— Охраннички, мать вашу! Давайте деньги. Мне их еще пристроить надо.
Они передали спортивную сумку. Я прикинул в руке. Нехило. Тяжелая. Спортсмены, глядя на мои упражнения, сообщили:
— Около пятнадцати килограмм. Почти пуд денег. Будешь проверять?
— Конечно!
Я расстегнул сумку. Там ровными рядами были уложены пачки денег. Тут же вспомнился детский анекдот. Так вот ты какой, северный олень! Так вот ты какой, миллион долларов! Красив, нечего сказать! Из-за жары в вагоне от сумки сразу пошел запах новых денег. Самый приятный запах. Запах новых денег и новой машины. Так пахнет миллион. По сравнению с десятью-двадцатью тысячами долларов — так, пшик. А густой запах миллиона кружил голову. К нему не надо принюхиваться. Он сам шибал в нос, уносил далеко-далеко, за синие моря и все океаны. Поднимал над Землей, а я смотрел сверху вниз. И все снизу вверх на меня — и у них капала слюна от зависти! И плевать мне на весь мир с высоты в один миллион долларов.
Протяни руку — и весь мир у твоих ног. Это безбедная жизнь до конца жизни. Не надо думать о том, как прожить от получки до получки! Это миллион долларов, который, как известно, и в Африке является миллионом долларов. Я поглубже втянул ноздрями этот запах, и начал выкладывать деньги на стол. А голова-то кружится!
Сейчас самое время, как в дешевых боевиках, вломиться сотрудникам спецслужб и правоохранительных органов, заорать: «Всем стоять!» Автоматы, наручники, маски на лицах. Шум, гам, весь вагон на ушах, понятые, описание, фотографирование, видеосъемка.
От представленной картины ладони вспотели. А может они вспотели от того, что я вот так, спокойно выкладываю миллион долларов на стол купейного вагона Он, наверное, кроме водки, пива, жаренной курицы, голого женского зада — больше ничего не видел в своей жизни.
Выкладывал и считал. В каждой пачке было по десять тысяч долларов. Так: миллион, а это шесть нулей, делим на десять тысяч, а это четыре нуля. Получается сто пачек. Сначала считаем количество пачек. Сто.
Теперь беру две пачки, тру пальцами бумагу, там, где должны быть выпуклости, они присутствуют. Нюхаю пальцы. Пахнут деньгами. Пахнут властью, почетом, богатством, пахнут мечтой. Сытой жизнью.
В обеих пачках, не разрывая их, считаю деньги. Американскую банковскую упаковку сдвигаю на один конец, пересчитываю. Сто купюр, во второй тоже. Вроде, все в порядке.
Все это время охрана с тревогой наблюдала за моими действиями.
— Расписку напиши, — выдавил из себя один из гоблинов.
— А может, тебе бабу сюда заказать? — съехидничал я.
— Тогда мы не отдадим тебе деньги! — они уже не говорили, а рычали.
В замкнутом пространстве шансов уцелеть у меня не было.
— Мы должны привезти расписку! — они надвигались на меня.
— Хорошо. — Я сел. — Сейчас мы возвращаемся назад, и я рассказываю, как все было, Когану, что все мероприятие было сорвано из-за двух тупорылых баранов — это его проблемы.
— Да я тебя... — они сделали еще четверть шага. Больше нельзя. А то упрутся в меня.
— Вам команда была брать с меня расписку?
— Вроде бы нет, — они почесали головы .
— Так вот — выполняйте ту работу, за которую вы отвечаете, и которую вам оплачивают. Инициатива наказуема, пора бы знать. Вы же не местные? — последний вопрос я задал, не меняя интонации, позы, выражения лица.
— Да, — ответ последовал машинально. — То есть мы местные, но здесь, на Кавказе, не живем.
Поправка тоже выглядела смущенно. Поняли, что попались.
— Так ты хочешь сказать, что вот так, возьмешь миллион и просто уйдешь от нас? — ребята нормальные, любят деньги, как все смертные.
— Именно! — я также неспешно начал укладывать деньги назад в сумку.
— Э, ты хоть сумку-то оставь!
— Сейчас, разбежался! Коган вам компенсирует все потери. У вас на Родине этих сумок полно, а здесь нет, и она мне нравится. — Я застегнул сумку. — Привет семье! — взялся за ручку двери.
— Ну, ты это...
— Чего? — я повернулся.
— Удачи! И Андрею привет передавай.
— Спасибо, передам, — я улыбнулся.
Не такими уж они и сволочами оказались. Мелочь, но приятно.
В купе я переложил деньги в свою одежду-контейнер. Журналы "Новый мир перечитал за поездку, самые любимые места перечитал. Жаль, но придется их оставить в рундуке. После моего ухода бригада экспертов осмотрит очень тщательно все купе, задокументирует. Журналы подвергнут всем мыслимым анализам, в том числе и на тайнопись, и не использовал ли я их для шифрования или дешифрования. И все это ляжет в толстое дело под условным наименованием. А также эксперты-психологи изучат те места, которые я особенно много читал, и сделают пару штрихов к моему психологическому портрету.
Покрутился перед зеркалом, помахал руками. Застегнулся, расстегнулся. Вроде обычная куртка. Немного толстовата для погоды. Но осень — даже на Северном Кавказе — осень. Сойдет. Снаружи и внутри обычная, как много тысяч, куртка. А между тканью слой из тонкой, прочной проволоки, из непромокаемого материала сшит жилет с большими карманами. Вот в них я и уложил весь этот миллион долларов. Пытался как-то отрешится и воспринимать эти деньги просто как неодушевленный предмет, ну, например, как кирпичи или журналы, которые только что выложил. Кстати, в банках пачки долларов по десять тысяч так и называют «кирпич».
Не получается. Этот проклятый миллион завораживал, притягивал, оттягивал плечи. Надо привыкать ходить по улицам с миллионом. Все нормальные люди носят в карманах и кошельках ровно столько чтобы купить продуктов на сутки-двое, а я вот — целый миллион. Ну, не доверяю я банкам, не доверяю.
Показался город. Я посмотрелся в зеркало. Ну что, миллионер Салтымаков, пошли. Твой выход. Начали работать! Работаем. Работаем. Пот по спине. Руки вытираю об одеяло. Напоследок.
Все эмоции — по боку. Я снова на войне. В груди как бы повернулся выключатель. Душа умерла, уснула. Я сжался как пружина. Клич «Работаем» мы кричали, когда шли в бой, на спецоперацию.
Ничего личного, только работа. Работаем! Работаем! Поезд остановился. Пестрая толпа встречающих бежит вдоль вагонов, машет руками. Меня тоже встречают мужики из «наружки». Будут фиксировать каждый мой шаг, отслеживать все мои контакты, проверять их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83