вы беседуете с человеком, вместе завтракаете, а через полтора часа вам звонят и говорят, что ваш собеседник только что утонул.
— Через полтора часа? — перестав мерить шагами гостиную, спросил Табори. — Откуда ты взял? Прошло не меньше двух с половиной часов.
— Да? Может быть. В конце концов неважно, через сколько часов позвонили, — заметил инженер. — Интересна сама ситуация.
— Интересна? Что ты находишь в ней интересного?
— Ну как же? Внезапно умирает здоровый человек. Молодой, жизнерадостный. Это же не только трагично, но и интересно. Разве ты не согласен со мной?
— Я считаю это ужасным! — возмущенно выкрикнул Табори. — Да-да! Ужасным и трагичным.
— Фантастическим и непонятным, — добавил Хубер. — В Гамбурге мы все были в недоумении. Кто мог убить Виктора, за что?
— Мы тоже недоумеваем, — подтвердил профессор. — Да и милиция…
Казмер махнул рукой.
— Милиция… Знаю я их. На все эти вопросы мы никогда не получим ответа.
Табори-старший стоял, прислонившись спиной к камину, и смотрел в сад.
— Как знать? — обронил он. — Жизнь доказывает обратное: ни один вопрос не остается без ответа. И я убежден, что милиция очень скоро поймает преступника или преступников…
— Возможно, — погасив сигару, проговорил Хубер. — Только Виктору это уже не поможет. — Он взглянул на часы. — Машина Меннеля в гараже?
— Да, — сказал профессор. — Власти разрешили ее переправить на родину покойного. Это его собственный автомобиль?
— Я отвечу вам на этот вопрос, когда увижу машину. Не исключено, что он приехал сюда на служебном автомобиле. Но возможно, и на своем. У него был «БМВ—250».
— А это «мерседес», — сказал Казмер, — «Мерседес-280».
— Ключи от машины у вас, господин профессор?
— Казмер, не сочти за труд. Они лежат у меня в кабинете, на письменном столе. Сегодня утром мне их передал майор Балинт, — сказал Табори, заметив вопросительный взгляд Хубера.
Когда Казмер вышел, гость спросил:
— Они осматривали и машину?
— Весьма тщательно, — подтвердил Табори-старший. — Даже отпечатки пальцев снимали. Хотя не вижу в этом резона. На любой машине можно найти тысячи отпечатков.
— Наверное, таков порядок. Выполняют все, что предписывают инструкции, — вежливо заметил Хубер.
Возвратившийся с ключами от машины Казмер предложил гостю свои услуги, но тот сказал:
— Спасибо, не беспокойтесь. Я разбираюсь в «мерседесах».
Казмер равнодушно посмотрел вслед удаляющемуся Хуберу и, улегшись на кушетку, принялся разглядывать свисавшую с потолка замысловатую люстру из кованого железа. Он догадывался, что вот-вот раздастся голос дядюшки, и весь подобрался, твердо решив про себя, что, несмотря ни на что, больше не ввяжется с ним в спор. Он достал сигарету и закурил.
— Я хотел бы, Казмер, чтобы ты кое-что принял во внимание, — действительно заговорил уже мгновение спустя профессор.
Казмер промолчал, разглядывая потолок гостиной и пуская вверх колечки дыма.
— Як тебе обращаюсь.
— Слышу и жду продолжения…
Казмер чувствовал, что ответ его был не очень учтивым да и голос противно дрожал.
— Этот дом — мой дом…
— Ты уже столько раз напоминал об этом, дядя, что я при всем желании не смогу этого забыть, — уже спокойно, с примирительными нотками в голосе и даже с улыбкой подтвердил Казмер.
— И я волен приглашать к себе в гости кого захочу. Поэтому я требую от тебя соблюдать приличия по отношению к моим гостям.
— Блестяще! — отозвался Казмер. — А я ради тебя буду ползать перед этой иноземщиной на брюхе? Нет уж, дудки! Да и тебя я не понимаю, чего это ты перед ними кривляешься? Ты же не дипломат, чтобы так-то уж ухаживать за ними!
— Никто от тебя не требует, чтобы ты ползал, как ты выражаешься, на брюхе!..
Казмер сел на тахту и, с неприязнью посмотрев на дядю, сказал:
— Может, хватит поучать меня? Если хочешь, я могу немедленно покинуть твой дом. Жалею, что не сделал этого раньше. Мне было тошно смотреть, как профессор Табори угодничает перед этими подонками.
— Меннель не был подонком.
— Все равно. Мне он был просто противен.
— Прежде ты этого не говорил.
— Потому что ты не спрашивал. Настолько тебя очаровал этот неофашист. А он был им. Я ведь тоже с ним побеседовал. Я почему-то считал, что человек, отсидев четыре года в Бухенвальде, никогда не забудет это время. Но я ошибся: ты все забыл. Все на свете. Или не хочешь помнить.
— Я ничего не забыл, — проворчал Табори, мрачнея. — Виктор Меннель за Бухенвальд не отвечает.
— Возможно. Но я видел все это. Был там на экскурсии. И не требуй от меня, чтобы я заискивал перед твоими дорогими гостями!
— Никто не заставляет тебя заискивать перед кем-то. Но твои вульгарные замечания отвратительны.
— А мне было отвратительно зрелище фабрики смерти. Так что не учи меня этикету.
В это время в гостиную вошла Лиза, и они прекратили разговор.
— Бланка попросила меня похозяйничать у вас сегодня. Я пришла. Хотите кофе?
— Спасибо, но, пожалуй, попозже, — попросил Табори. — Как она себя чувствует?
— Ей лучше, однако серьезное обследование у хорошего врача ей не повредило бы, — сказала Лиза. Поняв по мрачному виду Казмера, что он опять поругался с Матэ, она не удержалась:
— Что с тобой? Ты будто в воду опущенный!
— Да вот дядюшке не нравится, что я нелюбезен с его доктором Ху-Хубером…
— Мой племянничек любит преувеличивать, — примирительным тоном заметил Табори. Скрипнула садовая калитка. По тропинке медленной, тяжелой поступью приближался Оскар Шалго со своей неизменной дымящейся сигарой во рту, в потрепанной соломенной шляпе, надежно укрывавшей от солнца его круглое лицо.
«Тебя только не хватало, — раздраженно подумал профессор. — Святая троица в сборе. Ну, держись, Табори!»
— Слава всевышнему! — крикнул ему толстяк. — Наконец-то тучи покинули твое чело.
— Чело?
— Ну да, оно же было мрачное, как дождливое небо, — подтвердил Шалго и перевел взгляд на Табори-младшего. — Привет, Казмер. Давно вернулся?
— Сегодня утром, — ответил Казмер.
— Забавно. Как же это я не расслышал знакомый рев мотора?
Шалго добрался до стола и завладел коньячной бутылкой.
— Я оставил машину внизу, на станции обслуживания, — объяснил Казмер. — Возьмите чистую рюмку в серванте.
— Ты предлагаешь мне выпить? Что ж, не возражаю.
— Только не увлекайся, пожалуйста! — предостерегла его Лиза. — Сегодня ты уже выполнил норму.
Шалго некоторое время разглядывал рюмку с коньяком на свет, затем плюхнулся в кресло и без всякого перехода вдруг спросил:
— Казмер, а где ты был ночью с девятнадцатого на двадцатое?
— А с какой стороны это может вас интересовать?
Казмер как-то странно заглянул сверху в лицо толстяка.
— Да не меня. Майор Балинт из милиции спрашивал. А я сейчас вспомнил.
— Почему же он спросил об этом вас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Через полтора часа? — перестав мерить шагами гостиную, спросил Табори. — Откуда ты взял? Прошло не меньше двух с половиной часов.
— Да? Может быть. В конце концов неважно, через сколько часов позвонили, — заметил инженер. — Интересна сама ситуация.
— Интересна? Что ты находишь в ней интересного?
— Ну как же? Внезапно умирает здоровый человек. Молодой, жизнерадостный. Это же не только трагично, но и интересно. Разве ты не согласен со мной?
— Я считаю это ужасным! — возмущенно выкрикнул Табори. — Да-да! Ужасным и трагичным.
— Фантастическим и непонятным, — добавил Хубер. — В Гамбурге мы все были в недоумении. Кто мог убить Виктора, за что?
— Мы тоже недоумеваем, — подтвердил профессор. — Да и милиция…
Казмер махнул рукой.
— Милиция… Знаю я их. На все эти вопросы мы никогда не получим ответа.
Табори-старший стоял, прислонившись спиной к камину, и смотрел в сад.
— Как знать? — обронил он. — Жизнь доказывает обратное: ни один вопрос не остается без ответа. И я убежден, что милиция очень скоро поймает преступника или преступников…
— Возможно, — погасив сигару, проговорил Хубер. — Только Виктору это уже не поможет. — Он взглянул на часы. — Машина Меннеля в гараже?
— Да, — сказал профессор. — Власти разрешили ее переправить на родину покойного. Это его собственный автомобиль?
— Я отвечу вам на этот вопрос, когда увижу машину. Не исключено, что он приехал сюда на служебном автомобиле. Но возможно, и на своем. У него был «БМВ—250».
— А это «мерседес», — сказал Казмер, — «Мерседес-280».
— Ключи от машины у вас, господин профессор?
— Казмер, не сочти за труд. Они лежат у меня в кабинете, на письменном столе. Сегодня утром мне их передал майор Балинт, — сказал Табори, заметив вопросительный взгляд Хубера.
Когда Казмер вышел, гость спросил:
— Они осматривали и машину?
— Весьма тщательно, — подтвердил Табори-старший. — Даже отпечатки пальцев снимали. Хотя не вижу в этом резона. На любой машине можно найти тысячи отпечатков.
— Наверное, таков порядок. Выполняют все, что предписывают инструкции, — вежливо заметил Хубер.
Возвратившийся с ключами от машины Казмер предложил гостю свои услуги, но тот сказал:
— Спасибо, не беспокойтесь. Я разбираюсь в «мерседесах».
Казмер равнодушно посмотрел вслед удаляющемуся Хуберу и, улегшись на кушетку, принялся разглядывать свисавшую с потолка замысловатую люстру из кованого железа. Он догадывался, что вот-вот раздастся голос дядюшки, и весь подобрался, твердо решив про себя, что, несмотря ни на что, больше не ввяжется с ним в спор. Он достал сигарету и закурил.
— Я хотел бы, Казмер, чтобы ты кое-что принял во внимание, — действительно заговорил уже мгновение спустя профессор.
Казмер промолчал, разглядывая потолок гостиной и пуская вверх колечки дыма.
— Як тебе обращаюсь.
— Слышу и жду продолжения…
Казмер чувствовал, что ответ его был не очень учтивым да и голос противно дрожал.
— Этот дом — мой дом…
— Ты уже столько раз напоминал об этом, дядя, что я при всем желании не смогу этого забыть, — уже спокойно, с примирительными нотками в голосе и даже с улыбкой подтвердил Казмер.
— И я волен приглашать к себе в гости кого захочу. Поэтому я требую от тебя соблюдать приличия по отношению к моим гостям.
— Блестяще! — отозвался Казмер. — А я ради тебя буду ползать перед этой иноземщиной на брюхе? Нет уж, дудки! Да и тебя я не понимаю, чего это ты перед ними кривляешься? Ты же не дипломат, чтобы так-то уж ухаживать за ними!
— Никто от тебя не требует, чтобы ты ползал, как ты выражаешься, на брюхе!..
Казмер сел на тахту и, с неприязнью посмотрев на дядю, сказал:
— Может, хватит поучать меня? Если хочешь, я могу немедленно покинуть твой дом. Жалею, что не сделал этого раньше. Мне было тошно смотреть, как профессор Табори угодничает перед этими подонками.
— Меннель не был подонком.
— Все равно. Мне он был просто противен.
— Прежде ты этого не говорил.
— Потому что ты не спрашивал. Настолько тебя очаровал этот неофашист. А он был им. Я ведь тоже с ним побеседовал. Я почему-то считал, что человек, отсидев четыре года в Бухенвальде, никогда не забудет это время. Но я ошибся: ты все забыл. Все на свете. Или не хочешь помнить.
— Я ничего не забыл, — проворчал Табори, мрачнея. — Виктор Меннель за Бухенвальд не отвечает.
— Возможно. Но я видел все это. Был там на экскурсии. И не требуй от меня, чтобы я заискивал перед твоими дорогими гостями!
— Никто не заставляет тебя заискивать перед кем-то. Но твои вульгарные замечания отвратительны.
— А мне было отвратительно зрелище фабрики смерти. Так что не учи меня этикету.
В это время в гостиную вошла Лиза, и они прекратили разговор.
— Бланка попросила меня похозяйничать у вас сегодня. Я пришла. Хотите кофе?
— Спасибо, но, пожалуй, попозже, — попросил Табори. — Как она себя чувствует?
— Ей лучше, однако серьезное обследование у хорошего врача ей не повредило бы, — сказала Лиза. Поняв по мрачному виду Казмера, что он опять поругался с Матэ, она не удержалась:
— Что с тобой? Ты будто в воду опущенный!
— Да вот дядюшке не нравится, что я нелюбезен с его доктором Ху-Хубером…
— Мой племянничек любит преувеличивать, — примирительным тоном заметил Табори. Скрипнула садовая калитка. По тропинке медленной, тяжелой поступью приближался Оскар Шалго со своей неизменной дымящейся сигарой во рту, в потрепанной соломенной шляпе, надежно укрывавшей от солнца его круглое лицо.
«Тебя только не хватало, — раздраженно подумал профессор. — Святая троица в сборе. Ну, держись, Табори!»
— Слава всевышнему! — крикнул ему толстяк. — Наконец-то тучи покинули твое чело.
— Чело?
— Ну да, оно же было мрачное, как дождливое небо, — подтвердил Шалго и перевел взгляд на Табори-младшего. — Привет, Казмер. Давно вернулся?
— Сегодня утром, — ответил Казмер.
— Забавно. Как же это я не расслышал знакомый рев мотора?
Шалго добрался до стола и завладел коньячной бутылкой.
— Я оставил машину внизу, на станции обслуживания, — объяснил Казмер. — Возьмите чистую рюмку в серванте.
— Ты предлагаешь мне выпить? Что ж, не возражаю.
— Только не увлекайся, пожалуйста! — предостерегла его Лиза. — Сегодня ты уже выполнил норму.
Шалго некоторое время разглядывал рюмку с коньяком на свет, затем плюхнулся в кресло и без всякого перехода вдруг спросил:
— Казмер, а где ты был ночью с девятнадцатого на двадцатое?
— А с какой стороны это может вас интересовать?
Казмер как-то странно заглянул сверху в лицо толстяка.
— Да не меня. Майор Балинт из милиции спрашивал. А я сейчас вспомнил.
— Почему же он спросил об этом вас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68