Он требовал разобраться с подобным безобразием и грозил подать в суд, если это подстроено специально, чтобы его запугать.
— Мужик совсем мозгами повредился, а мы ему детей навязываем, — посочувствовала женщина в форме лейтенанта.
Ева ее зовут! Звали Ева! — кричал Боря. — Я хорошо ее помню, вам меня не запугать, шантажисты… — Он перешел на шепот, потому что на дороге в веренице автобусов и машин стояла у открытой дверцы серебристой «тойоты» та самая женщина и подзывала его медленным завораживающим движением руки в черной перчатке.
Майор Карпелов вернулся на кладбище, подошел к группе, хоронившей собаку, и задал вопрос, который мучил его уже вторую неделю:
— Какого черта вы хороните собаку на человеческом кладбище?
Где хочу, там и хороню. — Пожилая женщина говорила с вызовом, сидя на скамейке через ограду от вырытой ямы. — Это мое место! Здесь еще моя бабушка похоронена. Я хочу, чтобы меня потом похоронили вместе с Тошиком! Почему вы нападаете на мирных граждан? Небось на похороны какого-нибудь бандита-авторитета не пойдете с пистолетами, побоитесь! Всех на землю не уложите! Вчера здесь опять одного бандита хоронили, все кладбище оцепили, и оркестр был. Вот бы я посмотрела, — она устала ругаться, — как бы этот оркестр ложился на землю. Что вам сделала моя собака? И потом, вы что, газет не читаете? Сейчас так принято. Вы почитайте «События и цифры». Там почти в каждом номере уважаемые люди хоронят своих любимцев на кладбищах. Умрем, — она вздохнула, собираясь заплакать, — и вместе там будем гулять.
Ольга Антоновна осмотрела однокомнатную квартирку Димы. Ее охватила странная утомительная тоска. Все вещи Димы были чистыми, выглаженными и сложенными аккуратно в шкафу, на кухне — ни одной грязной чашки. В ванной в корзине в углу — один единственный носовой платок, да и тот — не испачканный, а просто несвежий. Ольга перешла к более тщательному обыску. Через час, вывалив на пол посередине комнаты то, что ее заинтересовало, она села, расставив ноги в стороны, на отлично вычищенный ковер.
Несколько упаковок презервативов, крем-смазка для интимных мест, два крошечных приборчика, похожих на продолговатые пуговицы, но с усиком-антенкой, одна женская серьга, золотая, с дорогим камушком, два паспорта с фотографией Димы и разными именами, один — заграничный, длинный золотистый чулок, карманные часы с дарственной надписью «За отличную боевую подготовку» и пистолет неизвестной Ольге марки без единого патрона.
Ольга в отчаянии осмотрела комнату. Ни одной художественной книги — несколько томов «Стрелкового оружия», словари английского и французского языков, развлекательные журналы для мужчин. Ни одной фотографии Димы Куницына, ни одной бутылки спиртного, ни одной пачки сигарет.
Она провела пальцем по надписям на кассетах. «Знойные девочки», «Влажные и потные», «По-следний бросок», «Уроки кунгфу», и все в том же духе. Исключением были мультфильмы «Том и Джерри».
Очень сильно заболела голова. В ванной — шикарный набор медикаментов. Несколько одноразовых шприцев. В крошечном пузырьке с надписью «Стрептоцид» был героин отличной выделки. Но очень мало. Ольга проглотила несколько сильнодействующих таблеток, легла в комнате на диван и дождалась, когда резкая боль в висках и затылке сменится легким приятным головокружением.
Надвигался вечер, за ним должна быть ночь, и Дима не придет, это уже ясно. Он может вообще никогда сюда не прийти. Сколько у него таких квартир? Кто он? Богатенький студент? Ольге не хотелось думать, она закрыла глаза и вдруг как-то очень ясно поняла, что ничего интересного больше не будет. Вообще и никогда. Она засмеялась, сначала тихо, потом все громче и громче, до истерики и странных слез. Оставаться в этой квартире было нельзя, это понятно, но очень смешно, не остановиться. Рулетка — это тоже смешно. Бедные девочки-студентки, как у них горели глазки. Думают, что все интересное — впереди, нужно только догнать, отнять и попробовать…
Она приехала в общежитие на Измайловском поздно вечером.
— До одиннадцати! — предупредила ее вахтер, даже не заглянув в паспорт.
Сначала Ольга не могла вспомнить этаж и комнату, бродила вверх-вниз, пока не наткнулась в коридоре на студента с бородой и хвостом. Он привел ее на рулетку.
— Вы что, каждый день играете? А ставки — те же? — Она не могла остановиться взглядом на чьем-то лице, ей казалось, что все догадаются и не дадут играть.
С бутылкой не повезло, но Ольга сделала, как Дима: револьвер отняла, на пол бросила зеленую сотню, закрыла глаза, почувствовав грубое прикосновение дула, и нажала на курок. Конечно, с первого раза не повезло, но Ольга не собиралась отдавать оружие, она нажимала и нажимала на курок, не открывая глаз, пока не услышала, как изменился звук выстрела и что-то толкнуло ее возле уха.
Когда она упала на пол, игравшие переглянулись, один из студентов щелкнул пальцами, словно удачно поставил, забрали с пола деньги и тихо ушли, прикрыв дверь и выключив свет.
Ольга открыла глаза в темной комнате и ничего не поняла. Не веря, провела рукой от глаза к волосам. Рука испачкалась чем-то липким, Ольга вскрикнула, заставила себя подняться, пошатываясь, опрокидывая стулья, нашарила на стене выключатель. Она обнаружила, что ее рука выпачкана странной алой краской, что этой же краской по всей комнате светятся пятна — на стене, у выключателя, на полу, где она вставала. Краска пахла приторно-остро и не оттиралась. Ольга постаралась оттереть ее с лица, но краска Схватилась, стянув кожу, и через полминуты уже не оставляла следов на носовом платке.
Пустой ночной трамвай оглушительно звенел на мокрых улицах, Ольгу заваливало на резких поворотах, она заблудилась неподвижным взглядом на расцвеченном пробегающими фонарями окне. Водитель трамвая изредка смотрел в салон на одинокую пассажирку. Он никак не мог понять, что такое безобразит лицо ухоженной женщины. Большое красное пятно на виске — подтеками по щеке вниз до длинной напряженной шеи. Он не видел ее ладоней, судорожно вцепившихся в спинку переднего сиденья, и стиснутых коленей. Ольга устала сидеть, она прошла по салону к кабинке водителя и теперь стояла совсем рядом, вбирая в себя испуганными распахнутыми глазами накатывающие полоски рельсов.
— Откуда у тебя такая машина? — спросила Далила, усаживаясь на переднее сиденье.
— Парня одного из отряда, он дал мне ключи. — Ева выезжала со двора, напряженно вглядываясь в зеркало заднего обзора.
— Привет. Меня зовут Далила. — От резкого движения волосы Далилы легли веером на черный капрон накидки Евы. Второй день Ева была в черном. Далила развернулась и с недоумением разглядывала испуганного мужчину на заднем сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Мужик совсем мозгами повредился, а мы ему детей навязываем, — посочувствовала женщина в форме лейтенанта.
Ева ее зовут! Звали Ева! — кричал Боря. — Я хорошо ее помню, вам меня не запугать, шантажисты… — Он перешел на шепот, потому что на дороге в веренице автобусов и машин стояла у открытой дверцы серебристой «тойоты» та самая женщина и подзывала его медленным завораживающим движением руки в черной перчатке.
Майор Карпелов вернулся на кладбище, подошел к группе, хоронившей собаку, и задал вопрос, который мучил его уже вторую неделю:
— Какого черта вы хороните собаку на человеческом кладбище?
Где хочу, там и хороню. — Пожилая женщина говорила с вызовом, сидя на скамейке через ограду от вырытой ямы. — Это мое место! Здесь еще моя бабушка похоронена. Я хочу, чтобы меня потом похоронили вместе с Тошиком! Почему вы нападаете на мирных граждан? Небось на похороны какого-нибудь бандита-авторитета не пойдете с пистолетами, побоитесь! Всех на землю не уложите! Вчера здесь опять одного бандита хоронили, все кладбище оцепили, и оркестр был. Вот бы я посмотрела, — она устала ругаться, — как бы этот оркестр ложился на землю. Что вам сделала моя собака? И потом, вы что, газет не читаете? Сейчас так принято. Вы почитайте «События и цифры». Там почти в каждом номере уважаемые люди хоронят своих любимцев на кладбищах. Умрем, — она вздохнула, собираясь заплакать, — и вместе там будем гулять.
Ольга Антоновна осмотрела однокомнатную квартирку Димы. Ее охватила странная утомительная тоска. Все вещи Димы были чистыми, выглаженными и сложенными аккуратно в шкафу, на кухне — ни одной грязной чашки. В ванной в корзине в углу — один единственный носовой платок, да и тот — не испачканный, а просто несвежий. Ольга перешла к более тщательному обыску. Через час, вывалив на пол посередине комнаты то, что ее заинтересовало, она села, расставив ноги в стороны, на отлично вычищенный ковер.
Несколько упаковок презервативов, крем-смазка для интимных мест, два крошечных приборчика, похожих на продолговатые пуговицы, но с усиком-антенкой, одна женская серьга, золотая, с дорогим камушком, два паспорта с фотографией Димы и разными именами, один — заграничный, длинный золотистый чулок, карманные часы с дарственной надписью «За отличную боевую подготовку» и пистолет неизвестной Ольге марки без единого патрона.
Ольга в отчаянии осмотрела комнату. Ни одной художественной книги — несколько томов «Стрелкового оружия», словари английского и французского языков, развлекательные журналы для мужчин. Ни одной фотографии Димы Куницына, ни одной бутылки спиртного, ни одной пачки сигарет.
Она провела пальцем по надписям на кассетах. «Знойные девочки», «Влажные и потные», «По-следний бросок», «Уроки кунгфу», и все в том же духе. Исключением были мультфильмы «Том и Джерри».
Очень сильно заболела голова. В ванной — шикарный набор медикаментов. Несколько одноразовых шприцев. В крошечном пузырьке с надписью «Стрептоцид» был героин отличной выделки. Но очень мало. Ольга проглотила несколько сильнодействующих таблеток, легла в комнате на диван и дождалась, когда резкая боль в висках и затылке сменится легким приятным головокружением.
Надвигался вечер, за ним должна быть ночь, и Дима не придет, это уже ясно. Он может вообще никогда сюда не прийти. Сколько у него таких квартир? Кто он? Богатенький студент? Ольге не хотелось думать, она закрыла глаза и вдруг как-то очень ясно поняла, что ничего интересного больше не будет. Вообще и никогда. Она засмеялась, сначала тихо, потом все громче и громче, до истерики и странных слез. Оставаться в этой квартире было нельзя, это понятно, но очень смешно, не остановиться. Рулетка — это тоже смешно. Бедные девочки-студентки, как у них горели глазки. Думают, что все интересное — впереди, нужно только догнать, отнять и попробовать…
Она приехала в общежитие на Измайловском поздно вечером.
— До одиннадцати! — предупредила ее вахтер, даже не заглянув в паспорт.
Сначала Ольга не могла вспомнить этаж и комнату, бродила вверх-вниз, пока не наткнулась в коридоре на студента с бородой и хвостом. Он привел ее на рулетку.
— Вы что, каждый день играете? А ставки — те же? — Она не могла остановиться взглядом на чьем-то лице, ей казалось, что все догадаются и не дадут играть.
С бутылкой не повезло, но Ольга сделала, как Дима: револьвер отняла, на пол бросила зеленую сотню, закрыла глаза, почувствовав грубое прикосновение дула, и нажала на курок. Конечно, с первого раза не повезло, но Ольга не собиралась отдавать оружие, она нажимала и нажимала на курок, не открывая глаз, пока не услышала, как изменился звук выстрела и что-то толкнуло ее возле уха.
Когда она упала на пол, игравшие переглянулись, один из студентов щелкнул пальцами, словно удачно поставил, забрали с пола деньги и тихо ушли, прикрыв дверь и выключив свет.
Ольга открыла глаза в темной комнате и ничего не поняла. Не веря, провела рукой от глаза к волосам. Рука испачкалась чем-то липким, Ольга вскрикнула, заставила себя подняться, пошатываясь, опрокидывая стулья, нашарила на стене выключатель. Она обнаружила, что ее рука выпачкана странной алой краской, что этой же краской по всей комнате светятся пятна — на стене, у выключателя, на полу, где она вставала. Краска пахла приторно-остро и не оттиралась. Ольга постаралась оттереть ее с лица, но краска Схватилась, стянув кожу, и через полминуты уже не оставляла следов на носовом платке.
Пустой ночной трамвай оглушительно звенел на мокрых улицах, Ольгу заваливало на резких поворотах, она заблудилась неподвижным взглядом на расцвеченном пробегающими фонарями окне. Водитель трамвая изредка смотрел в салон на одинокую пассажирку. Он никак не мог понять, что такое безобразит лицо ухоженной женщины. Большое красное пятно на виске — подтеками по щеке вниз до длинной напряженной шеи. Он не видел ее ладоней, судорожно вцепившихся в спинку переднего сиденья, и стиснутых коленей. Ольга устала сидеть, она прошла по салону к кабинке водителя и теперь стояла совсем рядом, вбирая в себя испуганными распахнутыми глазами накатывающие полоски рельсов.
— Откуда у тебя такая машина? — спросила Далила, усаживаясь на переднее сиденье.
— Парня одного из отряда, он дал мне ключи. — Ева выезжала со двора, напряженно вглядываясь в зеркало заднего обзора.
— Привет. Меня зовут Далила. — От резкого движения волосы Далилы легли веером на черный капрон накидки Евы. Второй день Ева была в черном. Далила развернулась и с недоумением разглядывала испуганного мужчину на заднем сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93