– Разве?
– Неужели вы этого не понимаете? Или, по-вашему, отказ опровергнуть обвинение, что вам было бы очень легко сделать, нарушив один из Законов роботехннки, не убеждает людей, что вы в самом деле робот?
– Все, что я понимаю, – это то, что из малоизвестного, ничем не примечательного юриста я стал фигурой мирового значения. Вы умеете делать рекламу.
– Но вы же робот.
– Сказано – не доказано.
Доказательств достаточно, чтобы вас не выбрали.
– Тогда успокоитесь – вы победили.
– До свидания, – сказал Куинн. В его голосе впервые прозвучала злоба. Визифон погас.
– До свидания, – невозмутимо произнес Байерли перед пустым экраном.
…Байерли привез в город своего учителя за неделю до выборов. Вертолет опустился на окраине.
– Ты останешься здесь до конца выборов, – сказал ему Байерли. – Если дело плохо обернется, лучше, чтобы ты был подальше.
В хриплом голосе, вырывавшемся из перекошенного рта Джона, можно было услышать заботу.
– Разве можно опасаться насилия?
– Фундаменталисты грозятся, так что теоретически такая опасность есть. Но я не думаю, что это возможно. У них нет реальной силы. Они просто постоянно вносят смуту, и со временем это может вызвать беспорядки. Ты не возражаешь против того, чтобы оставаться здесь? Ну, пожалуйста! Мне будет не по себе, если придется о тебе беспокоиться.
– Ладно, я останусь. Ты все еще думаешь, что дело пойдет хорошо?
– Я в этом уверен. К тебе никто не приставал?
– Никто. Это точно.
– И ты хорошо сыграл свою роль?
– Достаточно хорошо. Там все будет в порядке.
– Тогда будь осторожнее, Джон, и завтра смотри телевизор.
Байерли пожал корявую руку, лежавшую на его руке.
Хмурое лицо Лентона выражало сильнейшее беспокойство. Он находился в незавидном положении уполномоченного Байерли по проведению избирательной кампании, которая была вообще не похожа на избирательную кампанию: объектом ее был человек, который отказался раскрыть свой план действий и не соглашался следовать указаниям своего уполномоченного.
– Вы не должны! (Это были его любимые слова. В последнее время они стали его единственными словами.) Я говорю вам, Стив, вы не должны!
Он бросился в кресло перед прокурором, который не спеша проглядывал отпечатанный на машинке текст своей речи.
– Бросьте это, Стив! Посмотрите, ведь эту толпу организовали фундаменталисты. Вас слушать не станут. Скорее всего вас закидают камнями. Зачем вам выступать с речью перед публикой? Чем плоха запись на пленку или выступление по телевидению?
– Но ведь вы хотите, чтобы я победил на выборах, не правда ли? – мягко спросил Байерли.
– Победили! Вам не победить, Стив! Я пытаюсь спасти вашу жизнь!
– О, я вне опасности.
– Он вне опасности! Он вне опасности! – Лентон издал какой-то странный звук. – Вы хотите сказать, что собираетесь выйти на балкон перед пятьюдесятью тысячами полоумных идиотов и попробуете вбить им что-то в голову с балкона, как средневековый диктатор?
Байерли взглянул на часы.
– Да, и примерно через пять минут, как только телевидение будет готово.
Ответ Лентона был не совсем членораздельным.
Толпа заполняла оцепленную площадь. Казалось, что деревья и дома растут из сплошной людской массы. А телевидение сделало очевидцем происходящего все остальное человечество. Это были местные выборы, но все равно за ними следил весь мир.
Байерли подумал об этом и улыбнулся.
Но сама толпа не могла вызвать улыбки. Она щетинилась знаменами и плакатами, где на все лады повторялось одно и то же обвинение; Враждебная атмосфера сгустилась до того, что была почти ощутима.
С самого начала речь не пользовалась успехом. Ее покрывал рев толпы и ритмические выкрики кучек фундаменталистов, которые образовали в толпе целые островки. Байерли продолжал говорить, медленно и бесстрастно…
В комнате Лентон схватился за голову и застонал. Он ждал кровопролития.
Передние ряды толпы заволновались. Вперед проталкивался костлявый гражданин с выпученными глазами, в костюме, слишком коротком для его тощих конечностей. Полицейский, бросившийся за ним, медленно и с трудом пробивался сквозь толпу. Байерли сердитым взмахом руки остановил его.
Тощий человек был уже под самым балконом. Его слов не было слышно из-за рева толпы. Байерли наклонился вперед.
– Что вы сказали? Если вы хотите задать мне законный вопрос, я отвечу.
– Он повернулся к стоявшему рядом полицейскому. – Проведите его сюда.
Толпа напряглась. В разных местах послышались крики «Тише!», которые слились в общий гомон, а потом понемногу утихли. Тощий человек, красный и задыхающийся, предстал перед Байерли.
Байерли сказал:
– Вы хотите что-то спросить?
Тощий человек впился в него глазами и произнес надтреснутым голосом:
– Ударьте меня!
С неожиданной энергией он выставил вперед подбородок.
– Ударьте меня! Вы утверждаете, что вы не робот. Докажите это. Вы не сможете ударить человека, чудовище!
Наступила странная, пустая, мертвая тишина. Ее прорезал голос Байерли:
– У меня нет причин вас бить.
Тощий человек дико захохотал.
– Вы не можете меня ударить! Вы не ударите меня! Вы не человек! Вы чудовище, которое притворилось человеком!
И Стивен Байерли, стиснув зубы, на глазах у тысяч людей, смотревших на него с площади, и миллионов, глядевших на экраны телевизоров, размахнулся и нанес ему могучий удар в челюсть. Тощий человек упал навзничь без сознания. Лицо его выражало одно лишь бессмысленное изумление.
Байерли сказал:
– Мне очень жаль… Возьмите его в дом и устройте поудобнее. Когда я освобожусь, я хочу с ним поговорить.
И когда доктор Кэлвин, развернув свою машину, отъехала, только один репортер успел прийти в себя настолько, чтобы броситься за ней и выкрикнуть вопрос, который она не расслышала.
Обернувшись, Сьюзен Кэлвин прокричала:
– Он – человек!
Этого было достаточно. Репортер понесся прочь.
Вся остальная часть речи была произнесена, но ее никто не услышал.
…Доктор Кэлвин и Стивен Байерли встретились еще раз – за неделю до того, как он принял присягу, вступая в должность мэра. Было уже далеко за полночь.
Доктор Кэлвин сказала:
– Вы как будто не устали.
Новый мэр улыбнулся:
– Я могу еще задержаться. Только не говорите Куинну.
– Не скажу. Кстати, у Куинна была интересная версия. Жаль, что вы ее опровергли. Вы, вероятно, знаете, в чем она заключалась?
– Частично,
– Она была в высшей степени драматической.
Стивен Байерли был молодой юрист, хороший оратор, большой идеалист и увлекался биофизикой. Кстати, вы интересуетесь роботехникой, мистер Байерли?
– Только с юридической стороны.
– А тот Стивен Байерли интересовался. Но произошла автомобильная катастрофа. Жена Байерли погибла. Ему пришлось еще хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60