А поздним летом вы сможете услышать в амбарах старинную ритмичную мелодию молотильных цепов. Так было во времена моих дедов, так оно и останется до тех пор, пока я жив.
Он взял с пепельницы свою сигару и задумчиво стряхнул с нее пепел. Он, казалось, совершенно забыл о заданном мною вопросе.
- Моя покойная сестра,- продолжал он,- провела электрическое освещение во все комнаты этого дома. Я же, знаете ли, охотнее всего работаю при свете масляной лампы. Вы изумлены, доктор? Вы улыбаетесь? Величайшие произведения человеческого духа написаны при свете масляной лампы. Вспомните "Энеиду" Вергилия! Вспомните гётевского Фауста! Она светила тому неведомому мастеру, который на грубом деревенском столе чертил план Ахенского собора. Христос знал ее кроткий и приветливый свет. Мудрые евангельские девы держали масляные светильники в руках, когда шли навстречу Искупителю. Да, но о чем же мы говорили? Ага! Вы можете брать мой автомобиль, когда вам это понадобится. Кстати, вы умеете водить машину? У меня восьмицилиндровый "кадиллак" зеленого цвета... Что с вами, доктор? Вам дурно? Может быть, рюмочку коньяку? Стакан воды? Голубчик, как вы ужасно выглядите! Что, вам уже лучше? Ну, слава Богу! Вы побледнели как мертвец.
* Голштин-Готторпская линия восходит к герцогу Адольфу (ум. в 1586 г.), брату датского короля Христиана III (ум. в 1559 г.). К линии этой принадлежал Карл-Петр-Ульрих, который, будучи племянником императрицы Елизаветы, был объявлен в 1742 году наследником российского престола и в 1761 году стал императором Петром III.
Глава VIII
Мое необычайно напряженное состояние сменилось внезапно нахлынувшими на меня чувством счастья и возбуждением. Последнее было так сильно, что, несмотря на все мое желание не обнаруживать его, я не смог его подавить. Под влиянием всех этих переживаний я испытал некое подобие раздвоения: я слышал голос барона и различал каждое его слово, но вместе с тем мне казалось, что я нахожусь вовсе не здесь, а в больничной палате. Это ощущение было чрезвычайно отчетливым: я чувствовал на лбу и на затылке что-то влажное и теплое. Я пытался дотронуться до лба рукой, но был не в состоянии пошевелить и пальцем. Я слышал тихие шаги больничной сиделки. По-видимому, именно тогда я впервые пережил то галлюцинаторное состояние, которым суждено было закончиться моему приключению. Впоследствии подобные предчувствия овладевали мною еще несколько раз, но это почти всегда происходило в тех случаях, когда я бывал очень утомлен - по большей части ночью, перед тем, как засыпал. Но никогда это состояние предвосхищения будущих событий не было столь отчетливым, как в то утро.
"Что со мной происходит? - спрашивал я себя.- Где я? Ведь я только что разговаривал с бароном... Бибиш приезжает, через восемь дней она будет здесь..."
В этот момент я пришел в себя. Открыв глаза, я увидел, что барон стоит, наклонившись надо мной с бутылкой коньяка в руках. Я проглотил рюмку, выпил вторую. "Что же это было? - промелькнуло в моем мозгу.Приснился сон, что ли? Сон среди бела дня? Но Бибиш приезжает, это-то не сон, а реальность".
Я принялся толковать с бароном о вызванном чрезмерной работой переутомлении и небольших припадках слабости, которым не следует придавать особого значения.
- Да, сказываются нервы столичного жителя,- услыхал я голос барона.-Жизнь в деревне пойдет вам на пользу.
При словах "жизнь в деревне" я невольно опять подумал о Бибиш и опять поймал себя на своеобразном повороте чувств: каких-нибудь несколько минут тому назад я не смел даже мечтать о том, что когда-нибудь вновь увижусь с ней, а теперь мне казалось нестерпимым, что ее придется ждать еще восемь долгих дней.
Наконец я окончательно совладал с нервами и даже начал стесняться всего происшедшего.
- Здесь у меня скверный воздух,-сказал барон.-Впустим немножко озона, а то я все утро курил, как дымовая труба.
Он встал и растворил окно. Порыв холодного ветра ворвался в комнату и зашелестел лежавшими на письменном столе бумагами. Должно быть, в это самое мгновение в комнату вошел Федерико. Когда я его заметил, он стоял, опершись на дубовую панель между двуручным мечом и шотландской шпагой. Вероятно, он только что пришел с болота или из лесу - в его гамаши набился смешанный с сосновыми иглами снег, а из открытого ягдташа высовывалась отливающая синевой голова какой-то болотной птицы. И снова я подумал о том, что это не была игра воображения - у мальчика действительно были черты лица виденного мною в антикварной лавке человека, мужчины, который, должно быть, являлся выдающейся личностью своей эпохи. Когда я увидел Федерико, стоявшего неподвижно подле меча, во мне промелькнула странная мысль: он рожден для этого оружия, оно как будто выковано для него. И я почти удивился тому, что в его руках была обыкновенная охотничья двустволка.
По узкому, жесткому лицу барона скользнула мимолетная улыбка.
- Уже вернулся? Я думал, ты придешь только к обеду. Как продвигаются работы в лесу?
- Рубка дошла уже почти до самого ручья,- доложил мальчик.- Завтра начнут отвозить срубленные деревья. Наняты трое новых рабочих. Они прежде служили на железной дороге.
- Рабочих с железной дороги я недолюбливаю,- заметил барон.- Они никуда не годятся. Кто их нанял? Праксатин?
Не выжидая ответа, он обратился ко мне.
- Это Федерико,- сказал он, не прибавив к этому ни одного слова ни о происхождении мальчика, ни о существовании между ними родственной связи.
- А это наш новый доктор, он только вчера приехал.
Федерико отвесил легкий поклон, ни одним мускулом лица не выдав, что мы с ним уже встречались. Я шагнул было по направлению к нему, но встретил такой изумленный и отстраняющий взгляд синих, как ирисы, глаз, что невольно остановился и опустил поднятую в приветствии руку,- он напомнил мне, что мы враги.
Барон фон Малхин не заметил ни взгляда Федерико, ни моего движения.
- Вы охотитесь? - спросил он меня.- Федерико знает каждого зайца в лесу. Здесь недурная охота, довольно много всякой дичи, а иногда даже лани встречаются. Как, вы ничего в этом не понимаете? А вот ваш отец бил диких уток налету. Если хотите, я научу вас ремеслу Нимрода*. Не хотите? От души сожалею. Вы, должно быть, вообще не занимаетесь спортом, не так ли?
- Не совсем так. Я фехтую.
- Вы умеете фехтовать? Это чрезвычайно интересно. На немецкий манер или на итальянский?
Я ответил, что одинаково хорошо знаком с обеими школами фехтования.
Барон пришел в полный восторг.
- Ну, значит, нам необычайно повезло! Вы прямо клад, доктор! воскликнул он.- В наши времена так редко можно встретить хорошего фехтовальщика. Не желаете ли померяться силами?
- Прямо сейчас?
- А почему бы и нет?
- Пожалуйста. С вами, барон?
- Нет, с Федерико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Он взял с пепельницы свою сигару и задумчиво стряхнул с нее пепел. Он, казалось, совершенно забыл о заданном мною вопросе.
- Моя покойная сестра,- продолжал он,- провела электрическое освещение во все комнаты этого дома. Я же, знаете ли, охотнее всего работаю при свете масляной лампы. Вы изумлены, доктор? Вы улыбаетесь? Величайшие произведения человеческого духа написаны при свете масляной лампы. Вспомните "Энеиду" Вергилия! Вспомните гётевского Фауста! Она светила тому неведомому мастеру, который на грубом деревенском столе чертил план Ахенского собора. Христос знал ее кроткий и приветливый свет. Мудрые евангельские девы держали масляные светильники в руках, когда шли навстречу Искупителю. Да, но о чем же мы говорили? Ага! Вы можете брать мой автомобиль, когда вам это понадобится. Кстати, вы умеете водить машину? У меня восьмицилиндровый "кадиллак" зеленого цвета... Что с вами, доктор? Вам дурно? Может быть, рюмочку коньяку? Стакан воды? Голубчик, как вы ужасно выглядите! Что, вам уже лучше? Ну, слава Богу! Вы побледнели как мертвец.
* Голштин-Готторпская линия восходит к герцогу Адольфу (ум. в 1586 г.), брату датского короля Христиана III (ум. в 1559 г.). К линии этой принадлежал Карл-Петр-Ульрих, который, будучи племянником императрицы Елизаветы, был объявлен в 1742 году наследником российского престола и в 1761 году стал императором Петром III.
Глава VIII
Мое необычайно напряженное состояние сменилось внезапно нахлынувшими на меня чувством счастья и возбуждением. Последнее было так сильно, что, несмотря на все мое желание не обнаруживать его, я не смог его подавить. Под влиянием всех этих переживаний я испытал некое подобие раздвоения: я слышал голос барона и различал каждое его слово, но вместе с тем мне казалось, что я нахожусь вовсе не здесь, а в больничной палате. Это ощущение было чрезвычайно отчетливым: я чувствовал на лбу и на затылке что-то влажное и теплое. Я пытался дотронуться до лба рукой, но был не в состоянии пошевелить и пальцем. Я слышал тихие шаги больничной сиделки. По-видимому, именно тогда я впервые пережил то галлюцинаторное состояние, которым суждено было закончиться моему приключению. Впоследствии подобные предчувствия овладевали мною еще несколько раз, но это почти всегда происходило в тех случаях, когда я бывал очень утомлен - по большей части ночью, перед тем, как засыпал. Но никогда это состояние предвосхищения будущих событий не было столь отчетливым, как в то утро.
"Что со мной происходит? - спрашивал я себя.- Где я? Ведь я только что разговаривал с бароном... Бибиш приезжает, через восемь дней она будет здесь..."
В этот момент я пришел в себя. Открыв глаза, я увидел, что барон стоит, наклонившись надо мной с бутылкой коньяка в руках. Я проглотил рюмку, выпил вторую. "Что же это было? - промелькнуло в моем мозгу.Приснился сон, что ли? Сон среди бела дня? Но Бибиш приезжает, это-то не сон, а реальность".
Я принялся толковать с бароном о вызванном чрезмерной работой переутомлении и небольших припадках слабости, которым не следует придавать особого значения.
- Да, сказываются нервы столичного жителя,- услыхал я голос барона.-Жизнь в деревне пойдет вам на пользу.
При словах "жизнь в деревне" я невольно опять подумал о Бибиш и опять поймал себя на своеобразном повороте чувств: каких-нибудь несколько минут тому назад я не смел даже мечтать о том, что когда-нибудь вновь увижусь с ней, а теперь мне казалось нестерпимым, что ее придется ждать еще восемь долгих дней.
Наконец я окончательно совладал с нервами и даже начал стесняться всего происшедшего.
- Здесь у меня скверный воздух,-сказал барон.-Впустим немножко озона, а то я все утро курил, как дымовая труба.
Он встал и растворил окно. Порыв холодного ветра ворвался в комнату и зашелестел лежавшими на письменном столе бумагами. Должно быть, в это самое мгновение в комнату вошел Федерико. Когда я его заметил, он стоял, опершись на дубовую панель между двуручным мечом и шотландской шпагой. Вероятно, он только что пришел с болота или из лесу - в его гамаши набился смешанный с сосновыми иглами снег, а из открытого ягдташа высовывалась отливающая синевой голова какой-то болотной птицы. И снова я подумал о том, что это не была игра воображения - у мальчика действительно были черты лица виденного мною в антикварной лавке человека, мужчины, который, должно быть, являлся выдающейся личностью своей эпохи. Когда я увидел Федерико, стоявшего неподвижно подле меча, во мне промелькнула странная мысль: он рожден для этого оружия, оно как будто выковано для него. И я почти удивился тому, что в его руках была обыкновенная охотничья двустволка.
По узкому, жесткому лицу барона скользнула мимолетная улыбка.
- Уже вернулся? Я думал, ты придешь только к обеду. Как продвигаются работы в лесу?
- Рубка дошла уже почти до самого ручья,- доложил мальчик.- Завтра начнут отвозить срубленные деревья. Наняты трое новых рабочих. Они прежде служили на железной дороге.
- Рабочих с железной дороги я недолюбливаю,- заметил барон.- Они никуда не годятся. Кто их нанял? Праксатин?
Не выжидая ответа, он обратился ко мне.
- Это Федерико,- сказал он, не прибавив к этому ни одного слова ни о происхождении мальчика, ни о существовании между ними родственной связи.
- А это наш новый доктор, он только вчера приехал.
Федерико отвесил легкий поклон, ни одним мускулом лица не выдав, что мы с ним уже встречались. Я шагнул было по направлению к нему, но встретил такой изумленный и отстраняющий взгляд синих, как ирисы, глаз, что невольно остановился и опустил поднятую в приветствии руку,- он напомнил мне, что мы враги.
Барон фон Малхин не заметил ни взгляда Федерико, ни моего движения.
- Вы охотитесь? - спросил он меня.- Федерико знает каждого зайца в лесу. Здесь недурная охота, довольно много всякой дичи, а иногда даже лани встречаются. Как, вы ничего в этом не понимаете? А вот ваш отец бил диких уток налету. Если хотите, я научу вас ремеслу Нимрода*. Не хотите? От души сожалею. Вы, должно быть, вообще не занимаетесь спортом, не так ли?
- Не совсем так. Я фехтую.
- Вы умеете фехтовать? Это чрезвычайно интересно. На немецкий манер или на итальянский?
Я ответил, что одинаково хорошо знаком с обеими школами фехтования.
Барон пришел в полный восторг.
- Ну, значит, нам необычайно повезло! Вы прямо клад, доктор! воскликнул он.- В наши времена так редко можно встретить хорошего фехтовальщика. Не желаете ли померяться силами?
- Прямо сейчас?
- А почему бы и нет?
- Пожалуйста. С вами, барон?
- Нет, с Федерико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44