Речь идет об одном из двух фараонов по имени Сети...
– Сети! – вскричала я. – Невероятно!.. Неужели этот тип осмелился на самую немыслимую наглость?!
Эмерсон схватил меня за плечи и так сильно тряхнул, что шпильки вылетели из моей прически, словно снаряды из пращи.
– Прекрати истерику, Пибоди! – прикрикнул он. – Успокойся же! Что ты несешь?! Что еще за Сети?
С некоторым опозданием я вспомнила, что мистер Немо назвал мне это прозвище в разговоре с глазу на глаз. Дождавшись, когда Эмерсон перестанет меня трясти, я с достоинством поведала о том, что мне известно. Рассказ возымел на Эмерсона неожиданно сильное действие. В спокойном состоянии он до невозможности красив, но, как любого другого, его совсем не красят выпученные глаза, перекошенный рот и свекольный цвет лица. Энид сочла за благо сбежать, заткнув уши, а Рамсес посоветовал мне побрызгать на папу холодной водой во избежание апоплексического припадка.
Видя, что я слишком ошеломлена, чтобы последовать совету, Рамсес сам зачерпнул в кружку воды и устроил отцу душ. Как Эмерсон ни фыркал и ни бранился, его лицо медленно вернулось к нормальному состоянию. Немного помолчав, он тихо осведомился:
– Немо не ошибся?
– Вряд ли он сам изобрел бы такое прозвище. Ведь молодой человек ничего не смыслит в археологии, а прозвище самое подходящее. Сет, как известно, – антагонист благородного Асириса, египетский сатана, так сказать. Правда, в египетской истории был период, когда он считался покровителем дома фараонов. Имя «Сети» означает «человек Сета» или «последователь Сета». Ты наверняка помнишь надпись в Кадеше, восхваляющую фараона Рамсеса Второго:
Владыка ужаса, хранитель славы,
Царь сердца всех земель.
Ты словно Сет великий и могучий
Иль лев, в долине рвущий коз.
Чувствуешь, сколь созвучны эти сравнения загадочной личности, скрывающейся под кличкой Сети? Этот злодей разит своих беззащитных жертв в точности как царь зверей...
– А ты уподобилась древнему стихоплету-льстецу и забыла, что эта кличка несет и другой смысл, – проворчал Эмерсон.
– Сети Первый был отцом Рамсеса Второго, – пискнуло наше образованное чадо, тоже носившее славное имя.
Отец неодобрительно глянул на сына, что ему так же несвойственно, как мне – петь кому-то дифирамбы.
– Ну и что? – подозрительно спросил он.
– Ровным счетом ничего! – поспешила я на выручку Рамсесу. – Лучше скажи, что ты имел в виду.
– Дражайшая моя Пибоди, неужто ты не помнишь, что Сет был рыжеголовым богом?
II
Итак, никто, даже такой закоренелый скептик, как мой муж, не сомневался, что цветы и драгоценность послал мне злодей всех злодеев. Гений Преступлений. Лишь он один способен насмешки ради подарить мне вещь, похищенную из царской гробницы. Ведь золотые кольца с картушами фараонов на каирских улицах не валяются.
Мы с Эмерсоном продолжали обсуждать эту увлекательную тему, шагая по ночной пустыне в сторону Ломаной пирамиды. Мисс Маршалл скромно брела за нами следом, нагруженная, как и мы, туалетными принадлежностями, полотенцами и тому подобным. Понимая недоумение девушки, я попросила Эмерсона поведать ей вкратце о нашем столкновении с Гением Преступлений прошлой зимой, но он решительно отверг мою просьбу, поскольку имя злодея для него все равно что красная тряпка для быка. Пришлось просветить мисс Маршалл самостоятельно.
– Вам наверняка известно о незаконной торговле древностями. Заброшенных древних городов и затерянных могил здесь столько, что Ведомство древностей не в силах охранять все, тем более что многие попросту не найдены. Несведущие люди, как из местных, так и иностранцы, проводят раскопки ради наживы. Разумеется, ни записей, ни зарисовок они при этом не делают.
– Амелия, – недовольно вмешался Эмерсон. – Это азы, известные любому школьнику, и уж тем более мисс Маршалл – опытной специалистке.
Я изобразила беззаботный смех:
– Ах, верно, Эмерсон. Я так часто читаю лекции туристам и прочим невеждам, что невольно забылась... В общем, в последнее время размах незаконной торговли вырос в сотни раз, поэтому мы решили, что за дело взялся настоящий Гений Преступлений. Этот вывод полностью подтвердился, когда мы сами с ним столкнулись. Наши действия – их подробности я пока что оставлю за скобками, хотя они крайне интересны, – изрядно помешали ему, поэтому в один прекрасный день негодяй нас похитил и запер в одной из пирамид. Мы чудом оттуда вырвались и успели помешать Гению...
– Ты ведь знаешь, Амелия, – сказал Эмерсон с притворной задумчивостью, – как я не люблю, когда ты к месту и не к месту употребляешь этот эпитет.
– Хорошо, Эмерсон, постараюсь щадить твои чувства. Итак, мисс Маршалл, мы упустили самого злодея, взявшего себе имя Сети, но его добыча осталась у нас. С тех пор он скрывается в подполье и вынашивает планы мести. Цветы – это напоминание, что он не спускает с нас глаз.
Мисс Маршалл удивленно ахнула:
– Какая захватывающая история!
– Миссис Эмерсон читает слишком много дешевых романов, отсюда и высокопарный стиль, – проворчал Эмерсон. – А где же ключевые моменты? Где дерзкий побег нашего находчивого Рамсеса?
– Об этом в другой раз. Вот мы и пришли, мисс Маршалл. Надеюсь, вам будет удобно в вашей палатке.
Эмерсон заметно повеселел, увидев, что палатки поставлены на почтительном удалении одна от другой. Удостоверившись, что девушка благополучно устроилась на ночлег, я вернулась к супругу. В палатке было совершенно темно, но на мое предложение зажечь лампу Эмерсон возразил столь решительно, что я предпочла не развивать эту тему.
– Хорошо, только, если не возражаешь, я выну из волос шпильки. Ты уже разок ткнул мне пальцем в глаз.
Когда все препятствия к супружеской близости были устранены, Эмерсон крепко меня обнял, а я тихонько натянула одеяло. Уж очень холодны в пустыне ночи, к тому же клапан нашей палатки остался приоткрыт. Зато палатка мисс Маршалл была наглухо закупорена – Эмерсон раз пять напомнил девушке о насекомых и ночном холоде.
Я уже намекала, что не отношусь к ханжам, скрывающим от всех, в том числе от самих себя, какие радости может доставлять супружество. Эмерсон во мне души не чает, и я в нем тоже. Еще больше меня радует то, что его влечет не только мой покладистый нрав и несравненный ум, но и кое-какие сугубо женские свойства, о которых я бы без стеснения поведала всей ночной пустыне, если бы не боязнь нарушить девический сон Энид.
Позже, когда Эмерсон лежал на спине, со сложенными на груди руками, как у египетской мумии, а я на боку, головой у него на плече, он громко вздохнул:
– Пибоди?
– Что, Эмерсон?
– А ведь существует, если я не ошибаюсь, глупая условность, именуемая «языком цветов».
– Ты не ошибаешься.
– И что же на этом языке означают красные розы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Сети! – вскричала я. – Невероятно!.. Неужели этот тип осмелился на самую немыслимую наглость?!
Эмерсон схватил меня за плечи и так сильно тряхнул, что шпильки вылетели из моей прически, словно снаряды из пращи.
– Прекрати истерику, Пибоди! – прикрикнул он. – Успокойся же! Что ты несешь?! Что еще за Сети?
С некоторым опозданием я вспомнила, что мистер Немо назвал мне это прозвище в разговоре с глазу на глаз. Дождавшись, когда Эмерсон перестанет меня трясти, я с достоинством поведала о том, что мне известно. Рассказ возымел на Эмерсона неожиданно сильное действие. В спокойном состоянии он до невозможности красив, но, как любого другого, его совсем не красят выпученные глаза, перекошенный рот и свекольный цвет лица. Энид сочла за благо сбежать, заткнув уши, а Рамсес посоветовал мне побрызгать на папу холодной водой во избежание апоплексического припадка.
Видя, что я слишком ошеломлена, чтобы последовать совету, Рамсес сам зачерпнул в кружку воды и устроил отцу душ. Как Эмерсон ни фыркал и ни бранился, его лицо медленно вернулось к нормальному состоянию. Немного помолчав, он тихо осведомился:
– Немо не ошибся?
– Вряд ли он сам изобрел бы такое прозвище. Ведь молодой человек ничего не смыслит в археологии, а прозвище самое подходящее. Сет, как известно, – антагонист благородного Асириса, египетский сатана, так сказать. Правда, в египетской истории был период, когда он считался покровителем дома фараонов. Имя «Сети» означает «человек Сета» или «последователь Сета». Ты наверняка помнишь надпись в Кадеше, восхваляющую фараона Рамсеса Второго:
Владыка ужаса, хранитель славы,
Царь сердца всех земель.
Ты словно Сет великий и могучий
Иль лев, в долине рвущий коз.
Чувствуешь, сколь созвучны эти сравнения загадочной личности, скрывающейся под кличкой Сети? Этот злодей разит своих беззащитных жертв в точности как царь зверей...
– А ты уподобилась древнему стихоплету-льстецу и забыла, что эта кличка несет и другой смысл, – проворчал Эмерсон.
– Сети Первый был отцом Рамсеса Второго, – пискнуло наше образованное чадо, тоже носившее славное имя.
Отец неодобрительно глянул на сына, что ему так же несвойственно, как мне – петь кому-то дифирамбы.
– Ну и что? – подозрительно спросил он.
– Ровным счетом ничего! – поспешила я на выручку Рамсесу. – Лучше скажи, что ты имел в виду.
– Дражайшая моя Пибоди, неужто ты не помнишь, что Сет был рыжеголовым богом?
II
Итак, никто, даже такой закоренелый скептик, как мой муж, не сомневался, что цветы и драгоценность послал мне злодей всех злодеев. Гений Преступлений. Лишь он один способен насмешки ради подарить мне вещь, похищенную из царской гробницы. Ведь золотые кольца с картушами фараонов на каирских улицах не валяются.
Мы с Эмерсоном продолжали обсуждать эту увлекательную тему, шагая по ночной пустыне в сторону Ломаной пирамиды. Мисс Маршалл скромно брела за нами следом, нагруженная, как и мы, туалетными принадлежностями, полотенцами и тому подобным. Понимая недоумение девушки, я попросила Эмерсона поведать ей вкратце о нашем столкновении с Гением Преступлений прошлой зимой, но он решительно отверг мою просьбу, поскольку имя злодея для него все равно что красная тряпка для быка. Пришлось просветить мисс Маршалл самостоятельно.
– Вам наверняка известно о незаконной торговле древностями. Заброшенных древних городов и затерянных могил здесь столько, что Ведомство древностей не в силах охранять все, тем более что многие попросту не найдены. Несведущие люди, как из местных, так и иностранцы, проводят раскопки ради наживы. Разумеется, ни записей, ни зарисовок они при этом не делают.
– Амелия, – недовольно вмешался Эмерсон. – Это азы, известные любому школьнику, и уж тем более мисс Маршалл – опытной специалистке.
Я изобразила беззаботный смех:
– Ах, верно, Эмерсон. Я так часто читаю лекции туристам и прочим невеждам, что невольно забылась... В общем, в последнее время размах незаконной торговли вырос в сотни раз, поэтому мы решили, что за дело взялся настоящий Гений Преступлений. Этот вывод полностью подтвердился, когда мы сами с ним столкнулись. Наши действия – их подробности я пока что оставлю за скобками, хотя они крайне интересны, – изрядно помешали ему, поэтому в один прекрасный день негодяй нас похитил и запер в одной из пирамид. Мы чудом оттуда вырвались и успели помешать Гению...
– Ты ведь знаешь, Амелия, – сказал Эмерсон с притворной задумчивостью, – как я не люблю, когда ты к месту и не к месту употребляешь этот эпитет.
– Хорошо, Эмерсон, постараюсь щадить твои чувства. Итак, мисс Маршалл, мы упустили самого злодея, взявшего себе имя Сети, но его добыча осталась у нас. С тех пор он скрывается в подполье и вынашивает планы мести. Цветы – это напоминание, что он не спускает с нас глаз.
Мисс Маршалл удивленно ахнула:
– Какая захватывающая история!
– Миссис Эмерсон читает слишком много дешевых романов, отсюда и высокопарный стиль, – проворчал Эмерсон. – А где же ключевые моменты? Где дерзкий побег нашего находчивого Рамсеса?
– Об этом в другой раз. Вот мы и пришли, мисс Маршалл. Надеюсь, вам будет удобно в вашей палатке.
Эмерсон заметно повеселел, увидев, что палатки поставлены на почтительном удалении одна от другой. Удостоверившись, что девушка благополучно устроилась на ночлег, я вернулась к супругу. В палатке было совершенно темно, но на мое предложение зажечь лампу Эмерсон возразил столь решительно, что я предпочла не развивать эту тему.
– Хорошо, только, если не возражаешь, я выну из волос шпильки. Ты уже разок ткнул мне пальцем в глаз.
Когда все препятствия к супружеской близости были устранены, Эмерсон крепко меня обнял, а я тихонько натянула одеяло. Уж очень холодны в пустыне ночи, к тому же клапан нашей палатки остался приоткрыт. Зато палатка мисс Маршалл была наглухо закупорена – Эмерсон раз пять напомнил девушке о насекомых и ночном холоде.
Я уже намекала, что не отношусь к ханжам, скрывающим от всех, в том числе от самих себя, какие радости может доставлять супружество. Эмерсон во мне души не чает, и я в нем тоже. Еще больше меня радует то, что его влечет не только мой покладистый нрав и несравненный ум, но и кое-какие сугубо женские свойства, о которых я бы без стеснения поведала всей ночной пустыне, если бы не боязнь нарушить девический сон Энид.
Позже, когда Эмерсон лежал на спине, со сложенными на груди руками, как у египетской мумии, а я на боку, головой у него на плече, он громко вздохнул:
– Пибоди?
– Что, Эмерсон?
– А ведь существует, если я не ошибаюсь, глупая условность, именуемая «языком цветов».
– Ты не ошибаешься.
– И что же на этом языке означают красные розы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80