— спросил Пафнутьев, обращаясь сразу ко всем.
— Позвонить-то позвонили, — горестно простонал мужик, — да вот только через десять минут здесь и тушить нечего будет... — Ой! — вскрикнул он в ответ на мощный взрыв, раздавшийся в глубине дома. Из окон полыхнуло жаром, дымом, огнем.
— Газовый баллон взорвался, — рассудительно сказала старуха. — А еще у них там внизу гараж, канистры с бензином... Сейчас начнет рвать.
Пафнутьев прошел на соседний участок, внимательно глядя себе под ноги. На строительном растворе у железного корыта четко отпечатались протекторы мотоцикла. Присев, он долго всматривался в переплетения узоров, медленно перемещаясь вдоль следа, наконец, увидел то, что ожидал — повреждение в виде треугольничка. Да и рисунок протектора был ему знаком. Пафнутьев подошел к забору и долго смотрел на пожар. Потом, преодолевая жар, перелез на голдобовский участок и тут же заметил, как прямо от его ног в сухой от зноя траве к дому идет выжженная полоска. Он осмотрел заросли кустов и увидел канистру. Перевернул ее вниз горлом — на землю потекла струйка бензина. Видно, человек, забросивший ее в кусты, очень торопился и не стал дожидаться, пока выльется бензин до последней капли.
— Суду все ясно, — пробормотал Пафнутьев, отбрасывая канистру в сторону. — Кто-нибудь видел здесь посторонних? — спросил он, выйдя на дорогу.
— Да вроде никого не было... а что? — старуха с костылем подозрительно посмотрела на Пафнутьева.
— Что и требовалось доказать, — пробормотал тот себе под нос.
В это время крыша дома с треском рухнула, провалившись вниз. Из окон первого этажа вырвались тучи искр. Опять тонко вскрикнул мужичонка, закрыв от ужаса глаза, удовлетворенно кивнула суровая старуха, пробежал шепоток по сжавшейся толпе.
— Поехали, — сказал Пафнутьев, усаживаясь рядом с водителем. — Опоздали маленько... Больно шустер парнишка оказался.
— Тот мужик утверждает, что там люди были? — спросил водитель.
— Пьяный, — неопределенно ответил Пафнутьев.
— Допросить бы их...
— Ты же слышал — никто ничего не видел.
— Немало, видно, было всего в этой дачке! — водитель покрутил головой.
— Бог дал, Бог взял, — философски заметил Пафнутьев.
* * *
Всю дорогу Света молчала. И Андрей был даже благодарен ей за это молчание, хотя оно уже начинало тревожить его. Он долго петлял по лесным тропинкам, ехал через какое-то бесконечно широкое поле, потом по деревянному мостику они перебрались через речку и через полчаса были далеко от дачного поселка, в котором полыхал невиданный пожар. Андрей следил лишь за тем, чтобы город оставался справа, он как бы объезжал его по кругу, надеясь, что рано или поздно выедет на шоссе.
— Ты как, еще держишься? — спросил он у Светы.
— Держусь, — ответила она. И он не услышал в ее голосе ни усталости, ни раздражения, ни радости. Ее спросили, она ответила. И все. — Ладно, — подумал Андрей. — Главное добраться до нашей берлоги. А там уже легче, там будет видно.
На шоссе они выбрались во второй половине дня. По километровым столбам Андрей понял, где находится — оказывается, лесными дорожками он проехал гораздо больше, чем рассчитывал, и теперь ему пришлось возвращаться. Несколько раз он прибегал к испытанному приему — прятался за рефрижераторами, грузовиками, постепенно обгоняя их так, чтобы мимо постов милиции проскочить незамеченным. Как-то пришлось попросту удирать, когда его засекли, дали знак остановиться, а он в ответ лишь прибавил газ. Гаишник рванулся к мотоциклу, бросился вслед, но Андрей лишь усмехнулся.
— Держись, — бросил он Свете. А через двадцать километров свернул на знакомую тропинку и, выключив мотор, съехал в ложбину. По инерции он проехал еще метров двести по самой деревне, бесшумно вкатился к себе во двор, но не остановился, пока не свернул за угол дома. Здесь уж его наверняка никто не увидит.
— Приехали, — он помог сойти Свете, снял и бросил в траву шлем.
— Надо же... Деревня... — Света потерянно стояла у мотоцикла, словно не зная, как ей поступить.
— Ты в порядке? — спросил он настороженно.
— Почти... Устала... Если бы ты знал, Андрей, если бы ты знал, какие это звери...
— Потом. Как они тебя выманили?
— Сказали, что ты раненый в машине... Выглянула в окно — там действительно машина и человек с забинтованной головой... И я вышла.
— Понятно. Пошли, — Андрей открыл сарай с сеном, бросил сверху одеяло, подушку. — Ложись. Или вначале на речку сходим?
— Нет, не сейчас... Нет сил. Устала... — и Света, подойдя к копне сена, рухнула на одеяло. — Ты не уходи, ладно? Вдруг они вернутся...
Андрей внимательно посмотрел на Свету — она говорила серьезно.
— Они не смогут вернуться.
— Но все-таки не уходи... Ложись рядом, а то я боюсь, что ты уйдешь.
Света говорила странно спокойным голосом, и Андрей никак не мог понять ее состояние. И решил, что лучше не торопиться с расспросами. Все это можно отложить на завтра, на послезавтра, а если удастся, то и вовсе не вспоминать. Он чувствовал на груди легкую тяжесть ее руки, слышал всхлипывающее дыхание и только сейчас начинал приходить в себя, постепенно осознавая все происшедшее. И чем больше подробностей вспоминал, тем более убеждался в том, что все правильно и никак иначе он поступить не мог. Любое другое решение было бы слабым.
— Пепел, — прошептал он. — А сейчас там пепел... Хотя черепушки, может, и найдут...
— А сегодня ты не сказал мне, что я красивая, — произнесла Света ровным голосом.
— Наверстаю.
— Нет, — она покачала головой. — Я уже не буду красивой. Никогда. Они все выжрали. До дна. Они всю меня выжрали.
— Света, ты несешь чушь! Отоспимся, парного молочка попьем, картошки молодой сварим... И через пару дней все это будет далеко. Спи.
— Тебе не противно со мной?
— Кончай трепаться!
— А мне противно... Себя живой ощущать противно... Я вся еще там, с ними... И они все здесь... Они все здесь! Вон Михей в углу бутылку открывает, Жирный хихикает, Вовчик...
— К чертям собачьим вместе с дымом! — заорал Андрей. — Нет их больше на белом свете! Там пусть хихикают!
— Они всегда будут рядом... Мне так кажется... Я не могу свободно говорить с тобой. Они слушают...
— Все! Хватит! Молчим. Молчим и дышим. Все. Слышишь?
— Что?
— Жук гудит... Петух кричит... Это петух тети Нюры... Страшно глупый, но красавец... А сейчас трактор... Далеко, в соседней деревне... Ты должна поспать двенадцать часов, встать, умыться и сказать... До чего жрать хочется!
— Я так и сделаю, — Света улыбнулась, закрыла глаза, похлопала ладошкой Андрея по груди. — Спим.
Андрей закрыл глаза и снова увидел перед собой дорогу, мчащиеся грузовики, километровые столбы, мелькнул дорожный пост, рефрижератор, который несколько раз надежно прикрывал его от бдительных глаз, потом мелькали лесные тропинки, дорога через поле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Позвонить-то позвонили, — горестно простонал мужик, — да вот только через десять минут здесь и тушить нечего будет... — Ой! — вскрикнул он в ответ на мощный взрыв, раздавшийся в глубине дома. Из окон полыхнуло жаром, дымом, огнем.
— Газовый баллон взорвался, — рассудительно сказала старуха. — А еще у них там внизу гараж, канистры с бензином... Сейчас начнет рвать.
Пафнутьев прошел на соседний участок, внимательно глядя себе под ноги. На строительном растворе у железного корыта четко отпечатались протекторы мотоцикла. Присев, он долго всматривался в переплетения узоров, медленно перемещаясь вдоль следа, наконец, увидел то, что ожидал — повреждение в виде треугольничка. Да и рисунок протектора был ему знаком. Пафнутьев подошел к забору и долго смотрел на пожар. Потом, преодолевая жар, перелез на голдобовский участок и тут же заметил, как прямо от его ног в сухой от зноя траве к дому идет выжженная полоска. Он осмотрел заросли кустов и увидел канистру. Перевернул ее вниз горлом — на землю потекла струйка бензина. Видно, человек, забросивший ее в кусты, очень торопился и не стал дожидаться, пока выльется бензин до последней капли.
— Суду все ясно, — пробормотал Пафнутьев, отбрасывая канистру в сторону. — Кто-нибудь видел здесь посторонних? — спросил он, выйдя на дорогу.
— Да вроде никого не было... а что? — старуха с костылем подозрительно посмотрела на Пафнутьева.
— Что и требовалось доказать, — пробормотал тот себе под нос.
В это время крыша дома с треском рухнула, провалившись вниз. Из окон первого этажа вырвались тучи искр. Опять тонко вскрикнул мужичонка, закрыв от ужаса глаза, удовлетворенно кивнула суровая старуха, пробежал шепоток по сжавшейся толпе.
— Поехали, — сказал Пафнутьев, усаживаясь рядом с водителем. — Опоздали маленько... Больно шустер парнишка оказался.
— Тот мужик утверждает, что там люди были? — спросил водитель.
— Пьяный, — неопределенно ответил Пафнутьев.
— Допросить бы их...
— Ты же слышал — никто ничего не видел.
— Немало, видно, было всего в этой дачке! — водитель покрутил головой.
— Бог дал, Бог взял, — философски заметил Пафнутьев.
* * *
Всю дорогу Света молчала. И Андрей был даже благодарен ей за это молчание, хотя оно уже начинало тревожить его. Он долго петлял по лесным тропинкам, ехал через какое-то бесконечно широкое поле, потом по деревянному мостику они перебрались через речку и через полчаса были далеко от дачного поселка, в котором полыхал невиданный пожар. Андрей следил лишь за тем, чтобы город оставался справа, он как бы объезжал его по кругу, надеясь, что рано или поздно выедет на шоссе.
— Ты как, еще держишься? — спросил он у Светы.
— Держусь, — ответила она. И он не услышал в ее голосе ни усталости, ни раздражения, ни радости. Ее спросили, она ответила. И все. — Ладно, — подумал Андрей. — Главное добраться до нашей берлоги. А там уже легче, там будет видно.
На шоссе они выбрались во второй половине дня. По километровым столбам Андрей понял, где находится — оказывается, лесными дорожками он проехал гораздо больше, чем рассчитывал, и теперь ему пришлось возвращаться. Несколько раз он прибегал к испытанному приему — прятался за рефрижераторами, грузовиками, постепенно обгоняя их так, чтобы мимо постов милиции проскочить незамеченным. Как-то пришлось попросту удирать, когда его засекли, дали знак остановиться, а он в ответ лишь прибавил газ. Гаишник рванулся к мотоциклу, бросился вслед, но Андрей лишь усмехнулся.
— Держись, — бросил он Свете. А через двадцать километров свернул на знакомую тропинку и, выключив мотор, съехал в ложбину. По инерции он проехал еще метров двести по самой деревне, бесшумно вкатился к себе во двор, но не остановился, пока не свернул за угол дома. Здесь уж его наверняка никто не увидит.
— Приехали, — он помог сойти Свете, снял и бросил в траву шлем.
— Надо же... Деревня... — Света потерянно стояла у мотоцикла, словно не зная, как ей поступить.
— Ты в порядке? — спросил он настороженно.
— Почти... Устала... Если бы ты знал, Андрей, если бы ты знал, какие это звери...
— Потом. Как они тебя выманили?
— Сказали, что ты раненый в машине... Выглянула в окно — там действительно машина и человек с забинтованной головой... И я вышла.
— Понятно. Пошли, — Андрей открыл сарай с сеном, бросил сверху одеяло, подушку. — Ложись. Или вначале на речку сходим?
— Нет, не сейчас... Нет сил. Устала... — и Света, подойдя к копне сена, рухнула на одеяло. — Ты не уходи, ладно? Вдруг они вернутся...
Андрей внимательно посмотрел на Свету — она говорила серьезно.
— Они не смогут вернуться.
— Но все-таки не уходи... Ложись рядом, а то я боюсь, что ты уйдешь.
Света говорила странно спокойным голосом, и Андрей никак не мог понять ее состояние. И решил, что лучше не торопиться с расспросами. Все это можно отложить на завтра, на послезавтра, а если удастся, то и вовсе не вспоминать. Он чувствовал на груди легкую тяжесть ее руки, слышал всхлипывающее дыхание и только сейчас начинал приходить в себя, постепенно осознавая все происшедшее. И чем больше подробностей вспоминал, тем более убеждался в том, что все правильно и никак иначе он поступить не мог. Любое другое решение было бы слабым.
— Пепел, — прошептал он. — А сейчас там пепел... Хотя черепушки, может, и найдут...
— А сегодня ты не сказал мне, что я красивая, — произнесла Света ровным голосом.
— Наверстаю.
— Нет, — она покачала головой. — Я уже не буду красивой. Никогда. Они все выжрали. До дна. Они всю меня выжрали.
— Света, ты несешь чушь! Отоспимся, парного молочка попьем, картошки молодой сварим... И через пару дней все это будет далеко. Спи.
— Тебе не противно со мной?
— Кончай трепаться!
— А мне противно... Себя живой ощущать противно... Я вся еще там, с ними... И они все здесь... Они все здесь! Вон Михей в углу бутылку открывает, Жирный хихикает, Вовчик...
— К чертям собачьим вместе с дымом! — заорал Андрей. — Нет их больше на белом свете! Там пусть хихикают!
— Они всегда будут рядом... Мне так кажется... Я не могу свободно говорить с тобой. Они слушают...
— Все! Хватит! Молчим. Молчим и дышим. Все. Слышишь?
— Что?
— Жук гудит... Петух кричит... Это петух тети Нюры... Страшно глупый, но красавец... А сейчас трактор... Далеко, в соседней деревне... Ты должна поспать двенадцать часов, встать, умыться и сказать... До чего жрать хочется!
— Я так и сделаю, — Света улыбнулась, закрыла глаза, похлопала ладошкой Андрея по груди. — Спим.
Андрей закрыл глаза и снова увидел перед собой дорогу, мчащиеся грузовики, километровые столбы, мелькнул дорожный пост, рефрижератор, который несколько раз надежно прикрывал его от бдительных глаз, потом мелькали лесные тропинки, дорога через поле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119