ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Был ли это Сарыкамыш, или знакомый по прежним войнам с турками Ардаган в Зачорохском крае, или была это река Бзура, или река Равка на австрийском фронте, или речка Млава - на германском, - Ливенцев представлял себе там несметные массы в таких же шинелях, как у него самого, и массы людей этих творили историю. Это было совершенно непостижимо, зачем люди шли и на эту войну, как шли они когда-то на осаду Трои, или с Александром на Индию, как шли с Наполеоном на Москву, или как ездили на байдарках из Запорожья через все Черное море "пошарпать берега Анатолии".
Ливенцев не понимал главной движущей пружины всех войн - грабежа, потому что не понимал, что такое богатство и зачем оно нужно.
И когда капитан Урфалов, идя как-то с ним вместе, почтительно кивнул на промчавшегося мимо них в великолепной машине адмирала Маниковского и покрутил задумчиво головой, Ливенцев спросил его весело:
- Почему у вас к этому адмиралу такое почтение в глазах и даже во всей вашей фигуре?
Урфалов ответил недоуменно:
- Как это почему? Ведь это же сам начальник порта!
- Что из этого, что он начальник порта?
- Как так "что из этого"? Да он, изволите видеть, двадцать пять тысяч в год получает!.. Да сколько тысяч еще может получить с того, с другого под благовидными предлогами! Мало тут подрядчиков требуется для такого огромного дела?.. Если будете считать еще тридцать пять тысяч, то, ей-богу, не ошибетесь! Вот вам и шестьдесят тысяч в год!
- Все равно, что миллион в банке из шести процентов, - вспомнил Ливенцев корнета Зубенко.
- Ну да... Все равно, что миллион в банке!.. Да ведь тридцать пять тысяч в год в военное время - это я посчитал вам, изволите видеть, очень скромно ведь! Поняли, что это за должность такая - начальник порта?
- Как не понять? И шестьдесят тысяч, и ничем не рискует, и на убой не пошлют, - досказал за него Ливенцев и на момент представил себе сотни тысяч Урфаловых, и ротмистров Лихачевых, и подполковников Генкелей, и генералов Басниных, и адмиралов Маниковских и увидел: вот она для кого - война!
А Урфалов продолжал думать вслух, сколько именно мог нажить, кроме жалованья, адмирал Маниковский:
- Пустяки я вам сказал, изволите видеть! Тридцать пять тысяч - да это что же такое? Да в японскую войну, когда я в обозе служил поручиком, у нас простой капитан пехотный в Россию своей невесте из Маньчжурии по две, по три тысячи в месяц переводил, и восемь месяцев он так делал, пока, наконец, дураку не написали: "Кому, дурак, посылаешь? Она уж давно с другим любовь крутит, и не венчается если, то потому только и не венчается с ним, что фамилию свою на его менять боится: как тогда ей деньги твои получать?" Стало быть, выходит, что простой капитан за год мог тридцать пять тысяч нажить! Да на чем нажить? На полковом обозе! А тут целый порт для всего флота!.. Нет, нет, тут не тридцатью пятью тысячами пахнет!
И Урфалов поглядел на Ливенцева так многозначительно, что тот поспешил с ним проститься.
Как-то вечером зашел неожиданно к Ливенцеву мрачный поручик Миткалев, очень удивив его этим: никогда не заходил раньше.
Войдя, он прогудел басом:
- Вот вы где живете!.. Что ж, берлога сносная... А я иду мимо, вспомнил: здесь где-то наш прапор живет... Вот и зашел.
Ливенцев смотрел на него вопросительно. В его комнате было всего два стула, и оба они стояли возле стола, причем на одном из них, как и на столе, в беспорядке навалены были книги, журналы, газеты.
- Читаете все? - кивнул на эту груду книг и журналов Миткалев.
- Д-да, есть у меня такая привычка скверная, - улыбнулся Ливенцев, очищая стул и усаживая гостя. - А вы спрашиваете об этом так, как будто никогда сами и не читаете.
На это мрачно и свысока отозвался Миткалев:
- Зачем мне читать? Что я - гимназист, что ли?
И отодвинул презрительно подальше от себя книги, какие пришлись на столе прямо перед ним.
- Будто бы только одним гимназистам полагается читать книги!
- А на черта они кому еще?.. Экзамен по ним сдавать или как?
Миткалев помолчал немного и добавил, смягчив бурчащий голос:
- Денщик ваш знает, где смородинной воды достать?
- Смородинной?.. Вы что, пить хотите? Простой воды стакан я вам могу дать, конечно, а смородинной...
- Что вы, как младенец все равно! - криво усмехнулся Миткалев. - Не знаете, что так в ресторанах водку зовут? Ее в таких бутылках от фруктовой воды и подают, а иначе - протокол!
- А-а, вон что!.. Нет, денщика у меня вообще никакого нет.
- Ка-ак так нет? - очень удивился Миткалев. - А что же вы - девку, что ли, держите?
- У хозяйки моей есть женщина-помощница... Только насчет вашей смородинной она едва ли знает, и лучше ее этим поручением не беспокоить, сказал Ливенцев, думая, что после такого его ответа Миткалев скоро уйдет.
Но он только насупился, тяжко задышал и забарабанил пальцами по столу, грязными пальцами с необрезанными черными ногтями.
- Та-ак-с! - сказал он наконец, отбарабанив. - Ну, может, дадите рублишек двадцать до жалованья... а то, понимаете, у меня все вышли...
- Недавно послал матери, - твердо сказал Ливенцев, - и теперь сам лишь бы дотянуть как-нибудь до получки.
Миткалев мрачно-весело подмигнул.
- Гм... Рассказывайте! Богатый человек, а для товарища каких-то там двадцать рублей жалеет. Не ожидал!
- Вот тебе раз! Богатый?.. Какой же я богатый? - удивился Ливенцев.
- Однако все говорят, что богатый... А иначе зачем бы вы адъютантство Татаринову-зауряду уступили?.. А он, зауряд, теперь куда больше вас получает!
- И пусть его получает, он человек семейный, - попробовал сослаться на понятное для него Ливенцев, но Миткалев пробасил:
- Я тоже семейный...
- Что ж, если вы считаете себя более достойным, чем Татаринов, предложите Полетике, - может, он вас возьмет в адъютанты.
- Я, может, еще и ротного командира опять дождусь, чего мне в адъютанты лезть?.. Поменяйтесь вы со мною, вот это так!
- В каком смысле именно?
- В таком... Вы идите в субалтерны к Эльшу, а я - на ваше место, на посты. А то выходит, если хотите знать, неловко даже с вашей стороны: вы все-таки считаетесь ниже меня на два чина и у меня же субалтерном сначала были, а права у вас теперь, как у ротного командира, а мне вместе с заурядами приходится по дружине дежурить.
- Ну, хорошо... Что же вам мешает сказать все это Полетике?
- Как же что? Надо, чтобы вы раньше сказали Эльшу.
- Ни малейшего желания я не имею идти к Эльшу. И зачем мне подобную чепуху говорить? - улыбнулся Ливенцев.
- То-то и есть! А это - совсем не по-товарищески, должен я вам сказать.
И Миткалев поглядел на него уже не мрачно, а зло.
- А что же именно не по-товарищески? - ожидая, что он встанет, наконец, и уйдет все-таки, спросил Ливенцев.
- Раз вы видите, что товарищ нуждается, а вам, как состоятельному человеку, все равно, что, например, на довольствии нижних чинов сэкономить в свою пользу можно, то вы бы ему уступить должны, - наставительно пробубнил Миткалев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81