– Я рад, что вы заскочили к нам, мистер Геллер.
У него опять прорезался легкий южный акцент. Можно подумать, он приглашал меня сюда. Показав рукой на дверь, предложил:
– Пойдемте в конференц-зал и там поболтаем...
Я не возражал.
Мы сели за длинный стол, предназначенный для двенадцати человек. В этой большой комнате вдоль стен стояли еще маленькие столы. Их, видимо, использовали при допросах, и стояли они вдоль стены, где были окна. Сквозь окна я мог видеть располагавшийся через аллею «Рукери», выглядевший весьма загадочно. Одиннадцать этажей небоскреба «Рукери» были отделаны в мавританском стиле. И он выделялся среди новых, высоких и модных соседей, не говоря о старых, приземистых и потрепанных зданиях.
Первым заговорил Коули.
– Я не встретил в газетах ни одной статьи, где бы приводились ваши высказывания.
– Еще встретите.
Услышав это, Пурвин чуть не вскочил. Его приветливости хватило ненадолго.
– Что вы сказали?
Так как я сидел между Коули и Пурвином, мне пришлось отодвинуть стул назад, чтобы контролировать их взгляды, мешая вести двойную игру со мной. Я коротко рассказал им о том, что сообщил Дэвису. Мне показалось, что на душе у них полегчало, потому что я им ничем не навредил.
– Вы ничего не говорили о Полли Гамильтон или об Анне Сейдж? – спросил меня Пурвин.
– Нет, но сообщил их имена Стеги, когда приходил ко мне прошлой ночью.
Помрачнев, Коули сказал:
– Мы знаем и позаботимся об этом.
– Вот как? Пурвин добавил:
– Стеги сегодня днем допрашивал Анну в отделении на Шаффилд-авеню, но мы уже послали туда наших людей, чтобы забрать ее.
На его тонких губах появилась кривая улыбочка.
– Мы заявили, что это дело ФБР, и потребовали, чтобы они прекратили ее допрос. Сейчас Анна Сейдж находится в ведении федеральных органов, и они ее защитят.
– Она в тюрьме?
– Нет, – ответил Коули. – Мы просто присматриваем за ней.
– А Полли?
– И за ней тоже, – кивнул головой Пурвин.
– Я заметил, что их имена не попали в газеты. Есть надежда, что о них так и не узнают? Пурвин усмехнулся.
– Никакой, потому что вы сообщили их имена Стеги. Если чикагская полиция узнала их имена, то они вскоре замелькают в газетах. Эти негодяи продадут свою бабушку за чашку кофе.
Я улыбнулся. Когда Пурвин старался говорить жестко, это выглядело просто жалко.
– Вам не стоит беспокоиться, пресса дает о вас самые лестные отзывы.
Коули на это не отреагировал, но на лице Пурвина появилась довольная улыбочка.
Мне захотелось стереть эту улыбочку с его лица.
– Вы теперь понимаете, что убили не того человека, а?
Пурвин вскинул руки вверх.
– Господи! Опять!
Коули сидел и качал головой, как будто я был хорошим студентом, который постоянно разочаровывал своего профессора.
– Я не собираюсь сообщать об этом в газеты, буду придерживаться той версии, которую сообщил Дэвису. Мне просто интересно, как вы разобрались с тем, что наделали – помогли Нитти и Диллинджеру и убили подсадную утку. Ведь теперь им стало спокойнее жить.
Коули попытался убрать завиток волос со лба, но прядь опять вернулась на свое место. Он сказал:
– Если вы по-прежнему настаиваете на своей версии, почему же молчите? Почему не сообщите это прессе? Вы могли бы получить за подобное сообщение кругленькую сумму.
Пурвину не понравилось предложение Коули.
– Если я начну болтать об этом, Фрэнк Нитти будет недоволен... Да и неважно сейчас, кто был этот бедный парень, убитый у «Байографа». Он мертв, и все. Я понимал, что так случится, мне хотелось предотвратить его гибель. Но не удалось. Повезло другим участникам драмы.
Встав, Пурвин принялся шагать по комнате, потом, держа руки в карманах, подошел к открытому окну и посмотрел на «Рукери».
– Не пойму вас. Геллер, вроде бы не глупый человек, но серьёзно верите в то, что мы убили похожего на Диллинджера человека! Какая ерунда!
Он повернулся и грустно посмотрел на меня.
– Кто это, как не Джон Диллинджер?!
– Вам так не хочется верить, что это мог быть другой, – ответил я, вовсе не собираясь его подкалывать.
Пурвин подошел ко мне, не вынимая рук из карманов. Он был похож на мальчика, изображавшего взрослого мужчину.
– Какого черта, что вы хотите этим сказать?
Я начал вредничать.
– Послушайте меня, малышка Мел, если я что-то и говорю, вам не следует меня просить, чтобы я повторял это четыре раза!
Его лицо стало обиженным и злым. Он послал меня к черту и быстро зашагал к двери.
– Мне нужно спешить теп поезд, и у меня нет времени выслушивать ваши глупости, – сказал он.
– Мелвин, я могу доказать, что это был не Диллинджер!
Он остановился.
– Я действительно могу это сделать, – продолжал я, – но если вы спешите на поезд...
Он вернулся к столу и сел рядом с Коули. Выражение их лиц было взволнованным.
– Я только что был в морге, как следует рассмотрел тело убитого и внимательно прочитал отчет о вскрытии.
Пурвин разозлился.
– Как вы смогли...
Я потер большой и средний пальцы в классическом жесте – деньги. Пурвин замолчал, а Коули заморгал и кивнул головой. Я продолжал:
– Человек, которого убили Заркович и О'Нейли, действительно был примерно того же роста и веса, что и Диллинджер. Хотя внешне он мало похож на Диллинджера, но шрамы за ушами говорят о пластической операции, и ею можно также объяснить черты внешнего несходства лица. Но что вы скажете о глазах?
– О глазах? – переспросил Пурвин.
– У трупа были карие глаза. Я сам это видел прошлой ночью. И то же самое указано в отчете – карие глаза.
– Ну и что? – спросил Коули.
– У Диллинджера были серые глаза.
Пурвин раздраженно заявил:
– Если у трупа были карие глаза, то у Диллинджера тоже должны были быть карие глаза, потому что этот труп и есть Диллинджер. Вы, Геллер, несете какую-то чушь. Мне действительно важно не опоздать на поезд.
Он снова встал.
– Если хотите, можете рассказать Коули о своих фантазиях, у меня же нет для этого ни времени, ни настроения.
– Сядьте, Мелвин, – попросил я, – вам следует услышать еще кое-что, иначе я найду для себя других слушателей.
Он сел.
– У убитого отсутствует родинка на переносице между глазами. Нет и нескольких шрамов от пуль. На губе отсутствует шрам.
– Пластическая хирургия, – подсказал Коули. Пурвин вызывающе продолжил:
– Мы точно знаем, что у Диллинджера недавно была пластическая операция. Сегодня днем наши арестовали двоих, знавших о пластических операциях, которые сделал Диллинджер, – его личного адвоката Луи Пикета и врача, который оперировал Диллинджера. Скоро мы арестуем и остальных.
Все это звучало в жанре пресс-релиза, и я сказал им об этом.
– Вы очень назойливый человек, – заметил Пурвин.
– Если у Диллинджера и была недавно операция, так неужели за это время шрамы успели полностью зажить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91