Наконец в разговор вступил Мэлгвин. Он чеканил каждое слово, голос его стал вкрадчивым — обычно именно так король сообщал соратникам о своих замыслах.
— Если многие мои воины женятся, придется расширить мастерские. Станет больше семей, а значит, понадобится больше плугов и упряжей, шерсти и посуды.
С этим согласились все. Бэйлин радостно улыбнулся.
— Теперь, когда у нас есть мастера из Вирокониума, мы сумеем сделать больше, чем просто расширить мастерские, — предложил он. — Мы можем подновить и крепость Неплохо было бы превратить ее в более удобное для жизни место — такие удобства мы видели во дворце Константина.
— Может, еще и баню построить рядом с твоим домом? — ухмыльнулся Мэлгвин. — Тогда уж заводи и девицу с соответствующими наклонностями, которая заодно и спинку тебе потрет. Да при такой жизни ты скоро настолько растолстеешь и обленишься, что и в поход тебя нельзя будет взять — разве что на носилках!
Бэйлин засмеялся:
— Да при такой жизни мне и воевать-то не захочется. Живи себе припеваючи в Каэр Эрири, наблюдай за орлами в небе да сам запускай воздушных змеев.
— Ты так говоришь, как будто мы уже много лет живем в мире, — раздраженно вмешался в разговор Эврок. — Набеги ирландцев неизбежны, как смена дня и ночи. К тому же некоторые кимврские вожди только и ждут предлога, чтобы отомстить за нанесенное поражение. А Константин? Он ведь стал нашим союзником не по собственной воле. Возможно, уже сейчас он объединяет силы с Гвиртерином на юге и замышляет отвоевать отошедшие к нам земли.
— Константин не пойдет на такую глупость, — усмехнулся Бэйлин. — Всем известно, что Гвиртерин — вероломный лжец. А Константин — хоть и не получился из него хороший полководец — человек благоразумный, и он не станет заключать опасного для себя союза. Ведь союз с Гвиртерином — все равно что договор ягненка с волком.
— Вроде бы так оно и есть, Бэйлин. Но не забывай, что Константин потерял слишком многое. А обозленные люди — если они действительно хотят отомстить — могут пойти на что угодно. Обозленность заставляет делать ошибки, — парировал Мэлгвин.
— Но ведь мы были более чем великодушны с подданными Константина! — раздраженно воскликнул Гарет. — Никто из жителей Вирокониума не пострадал, мы только потребовали выплаты дани. К тому же союз с Константином скреплен браком короля.
— Вот именно, — глубокомысленно протянул Мэлгвин. — Мой брак очень рассердил Константина. Но этот брак залог того, что он будет держаться от нас подальше.
— Значит, ты думаешь, что благодаря присутствию у нас его дочери, Константин не рискнет напасть на Гвинедд? — спросил Эврок.
— Да, именно так я и думаю. Я намеренно использую в наших интересах любовь Константина к Авроре. Конечно, я могу ошибиться. Но в любом случае мы должны быть всегда готовы к войне.
— Не понимаю таких людей, как Константин, — мрачно заметил Эврок. — Как можно придавать большое значение тому, Еде в данный момент находится его дочь? Разве ее не растили специально для того, чтобы отдать в жены на выгодных для отца условиях?
— И уж явно наши условия для Константина были не худшими — он хоть в живых остался! — засмеялся Бэйлин, а за ним и все остальные воины. Уязвленная гордость Константина вызывала у них только смех.
— Я теперь предлагаю посмотреть, что происходит на наших северных границах. Есть ли какие-либо известия от Кунедды относительно набегов пиктов? — спросил Рис, подвижный, небольшого роста человек, которого часто направляли с донесениями из одного города в другой, так как он умел читать и писать.
— Никаких известий нет, — ответил Мэлгвин. — Я сам собираюсь побывать у Кунедды перед посещением Лугхнасы — но пока что о войне там не слышно. Может, это лето и вправду будет мирным? Даже на побережье спокойно. Видно, ирландцы совершают свои налеты на какие-то другие города.
— И это повод для празднества! — воскликнул Бэйлин, поднимая бурдюк с вином. — Да-а, — протянул он, обнаружив, что в бурдюке уже мало что осталось, — выходит, поздновато произносить здравицы! Но одну я все-таки произнесу. За кимвров! За наших любимых, за наши семьи! И, конечно, за нашего великого короля Мэлгвина и за его молодую прекрасную королеву!
Было очень поздно, когда Мэлгвин наконец отправился к своему шатру. Он глубоко вдыхал прохладный горный воздух, надеясь, что в голове у него прояснится. Выпил он не так чтобы много, но уж слишком хмельным оказалось вино, к тому же он сильно устал. У шатра горел факел, но внутри было темно. Наверное, она уже спит. Он тихо вошел в шатер и несколько мгновений постоял у входа, давая глазам привыкнуть к темноте. Ни звука, ни движения — тишина. Он разделся и осторожно опустился на постель. И сразу почувствовал исходящий от нее аромат — завораживающе головокружительный. В первый раз он почувствовал этот аромат еще тогда — в саду. И еще подумал, что так пахнут только розы. Он глубоко вздохнул, ощущая, как желание овладевает им.
Она не шевелилась. Он придвинулся к ней, тронув пальцами сначала волосы, а затем шелковистое плечо. При ярком дневном свете Аврора была изумительно красивой женщиной. А сейчас в темноте он сделал новое открытие: у нее восхитительно гладкая кожа. Его пальцы ласкали ее спину. Она не шелохнулась, и опять он подумал, что она спит. Сейчас он разбудит ее своими ласками. Он нежно коснулся рукой ее обнаженных бедер. Перед сном она сняла даже сорочку. Мэлгвин мысленно поблагодарил ее за то, что между его пальцами и ее гладкой кожей не возникло никаких преград.
Его рука вновь вернулась на ее спину, а губы прильнули к шее. Аврора слегка вздрогнула. Он перевернул ее на спину и стал жадно целовать твердые круглые груди. Ее соски набухли и напряглись, и он по очереди брал их в рот и нежно облизывал языком. Она подавила стон — или ему это только показалось? Медленно опускаясь вниз, он коснулся языком ее живота. А потом его рот приятно защекотали нежные волоски внизу. Аврора напряглась, но он, резко преодолев сопротивление, раздвинул ее ноги и жадно припал к теплому влажному лону. И тотчас почувствовал, как все ее тело затрепетало. Она полностью была в его власти.
Как жаль, что сейчас темно. Ему страшно хотелось увидеть выражение ее лица. Она, конечно, давно уже проснулась.
Она была такая влажная, такая сладкая, такая женственная. Он не мог больше ждать. На локтях он приподнялся над ней, и его плоть глубоко вошла в нее. О всемогущие боги, какое сладостное чувство! Их тела идеально подходили друг к другу. Его мужественность идеально сочеталась с ее женственностью. Так, и только так должно было быть. С женщиной не может быть другого разговора!
Аврора уставилась в темноту. Как ей хорошо! Все тело покалывало от удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88