Он знавал множество людей вроде Джонатана Кэди, деспотичных, лицемерных, находящих удовольствие в унижении и притеснении окружающих, в особенности женщин. Гардинг их ненавидел и не давал им пощады. Обидно, что такая красивая, пылкая девушка обречена на прозябание в пуританской колонии, на однообразную жизнь, состоящую из хлопот по дому и суровых внушений. С такой наружностью и темпераментом ей, скорее, пристало быть цыганкой. Джастин усмехнулся, вспомнив торжествующий блеск в ее глазах в тот момент, когда она размахивала рапирой.
Каким-то непостижимым образом девушка напомнила ему самого себя десять лет назад, когда он был двадцатилетним молодым человеком, неугомонным, упрямым, самолюбивым, дравшимся со всяким, кто смел задеть его. «К черту воспоминания, – подумал он с ожесточением. – Всему этому скоро придет конец. Ошибка будет исправлена. Гвендолин наконец станет моей. Будет принадлежать только мне». Он решительно сжал губы, пришпорил жеребца, пустив его галопом, и выбросил наконец из головы все мысли о Белинде Кэди.
Холмы погрузились в безмолвие. Неподвижно застыв темными громадами, они бесстрастно наблюдали за мужчиной и девушкой, возвращавшимися домой. Солнце перестало излучать то ослепительно ласковое тепло, что выманило Белинду из дома. Теперь оно безжалостно опаляло все вокруг, заливая землю резким белым светом. Даже ветер утих, словно притаившись в ожидании среди деревьев. Все пребывало в покое и странной неподвижности, в которой явно ощущалось напряжение.
Лошадь подошла к длинному деревянному дому. Джонатан Кэди по-прежнему смотрел прямо перед собой. Лицо его застыло, окаменело, лишь глаза сверкали так, словно их озарял огонь преисподней. Ярость, постепенно закипавшая в нем, уже забурлила вовсю. Перебирая в памяти проступки Белинды, все случаи ее непослушания, он пришел к выводу, что пригрел под своим кровом закоренелую грешницу. Кэди видел в ней коварную искусительницу, которая вопреки ему и законам нравственности пользуется любой возможностью, чтобы расставить хитроумные сети для ничего не подозревающего мужчины – любого, который окажется рядом.
Он знал одну такую – очень, очень давно. Элис, эта чаровница с волосами цвета меда и ясными голубыми глазами! Как он боготворил ее когда-то! Кэди перенесся мыслями в прошлое, с поразительной четкостью вспоминая то время, когда он был худым, бледным юношей, неуклюжим поклонником невинной дочки кузнеца. О, какой же это был гнусный обман! Элис, прекрасная Элис перешептывалась с ним, поддразнивала, порой даже насмехалась. Она подавала ему надежду… Но потом наступил день прозрения. Он застал ее неподалеку от того самого места, где сегодня наткнулся на Белинду. Она лежала в зарослях, обнаженная, словно дикарка, и ее дивное тело ласкал дюжий сын свечника. Тогда его сердце замерло, пораженное недоверием и ужасом. А потом девушка заметила, как он выглядывает из-за ветвей. «Выходи, Джонни, – произнесла она, хихикая, приторно-глумливым голосом. – Иди посмотри. Ну что же ты такой робкий – прямо как перепуганная жаба. – У него в ушах до сих пор звенел ее высокий смех. – Что ты теряешься, Джонни? Бедняжка Джонни, неужто ты поверил, что я захочу такую уродливую, неуклюжую жабу, как ты? Я просто потешалась над тобой – от души потешалась! Ну, подойди же, дурачок, посмотри на то, чего у тебя никогда не будет. Никогда, никогда, никогда»…
Лицо Кэди стало серым от мучительных воспоминаний. Бог знает, как он выбрался из леса, рыдающий, совершенно раздавленный. Он никогда не упоминал об этом случае ни одной живой душе. Но никогда о нем и не забывал. И хотя Элис умерла от малярии около трех лет назад, в глубине души Джонатана Кэди до сих пор жил ее образ. Он по-прежнему любил и ненавидел ее. Она мучила Джонатана и поддерживала в нем силы в холодные зимы, она преследовала его в душные летние ночи, когда он обливался потом в своей постели. Порочная Элис. Прекрасная Элис. Элис-насмешница. Элис-искусительница.
Никогда воспоминания о ней не были столь живы, как в этот вечер.
Белинда во всем на нее походила. Красивая, дерзкая – угроза любому благонравному, почтенному мужчине. Да только он уже не тот робкий юноша. Он зрелый муж, лидер общины. Порок теперь подвластен ему и может быть наказан по его воле.
– О да, грешница, у тебя достаточно причин для беспокойства, – невнятно пробормотал он, скользнув по Белинде рассеянным взглядом, когда та молча прошла в гостиную следом за ним. «Ты порочная искусительница. Такая же, как она. Ты – вторая Элис!» – произнес он мысленно и медленно подошел к полке с березовыми розгами. Взял одну и со знанием дела ощупал. – Ты поплатишься за это, Белинда, непременно поплатишься. Я позабочусь об этом.
– Нет! – Белинда попятилась от него, побелев как мел. При виде безумного лица кузена ее охватила паника. – Кузен Джонатан, выслушайте меня! – крикнула она, все еще стараясь сохранить силу и спокойствие. – Дайте мне объяснить, что произошло. Дайте мне…
Она отскочила в сторону как раз в тот момент, когда он с остервенением занес розгу над ее головой.
– Вы сумасшедший! – закричала она, выбежала в прихожую и припустилась по лестнице. – Не де лайте этого! Вы безумец, – задыхаясь, повторяла девушка. – Пожалуйста!
Джонатан смотрел на нее помутневшими от гнева глазами. Он больше не видел Белинду Кэди с огненными волосами и лучистыми глазами. Перед ним была золотоволосая Элис, жестокая искусительница, мучившая его. С надрывным, яростным криком Джонатан бросился за девушкой по лестнице и настиг ее в коридоре верхнего этажа. Он вскинул руку и обрушил на нее удар сокрушительной силы. Белинда вскрикнула и, рыдая, рухнула к его ногам. Она хотела приподняться, отползти, но кузен снова поднял розгу.
– Ты заплатишь, грешница, ты заплатишь! – вопил он и взмахивал розгой снова… и снова… и снова…
Глава 7
Белинда сидела возле кухонного очага и безучастно глядела на пламя. Если не считать шипения и треска поленьев, в доме Кэди царила тишина. Уже рассвело, но Джонатан Кэди так и не встал с постели. Белинда сползла по лестнице в положенное время и приготовила завтрак, но кузен до сих пор спал.
Постепенно веки ее сомкнулись. Все тело пульсировало от боли. Длинное, закрытое шерстяное платье скрыло рубцы и кровоподтеки, но Белинда каждое мгновение чувствовала их! При любом движении она с трудом сдерживала стон. Лишь на ее бледном, лишенном обычной живости лице не осталось отметин от розог. Даже в приступе безумия у кузена Джонатана хватило здравого смысла стегать ее по тем местам, где ссадины не будут видны. Хотя для хозяина и не считалось зазорным проучить домашнюю прислугу, но, появившись на людях с иссеченным лицом, Белинда привлекла бы к себе излишнее внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Каким-то непостижимым образом девушка напомнила ему самого себя десять лет назад, когда он был двадцатилетним молодым человеком, неугомонным, упрямым, самолюбивым, дравшимся со всяким, кто смел задеть его. «К черту воспоминания, – подумал он с ожесточением. – Всему этому скоро придет конец. Ошибка будет исправлена. Гвендолин наконец станет моей. Будет принадлежать только мне». Он решительно сжал губы, пришпорил жеребца, пустив его галопом, и выбросил наконец из головы все мысли о Белинде Кэди.
Холмы погрузились в безмолвие. Неподвижно застыв темными громадами, они бесстрастно наблюдали за мужчиной и девушкой, возвращавшимися домой. Солнце перестало излучать то ослепительно ласковое тепло, что выманило Белинду из дома. Теперь оно безжалостно опаляло все вокруг, заливая землю резким белым светом. Даже ветер утих, словно притаившись в ожидании среди деревьев. Все пребывало в покое и странной неподвижности, в которой явно ощущалось напряжение.
Лошадь подошла к длинному деревянному дому. Джонатан Кэди по-прежнему смотрел прямо перед собой. Лицо его застыло, окаменело, лишь глаза сверкали так, словно их озарял огонь преисподней. Ярость, постепенно закипавшая в нем, уже забурлила вовсю. Перебирая в памяти проступки Белинды, все случаи ее непослушания, он пришел к выводу, что пригрел под своим кровом закоренелую грешницу. Кэди видел в ней коварную искусительницу, которая вопреки ему и законам нравственности пользуется любой возможностью, чтобы расставить хитроумные сети для ничего не подозревающего мужчины – любого, который окажется рядом.
Он знал одну такую – очень, очень давно. Элис, эта чаровница с волосами цвета меда и ясными голубыми глазами! Как он боготворил ее когда-то! Кэди перенесся мыслями в прошлое, с поразительной четкостью вспоминая то время, когда он был худым, бледным юношей, неуклюжим поклонником невинной дочки кузнеца. О, какой же это был гнусный обман! Элис, прекрасная Элис перешептывалась с ним, поддразнивала, порой даже насмехалась. Она подавала ему надежду… Но потом наступил день прозрения. Он застал ее неподалеку от того самого места, где сегодня наткнулся на Белинду. Она лежала в зарослях, обнаженная, словно дикарка, и ее дивное тело ласкал дюжий сын свечника. Тогда его сердце замерло, пораженное недоверием и ужасом. А потом девушка заметила, как он выглядывает из-за ветвей. «Выходи, Джонни, – произнесла она, хихикая, приторно-глумливым голосом. – Иди посмотри. Ну что же ты такой робкий – прямо как перепуганная жаба. – У него в ушах до сих пор звенел ее высокий смех. – Что ты теряешься, Джонни? Бедняжка Джонни, неужто ты поверил, что я захочу такую уродливую, неуклюжую жабу, как ты? Я просто потешалась над тобой – от души потешалась! Ну, подойди же, дурачок, посмотри на то, чего у тебя никогда не будет. Никогда, никогда, никогда»…
Лицо Кэди стало серым от мучительных воспоминаний. Бог знает, как он выбрался из леса, рыдающий, совершенно раздавленный. Он никогда не упоминал об этом случае ни одной живой душе. Но никогда о нем и не забывал. И хотя Элис умерла от малярии около трех лет назад, в глубине души Джонатана Кэди до сих пор жил ее образ. Он по-прежнему любил и ненавидел ее. Она мучила Джонатана и поддерживала в нем силы в холодные зимы, она преследовала его в душные летние ночи, когда он обливался потом в своей постели. Порочная Элис. Прекрасная Элис. Элис-насмешница. Элис-искусительница.
Никогда воспоминания о ней не были столь живы, как в этот вечер.
Белинда во всем на нее походила. Красивая, дерзкая – угроза любому благонравному, почтенному мужчине. Да только он уже не тот робкий юноша. Он зрелый муж, лидер общины. Порок теперь подвластен ему и может быть наказан по его воле.
– О да, грешница, у тебя достаточно причин для беспокойства, – невнятно пробормотал он, скользнув по Белинде рассеянным взглядом, когда та молча прошла в гостиную следом за ним. «Ты порочная искусительница. Такая же, как она. Ты – вторая Элис!» – произнес он мысленно и медленно подошел к полке с березовыми розгами. Взял одну и со знанием дела ощупал. – Ты поплатишься за это, Белинда, непременно поплатишься. Я позабочусь об этом.
– Нет! – Белинда попятилась от него, побелев как мел. При виде безумного лица кузена ее охватила паника. – Кузен Джонатан, выслушайте меня! – крикнула она, все еще стараясь сохранить силу и спокойствие. – Дайте мне объяснить, что произошло. Дайте мне…
Она отскочила в сторону как раз в тот момент, когда он с остервенением занес розгу над ее головой.
– Вы сумасшедший! – закричала она, выбежала в прихожую и припустилась по лестнице. – Не де лайте этого! Вы безумец, – задыхаясь, повторяла девушка. – Пожалуйста!
Джонатан смотрел на нее помутневшими от гнева глазами. Он больше не видел Белинду Кэди с огненными волосами и лучистыми глазами. Перед ним была золотоволосая Элис, жестокая искусительница, мучившая его. С надрывным, яростным криком Джонатан бросился за девушкой по лестнице и настиг ее в коридоре верхнего этажа. Он вскинул руку и обрушил на нее удар сокрушительной силы. Белинда вскрикнула и, рыдая, рухнула к его ногам. Она хотела приподняться, отползти, но кузен снова поднял розгу.
– Ты заплатишь, грешница, ты заплатишь! – вопил он и взмахивал розгой снова… и снова… и снова…
Глава 7
Белинда сидела возле кухонного очага и безучастно глядела на пламя. Если не считать шипения и треска поленьев, в доме Кэди царила тишина. Уже рассвело, но Джонатан Кэди так и не встал с постели. Белинда сползла по лестнице в положенное время и приготовила завтрак, но кузен до сих пор спал.
Постепенно веки ее сомкнулись. Все тело пульсировало от боли. Длинное, закрытое шерстяное платье скрыло рубцы и кровоподтеки, но Белинда каждое мгновение чувствовала их! При любом движении она с трудом сдерживала стон. Лишь на ее бледном, лишенном обычной живости лице не осталось отметин от розог. Даже в приступе безумия у кузена Джонатана хватило здравого смысла стегать ее по тем местам, где ссадины не будут видны. Хотя для хозяина и не считалось зазорным проучить домашнюю прислугу, но, появившись на людях с иссеченным лицом, Белинда привлекла бы к себе излишнее внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83