А его возлюбленный «Танцор гроз» теперь, скорее всего, грудой пепла лежал на берегу.
– Похоже, они оставили нас здесь умирать, – прохрипел Рэп.
Моряк покачал головой.
– Просто хотят, чтобы мы хорошенько размякли и стали податливей.
Фавн молчал, боялся, что начнет всхлипывать. Он так ослаб. Мужество и упорство лучше демонстрировать, если ты полон сил, а тут холод, голод, боль дни и ночи напролет высосали из него всю его волю. Как не потерять силу духа, когда тело так жестоко изранено? Да еще беспомощность, которая, как известно, рождает страх.
Ясновидение открывало еще более безрадостную картину. Когда корабль кренился на левый борт, Рэп упирался ребрами в глиняные бутыли с вином. Он мог даже прочитать этикетки. Когда же корабль наклонялся вправо, тяжелый бочонок бил Рэпа по колену. В бочонке, он знал, хранилась солонина. Большая часть груза «Кровавой волны» представляла собой награбленную добычу: золото, драгоценности, украшения, набитые в мешки и в большинстве своем поломанные. Но в пределах досягаемости было в достатке еды и питья – если бы только он не был связан!
Он мог видеть всех налетчиков, каждого с набитым ртом и мертвецки пьяного. Как же они жрали! Даже в самом центре бури, когда «Кровавая волна» в любую минуту могла потонуть, моряков заботили лишь удовольствия. Показать страх или даже высказать обоснованные опасения – нет, это не для джотуннов.
Если Калкор задумал, чтобы они размякли, то он, безусловно, добился своей цели.
Темень и холод. Соленые брызги. Иногда дождь. Помогает.
Туда-сюда по палубе, на теле не осталось живого места.
Жажда, чудовищная, обжигающая жажда. Сапогом в ребра, если пикнешь.
Сам напросился в это плавание, идиот безмозглый. Уж не рассчитывал ли ты на каюту первого класса? Голод, холод, жажда. Тошнит от запаха собственной одежды. Гатмор прошептал:
– Зачем ты вмешался? Если ты знал, что это Калкор, почему не отвел от нас Зло?
– Я знал, что он пришел в Дартинг за мной.
– Ты думал, что ему будет достаточно тебя? Что он пощадит город?
– Да, наверное.
– Чувствуешь себя виноватым?
– Может быть. А ты? Ты зачем полез?
– Из-за того же.
Жажда. Плеск. Кости болят. Темень. Холод… Один-два удара от проходящего мимо Дарада. Проверял, хорошо ли размяк. Снова Гатмор:
– Значит, у Калкора теперь есть ясновидец. Ты будешь его глазами.
– Нет!
Так уж и нет, господин Рэп? Даже если он сейчас придет и сделает тебе предложение, господин Рэп? Штурман на орке – непыльная работка. Просто вести по ночам корабль вверх по рекам, а дальше понятно что – смерть и насилие, верно, господин Рэп? Обнаруживать охрану. Находить спрятанные сокровища: золото под полом, девственниц на чердаках. И плата хороша: все твое, что унесешь, все женщины, каких поймаешь. Примете ли это предложение или останетесь здесь лежать, господин Рэп?
У тебя есть время, чтобы подумать.
Убить себя, господин Рэп? Мужества не хватит. Может, сделаете это позже, когда будете лучше себя чувствовать?
Холод, жажда. Начинается бред. Инос на лошади. Инос и Дарад. Андор. Блестящая Вода – сумасшедшая ведьма.
Опять они жрут. И пьют.
Всплеск и шлеп…
«Кровавая волна» была ниже и длиннее «Танцора гроз», но все же это была всего-навсего ладья, без всяких роскошеств вроде кают. На на корме стояли люди – в такую погоду к рулю нужно было ставить не одного рулевого. Если корабль повернется боком к волнам, он мгновенно опрокинется. Под этой крошечной палубой находилось единственное укрытое местечко. Там тан Калкор подвесил гамак. Там же у него стоял и стул – трон, на который он усаживался, едва пробудившись, и откуда изредка ронял ленивые слова в ожидании лучшей погоды. Лучшей в его понимании – значит, подходящей для очередного налета.
Матросы балагурили, готовили еду, чистили оружие, но больше просто слонялись без дела. Корабль отнесло штормом, и никто не знал куда. Грести в такую погоду было совершенно бессмысленно. Прямо по курсу могли вдруг появиться скалы, но джотуннам не пристало бояться.
Несмотря на пронизывающий ветер и дождь, почти ни на ком из матросов не было надето ничего, кроме простых кожаных штанов. Волосы их и бороды развевались по ветру или спутались в промокшие мочалки цвета золота, серебра или меди. В их облике было что-то безумное, безжалостное, какая-то животная злоба. Даже если не видеть достопечального корабельного груза, одна внешность джотуннов убедила бы любого в том, что дурная репутация орков вполне заслужена. Разговоры их напоминали кошмарные сны. Расскажи ему сейчас любую историю про них – и он поверил бы. Они соревновались в жестокости, и каждый старался перещеголять соседа в содеянных зверствах. Сострадание у них считалось хуже трусости. Жестокость – вот их кредо.
У Рэпа не было сомнений, что они убили в Дартинге всех, кого смогли поймать, – женщин, детей, даже безобидных маленьких гномов, он слышал их шуточки насчет того, как трудно счищать гнома с топора.
И ведь срабатывало! Калкор потерял в Дартинге всего одного человека, того, которого убил Бруэл, хотя в Дартинге было полно бойцов, способных оказать сопротивление. Они ведь могли отогнать налетчиков камнями или, по крайней мере, отплатить им как-то за весь этот кровавый пир, а вместо этого они дрогнули перед одним именем орки, сдались без единого слова и сами стали частью жуткой легенды. Зверство взращивало само себя.
Но как смел Рэп осуждать? Он сам чуть-чуть не убил Оги – только весть о Калкоре остановила его, – малыша Оги, который, может быть, действительно считал, что оказывает приятелю услугу, организуя для него турнир, а сам тем временем подзаработает на темной лошадке. Типичный имп! С того времени, как Рэпу стукнуло тринадцать, когда он разбил Гиту челюсть, ему удавалось держать себя в руках, но берсеркерова ярость не исчезла совсем, она хранилась подспудно где-то внутри. Он бы точно покалечил Оги, если бы не случай. Калкор, вероятно, чувствовал примерно то же, ведь у них с Рэпом в жилах текла одна и та же кровь джотуннов, но только Калкора это чувство охватывало гораздо чаще.
2
Чьи-то сильные руки вытащили Рэпа из затхлого угла и развязали. У него настолько все онемело, что он не мог ухватить губами носик предложенной поилки, поэтому поилку сунули ему прямо в рот. Над ним склонился рыжебородый исполин, не старше его самого, настолько напоминающий его старого друга, что поначалу Рэп подумал, не галлюцинация ли это. Но Кратаркран должен сейчас сидеть дома в Краснегаре, в безопасности и тепле, зарабатывая честно на жизнь, а этот молодец – убийца. И его отвращение к грязному вонючему полудохлому фавну вполне понятно.
К счастью, недостатка в свежем воздухе по-прежнему не ощущалось, шквал улегся. Небо просветлело, и Рэп теперь мог бы видеть глазами почти так же хорошо, как и мысленным взором, если бы не практически полностью заплывшие веки (спасибо миленьким шуточкам Дарада).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– Похоже, они оставили нас здесь умирать, – прохрипел Рэп.
Моряк покачал головой.
– Просто хотят, чтобы мы хорошенько размякли и стали податливей.
Фавн молчал, боялся, что начнет всхлипывать. Он так ослаб. Мужество и упорство лучше демонстрировать, если ты полон сил, а тут холод, голод, боль дни и ночи напролет высосали из него всю его волю. Как не потерять силу духа, когда тело так жестоко изранено? Да еще беспомощность, которая, как известно, рождает страх.
Ясновидение открывало еще более безрадостную картину. Когда корабль кренился на левый борт, Рэп упирался ребрами в глиняные бутыли с вином. Он мог даже прочитать этикетки. Когда же корабль наклонялся вправо, тяжелый бочонок бил Рэпа по колену. В бочонке, он знал, хранилась солонина. Большая часть груза «Кровавой волны» представляла собой награбленную добычу: золото, драгоценности, украшения, набитые в мешки и в большинстве своем поломанные. Но в пределах досягаемости было в достатке еды и питья – если бы только он не был связан!
Он мог видеть всех налетчиков, каждого с набитым ртом и мертвецки пьяного. Как же они жрали! Даже в самом центре бури, когда «Кровавая волна» в любую минуту могла потонуть, моряков заботили лишь удовольствия. Показать страх или даже высказать обоснованные опасения – нет, это не для джотуннов.
Если Калкор задумал, чтобы они размякли, то он, безусловно, добился своей цели.
Темень и холод. Соленые брызги. Иногда дождь. Помогает.
Туда-сюда по палубе, на теле не осталось живого места.
Жажда, чудовищная, обжигающая жажда. Сапогом в ребра, если пикнешь.
Сам напросился в это плавание, идиот безмозглый. Уж не рассчитывал ли ты на каюту первого класса? Голод, холод, жажда. Тошнит от запаха собственной одежды. Гатмор прошептал:
– Зачем ты вмешался? Если ты знал, что это Калкор, почему не отвел от нас Зло?
– Я знал, что он пришел в Дартинг за мной.
– Ты думал, что ему будет достаточно тебя? Что он пощадит город?
– Да, наверное.
– Чувствуешь себя виноватым?
– Может быть. А ты? Ты зачем полез?
– Из-за того же.
Жажда. Плеск. Кости болят. Темень. Холод… Один-два удара от проходящего мимо Дарада. Проверял, хорошо ли размяк. Снова Гатмор:
– Значит, у Калкора теперь есть ясновидец. Ты будешь его глазами.
– Нет!
Так уж и нет, господин Рэп? Даже если он сейчас придет и сделает тебе предложение, господин Рэп? Штурман на орке – непыльная работка. Просто вести по ночам корабль вверх по рекам, а дальше понятно что – смерть и насилие, верно, господин Рэп? Обнаруживать охрану. Находить спрятанные сокровища: золото под полом, девственниц на чердаках. И плата хороша: все твое, что унесешь, все женщины, каких поймаешь. Примете ли это предложение или останетесь здесь лежать, господин Рэп?
У тебя есть время, чтобы подумать.
Убить себя, господин Рэп? Мужества не хватит. Может, сделаете это позже, когда будете лучше себя чувствовать?
Холод, жажда. Начинается бред. Инос на лошади. Инос и Дарад. Андор. Блестящая Вода – сумасшедшая ведьма.
Опять они жрут. И пьют.
Всплеск и шлеп…
«Кровавая волна» была ниже и длиннее «Танцора гроз», но все же это была всего-навсего ладья, без всяких роскошеств вроде кают. На на корме стояли люди – в такую погоду к рулю нужно было ставить не одного рулевого. Если корабль повернется боком к волнам, он мгновенно опрокинется. Под этой крошечной палубой находилось единственное укрытое местечко. Там тан Калкор подвесил гамак. Там же у него стоял и стул – трон, на который он усаживался, едва пробудившись, и откуда изредка ронял ленивые слова в ожидании лучшей погоды. Лучшей в его понимании – значит, подходящей для очередного налета.
Матросы балагурили, готовили еду, чистили оружие, но больше просто слонялись без дела. Корабль отнесло штормом, и никто не знал куда. Грести в такую погоду было совершенно бессмысленно. Прямо по курсу могли вдруг появиться скалы, но джотуннам не пристало бояться.
Несмотря на пронизывающий ветер и дождь, почти ни на ком из матросов не было надето ничего, кроме простых кожаных штанов. Волосы их и бороды развевались по ветру или спутались в промокшие мочалки цвета золота, серебра или меди. В их облике было что-то безумное, безжалостное, какая-то животная злоба. Даже если не видеть достопечального корабельного груза, одна внешность джотуннов убедила бы любого в том, что дурная репутация орков вполне заслужена. Разговоры их напоминали кошмарные сны. Расскажи ему сейчас любую историю про них – и он поверил бы. Они соревновались в жестокости, и каждый старался перещеголять соседа в содеянных зверствах. Сострадание у них считалось хуже трусости. Жестокость – вот их кредо.
У Рэпа не было сомнений, что они убили в Дартинге всех, кого смогли поймать, – женщин, детей, даже безобидных маленьких гномов, он слышал их шуточки насчет того, как трудно счищать гнома с топора.
И ведь срабатывало! Калкор потерял в Дартинге всего одного человека, того, которого убил Бруэл, хотя в Дартинге было полно бойцов, способных оказать сопротивление. Они ведь могли отогнать налетчиков камнями или, по крайней мере, отплатить им как-то за весь этот кровавый пир, а вместо этого они дрогнули перед одним именем орки, сдались без единого слова и сами стали частью жуткой легенды. Зверство взращивало само себя.
Но как смел Рэп осуждать? Он сам чуть-чуть не убил Оги – только весть о Калкоре остановила его, – малыша Оги, который, может быть, действительно считал, что оказывает приятелю услугу, организуя для него турнир, а сам тем временем подзаработает на темной лошадке. Типичный имп! С того времени, как Рэпу стукнуло тринадцать, когда он разбил Гиту челюсть, ему удавалось держать себя в руках, но берсеркерова ярость не исчезла совсем, она хранилась подспудно где-то внутри. Он бы точно покалечил Оги, если бы не случай. Калкор, вероятно, чувствовал примерно то же, ведь у них с Рэпом в жилах текла одна и та же кровь джотуннов, но только Калкора это чувство охватывало гораздо чаще.
2
Чьи-то сильные руки вытащили Рэпа из затхлого угла и развязали. У него настолько все онемело, что он не мог ухватить губами носик предложенной поилки, поэтому поилку сунули ему прямо в рот. Над ним склонился рыжебородый исполин, не старше его самого, настолько напоминающий его старого друга, что поначалу Рэп подумал, не галлюцинация ли это. Но Кратаркран должен сейчас сидеть дома в Краснегаре, в безопасности и тепле, зарабатывая честно на жизнь, а этот молодец – убийца. И его отвращение к грязному вонючему полудохлому фавну вполне понятно.
К счастью, недостатка в свежем воздухе по-прежнему не ощущалось, шквал улегся. Небо просветлело, и Рэп теперь мог бы видеть глазами почти так же хорошо, как и мысленным взором, если бы не практически полностью заплывшие веки (спасибо миленьким шуточкам Дарада).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103