— Колючие усики?
— Но очень красивые колючие усики. Она почувствавала, как судорожно сжались его пальцы, когда приступ боли вновь почти лишил Берка сознания, и быстро сказала:
— Марк говорит, что, если тебе немного полегче, можешь съесть еще что-нибудь, кроме супа. Может, немного рисового пудинга и тост? Повар уже все приготовил. Я, конечно, поужинаю с тобой.
— Рисовый пудинг, — повторил Берк с гримасой отвращения.
— Я сама попробовала его и попросила повара добавить побольше ванили. Теперь он на вкус просто восхитительный, даю слово.
Закончив перевязку, доктор Броуди поднялся:
— Превосходно, Берк. Недели через две совсем поправитесь, но придется провести три-четыре дня в постели. После этого можно снять швы. Последите, чтобы он слушался меня, Ариель?
— Конечно. Граф — вполне разумный человек.
— Только потому, что все это время был без сознания! — расхохотался Найт.
Берк, молча улыбаясь, смотрел вслед жене, выходившей с Марком из спальни. Ее походка тоже стала иной: плечи расправлены, спина прямая. Каждое движение говорило об уверенности в себе. Это казалось странным и почему-то волнующе-радостным.
— Нужно было заполучить какую-нибудь болезнь гораздо раньше, — тихо сказал он себе. Но Найт расслышал:
— Все обернулось как нельзя лучше, не так ли? Конечно, не то чтобы мне нравилось твое состояние. Но Ариель… согласись, что мужества ей не занимать.
— Да, — согласился Берк, — именно мужества.
— Пока не вернулась Ариель, — быстро сказал Найт, — должен сказать, что эта старуха, Доркас, все еще здесь, заперта в комнате на третьем этаже. Ариель велела, чтобы с нее глаз не спускали. Она совершенно спятила, Берк. День и ночь бредит какими-то шлюхами, распутницами и развратницами. Вчера, когда я зашел к ней. она употребляла такие гнусные выражения, что даже н был потрясен. Приняла тебя за меня и обзывала сатаной, дьяволом и другими отборными именами. Кстати, тебе известно, почему она пыталась убить Ариель?
— Конечно. Все это очень просто. Она вошла той ночью в спальню, увидела, как мы занимаемся любовью, и поняла, что маленькая жертва, какой она привыкла считать Ариель, счастлива и наслаждается. В ее мозгу, должно быть, твердо запечатлелось, что женщина должна ненавидеть мужчин и их желания: порядочная женщина никогда не должна уступать им добровольно, ее необходимо бить и мучить, чтобы заставить покориться. Пока Ариель не вышла за меня замуж, она была идеалом женщины и жены для старухи, но потом стала такой, как все, шлюхой, распутным созданием, которое необходимо уничтожить.
— Господи милостивый!
— Да. Возможно, все намного сложнее, но, по сути, так и есть.
— Подняв глаза, Берк заметил Ариель, стоявшую на пороге. Он не слыхал, как она вошла. Ариель пристально смотрела на него: лицо смертельно побледнело, руки судорожно сжаты на груди.
— А, это ты, дорогая? — спокойно спросил Берк.
Собираешься влить мне в горло какое-нибудь отвратительное снадобье? Честно говоря, я бы предпочел поцелуй, но если настаиваешь, придется покориться и набраться храбрости, Найт встрепенулся, поняв, что Ариель явно расстроена, но слыша, какой вздор несет Берк, постарался принять безразличный вид.
Ариель, покачав головой, выдавила улыбку.
— Никаких гнусных зелий, милорд.
— Прекрасно. Подойди и сядь рядом. Голова ужасно болит.
Голос был таким жалким и ноющим, что Ариель невольно встревожилась. Найт удивленно заморгал, но оставил свое мнение при себе, хотя при этом не упустил возможности с ехидным удивлением воззриться на Берка.
— Все в порядке, — утешила Ариель, осторожно опускаясь на постель. — Закрой глаза, и я помассирую тебе виски.
— Больно, — простонал он.
Найт, бросив на Берка еще один изумленный взгляд, поспешно попрощался и, шагнув за порог, усмехнулся про себя. Скоро он сможет спокойно покинуть Рейвнсуорт Эбби.
— Так лучше?
Ее голос был мягким и нежным, и кончики пальцев слегка надавливали на виски, творя настоящее волшебство, хотя голова Берка совсем не болела.
— Совсем немного, — солгал он. — Я слышала, что ты говорил Найту о Доркас и ее мотивах. Правда, мне хотелось бы, чтобы ты…словом был не так откровенен, но… наверное, ты прав.
Берк приоткрыл один глаз, внимательно посмотрел на жену и сказал:
— Пожалуйста, не нужно смущаться, Ариель. Мы с Найтом знакомы с самого детства, тогда нам было по восемь лет. Впервые встретились летом 1794-го, и все, о чем могли говорить… видишь ли, мы были кровожадными сорванцами — о мадам Гильотине, конечно. В том году был казнен Робеспьер. Можешь себе представить, как мы ликовали. Найт для меня как брат, роднее Монроуза. Мы даже вступили в армию одновременно.
— Он все знает про меня, так ведь? Ты все ему сказал.
Она говорила еле слышно, напряженно, и Берк спокойно объяснил:
— Достаточно. Он очень хорошо относится к тебе, и думаю, сам о многом догадывался, особенно о Доркас. Я ценю его мнение и надеюсь, что ты согласишься со мной.
— Она просто не могла смириться с тем, что я наслаждаюсь в объятиях мужчины, что я готова отдаться ему.
— По-видимому, так. О нет, не останавливайся, это просто великолепно.
Ариель улыбнулась, хотя все еще умирала от смущения при мысли о Найте. Щеки Берка были колючими от щетины, волосы взъерошены, снежно-белые бинты резко контрастировали с темными завитками и гладкой оливковой кожей груди. Простыня доходила только до пояса. Она посмотрела на него, замечая очертания фигуры через простыню, и почувствовала, как что-то в душе смягчилось и на смену тревоге пришло желание, глубокое, с каждой секундой расцветающее, удивительное.
Ариель поразилась себе. Последние два с половиной дня она вместе с Джошуа ухаживала за Берном, заботилась о всех его нуждах и совсем не видела в нем мужчину. Да, конечно, он был ее мужем, но при этом оставался ее пациентом. Теперь же…
…Она затаила дыхание и попыталась заставить себя сосредоточиться на массаже.
— Ариель, пожалуйста, прошу, не можешь почесать мне живот?
Ариель отдернула руку, гадая, уж не заметил ли он ее взгляда, но нет, глаза Берка закрыты. Это просто невозможно.
Она, еле прикасаясь, положила ладонь как раз туда, где кончалась простыня, и нерешительно поскребла загорелую кожу.
— Ниже.
Пальцы скользнули под простыню. — Вот так, немного сильнее. Еще. Не останавливайся.
Его тело было таким теплым и гладким… Пальцы спустились еще ниже, запутались в густых волосах. Движения стали нежно-ласкающими.
— Господи, как чудесно, — вздохнул он. — Правда, я ничего не могу поделать.
Ариель отняла руку и посмотрела на Берка. У него был чрезвычайно скорбный вид, иным словом описать выражение его лица попросту не находилось возможности.
— Хотя мое тело изнывает в эту минуту от жажды к тебе, только одна часть выказывает истинную мудрость — остальное же мертвее столетнего козла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92