Я даже подарила тебе часть самого букета. Это куда больше, чем дарил мне ты!
— Уна… а мой потник? Его разрезала ты?
Щеки ее залились алой краской.
— Я думала, ты бросил меня из-за этой шлюхи. Это произошло еще до того, как я поняла, что ты испытываешь меня. Я тогда еще не знала, чего ты от меня хочешь. Я не убила ее, но ранила, если ты хочешь, чтобы я ее убила, я сделаю это…
— Ты — сумасшедшая, — в отчаянии прошептал Коуди.
Путешествие на Запад сводило с ума и не таких. Он должен был внимательнее следить за всеми, а он держался так неприступно. Ему нужно было…
Уна вцепилась скрюченными пальцами, словно когтями, в свою грудь.
— Не говори так! — зашипела она, бросая на него злобный взгляд. — Эллин тоже так говорила, и мне это совсем не нравится!
— Уна, послушай-ка… — Коуди не имел ни малейшего представления, что он скажет, и даже почувствовал облегчение, когда его прервали.
Два роковых события произошли одновременно. С неба лениво посыпались снежинки и стали садиться на темные волосы Уны — одна за другой. Это зрелище его очень огорчило. Но Коуди так и не успел подумать о последствиях раннего снегопада — из леса выбежал Уэбб Коут и решительно направился к ним. Одного взгляда на лицо Уэбба было достаточно, чтобы у Коуди заныло сердце. Случилось кое-что похуже мокрого снега. И это кое-что вот-вот обрушится на его голову.
Когда они прогнулись, вода в ведрах застыла и тяжелый, холодный туман плыл среди пихт и кедров, опускаясь ниже — к кустикам пижмы и крестовника, густо росшим в подлеске. Туман не рассеялся, но в конце концов поднялся, запутавшись в верхушках деревьев, с нижних ветвей которых уже капало. Холодный, неуютный денек.
Перрин распаковала свою самую теплую шаль и накинула ее на плечи, затем принялась разжигать костер, но дрова отсырели и дымили. Когда поленья затрещали, Перрин подсела к огню, у нее зуб на зуб не попадал, ледяные капли оставляли мокрые следы на юбке. Согревая руки о горячую кружку с кофе, она прикидывала, что ей предстоит сегодня сделать. Повседневные заботы, казалось, никогда не кончатся, усилия, потраченные на разжигание костра, совершенно истощили ее.
Все винили высокогорье, но, по правде говоря, женщины были истощены из-за плохого питания, болезней и тягот пути. Даже Хильда, по мнению Перрин, обладательница богатырского здоровья, страдала от дизентерии. Тию постоянно донимали простуды. У Бути слегка разлилась желчь. Месячные прекратились почти у всех. И все очень похудели.
Глубоко вздохнув, Перрин принялась за кофе — он быстро остывал на холоде. Не обращая внимания на унизительные сигналы дизентерии, Хильда отправилась на урок чтения с Корой, и Перрин осталась одна. Знакомые звуки лагерной жизни раздавались отовсюду: непрекращающийся стук молотка Гека; невнятное бормотание Майлза, который ухаживал за больным мулом; усталые голоса женщин, которые, перекликаясь, о чем-то спрашивали друг друга, на что-то досадовали.
Но эти звуки лишь подчеркивали одиночество Перрин.
Совсем скоро невесты выйдут замуж и разбредутся по своим домам вдоль долины Вилламет. Мем и Бути отправятся морем в Англию, а Перрин будет искать работу в Кламат-Фоллс; ее будущее — пустота, которую необходимо чем-то заполнить.
Она может случайно встретить Коуди, когда он приедет в город за припасами для своего ранчо. Возможно, они кивнут друг другу или обменяются вежливым «Как поживаете?». Он что-то скажет насчет погоды, она согласится с ним. Потом они разойдутся, словно этого путешествия никогда и не было, словно их никогда не тянуло друг к другу и не лежали они в объятиях друг друга одной теплой ночью, когда сам воздух пел о любви.
«Нет, — уговаривала она себя, поднимая голову и вглядываясь в свинцовое небо. — Не думай о нем. Не страдай и не плачь о нем». Да, она не станет сожалеть, что у него была Эллин, а у нее — Джозеф, она не станет скорбеть ни о прошлом, ни о будущем.
Если она все еще нужна Коуди, он может считать ее своей. Она сделала все, разве только не сказала об этом прямо. После того унизительного разговора Перрин чувствовала, что он следит за ней, что не находит себе места. Она знала, что Коуди думает о ней и борется с собой — тем больше, чем ближе они к концу путешествия. Только он ничего не говорит, даже не подает вида, что в нем что-то изменилось.
А изменилось ли? Ведь никакое время не изменит того, что было с ней и Джозефом Бойдом. Или предательства Эллин. Или той темной неразберихи, которую все эти события вызвали в сердце Коуди Сноу.
И все-таки… какое-то упрямство и упорство заставляли ее не терять надежды, что однажды… только скорее, пожалуйста, поскорее… взойдет солнце, и Коуди Сноу поймет, поймет и признает, что любит Перрин Уэйверли. Он действительно любит ее. Она читает это в его глазах, чувствует, когда он подходит к ней ближе. Он не хочет любить ее, она знает об атом, но — любит. И она тоже это знает. В этом-то вся их беда.
Ее грудь приподнялась от глубокого вздоха, и Перрин подтянула свою шаль поближе к горлу. Как только ей удастся скопить достаточно денег, она уедет в Калифорнию. Не важно, что ее ждет там, но легче перенести что угодно, чем муки ожидания и боль утраты, которая всегда будет ранить словно кинжал — всякий раз, когда случайно встретится с ним.
Перрин заморгала, чтобы не дать волю слезам. Она тратит время впустую, мучая себя мыслями о Коуди Сноу, хотя пообещала себе никогда больше не думать о нем. Резко поднявшись, она стряхнула ледяные капли со своей шали, огляделась вокруг, пытаясь придумать себе какое-нибудь занятие.
Взглянув на лес, Перрин решила, что прогулка освежит голову, да и хорошо бы поискать в подлеске лекарственные травы, чтобы пополнить аптечку. Если ей повезет, она сможет найти что-нибудь от поноса для Хильды или себе — поддержать силы.
Отыскав корзину, Перрин позвала Мем и указала рукой в направлении леса. С трудом пробравшись сквозь заросли дикой ежевики с уже давно оборванными ягодами, она вошла в прохладную ароматную тишину сосен и ольхи.
Час спустя с корзиной, доверху наполненной отличными экземплярами трав, она возвращалась через вырубку в лагерь, с удовлетворением отмечая, что нагуляла аппетит, так что теперь с удовольствием отведает лосося, купленного вчера вечером у индейцев, которые навестили их лагерь.
Перрин скорее почувствовала, чем услышала, хруст за спиной. Еще до того, как она успела оглянуться или издать хоть какой-то звук, грязная рука протянулась через ее плечо и закрыла ей рот. Корзинка выпала из ее пальцев. Перрин отчаянно сопротивлялась, но незнакомец тащил ее назад, в чащу.
Сквозь заросли ольхи она видела, как Бути греет ноги у костра, видела Уну Норрис, расхаживающую перед своим фургоном, — та время от времени останавливалась, чтобы бросить хмурый взгляд на Коуди, который направлялся к скалистому обрыву, выходящему на реку Колумбия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
— Уна… а мой потник? Его разрезала ты?
Щеки ее залились алой краской.
— Я думала, ты бросил меня из-за этой шлюхи. Это произошло еще до того, как я поняла, что ты испытываешь меня. Я тогда еще не знала, чего ты от меня хочешь. Я не убила ее, но ранила, если ты хочешь, чтобы я ее убила, я сделаю это…
— Ты — сумасшедшая, — в отчаянии прошептал Коуди.
Путешествие на Запад сводило с ума и не таких. Он должен был внимательнее следить за всеми, а он держался так неприступно. Ему нужно было…
Уна вцепилась скрюченными пальцами, словно когтями, в свою грудь.
— Не говори так! — зашипела она, бросая на него злобный взгляд. — Эллин тоже так говорила, и мне это совсем не нравится!
— Уна, послушай-ка… — Коуди не имел ни малейшего представления, что он скажет, и даже почувствовал облегчение, когда его прервали.
Два роковых события произошли одновременно. С неба лениво посыпались снежинки и стали садиться на темные волосы Уны — одна за другой. Это зрелище его очень огорчило. Но Коуди так и не успел подумать о последствиях раннего снегопада — из леса выбежал Уэбб Коут и решительно направился к ним. Одного взгляда на лицо Уэбба было достаточно, чтобы у Коуди заныло сердце. Случилось кое-что похуже мокрого снега. И это кое-что вот-вот обрушится на его голову.
Когда они прогнулись, вода в ведрах застыла и тяжелый, холодный туман плыл среди пихт и кедров, опускаясь ниже — к кустикам пижмы и крестовника, густо росшим в подлеске. Туман не рассеялся, но в конце концов поднялся, запутавшись в верхушках деревьев, с нижних ветвей которых уже капало. Холодный, неуютный денек.
Перрин распаковала свою самую теплую шаль и накинула ее на плечи, затем принялась разжигать костер, но дрова отсырели и дымили. Когда поленья затрещали, Перрин подсела к огню, у нее зуб на зуб не попадал, ледяные капли оставляли мокрые следы на юбке. Согревая руки о горячую кружку с кофе, она прикидывала, что ей предстоит сегодня сделать. Повседневные заботы, казалось, никогда не кончатся, усилия, потраченные на разжигание костра, совершенно истощили ее.
Все винили высокогорье, но, по правде говоря, женщины были истощены из-за плохого питания, болезней и тягот пути. Даже Хильда, по мнению Перрин, обладательница богатырского здоровья, страдала от дизентерии. Тию постоянно донимали простуды. У Бути слегка разлилась желчь. Месячные прекратились почти у всех. И все очень похудели.
Глубоко вздохнув, Перрин принялась за кофе — он быстро остывал на холоде. Не обращая внимания на унизительные сигналы дизентерии, Хильда отправилась на урок чтения с Корой, и Перрин осталась одна. Знакомые звуки лагерной жизни раздавались отовсюду: непрекращающийся стук молотка Гека; невнятное бормотание Майлза, который ухаживал за больным мулом; усталые голоса женщин, которые, перекликаясь, о чем-то спрашивали друг друга, на что-то досадовали.
Но эти звуки лишь подчеркивали одиночество Перрин.
Совсем скоро невесты выйдут замуж и разбредутся по своим домам вдоль долины Вилламет. Мем и Бути отправятся морем в Англию, а Перрин будет искать работу в Кламат-Фоллс; ее будущее — пустота, которую необходимо чем-то заполнить.
Она может случайно встретить Коуди, когда он приедет в город за припасами для своего ранчо. Возможно, они кивнут друг другу или обменяются вежливым «Как поживаете?». Он что-то скажет насчет погоды, она согласится с ним. Потом они разойдутся, словно этого путешествия никогда и не было, словно их никогда не тянуло друг к другу и не лежали они в объятиях друг друга одной теплой ночью, когда сам воздух пел о любви.
«Нет, — уговаривала она себя, поднимая голову и вглядываясь в свинцовое небо. — Не думай о нем. Не страдай и не плачь о нем». Да, она не станет сожалеть, что у него была Эллин, а у нее — Джозеф, она не станет скорбеть ни о прошлом, ни о будущем.
Если она все еще нужна Коуди, он может считать ее своей. Она сделала все, разве только не сказала об этом прямо. После того унизительного разговора Перрин чувствовала, что он следит за ней, что не находит себе места. Она знала, что Коуди думает о ней и борется с собой — тем больше, чем ближе они к концу путешествия. Только он ничего не говорит, даже не подает вида, что в нем что-то изменилось.
А изменилось ли? Ведь никакое время не изменит того, что было с ней и Джозефом Бойдом. Или предательства Эллин. Или той темной неразберихи, которую все эти события вызвали в сердце Коуди Сноу.
И все-таки… какое-то упрямство и упорство заставляли ее не терять надежды, что однажды… только скорее, пожалуйста, поскорее… взойдет солнце, и Коуди Сноу поймет, поймет и признает, что любит Перрин Уэйверли. Он действительно любит ее. Она читает это в его глазах, чувствует, когда он подходит к ней ближе. Он не хочет любить ее, она знает об атом, но — любит. И она тоже это знает. В этом-то вся их беда.
Ее грудь приподнялась от глубокого вздоха, и Перрин подтянула свою шаль поближе к горлу. Как только ей удастся скопить достаточно денег, она уедет в Калифорнию. Не важно, что ее ждет там, но легче перенести что угодно, чем муки ожидания и боль утраты, которая всегда будет ранить словно кинжал — всякий раз, когда случайно встретится с ним.
Перрин заморгала, чтобы не дать волю слезам. Она тратит время впустую, мучая себя мыслями о Коуди Сноу, хотя пообещала себе никогда больше не думать о нем. Резко поднявшись, она стряхнула ледяные капли со своей шали, огляделась вокруг, пытаясь придумать себе какое-нибудь занятие.
Взглянув на лес, Перрин решила, что прогулка освежит голову, да и хорошо бы поискать в подлеске лекарственные травы, чтобы пополнить аптечку. Если ей повезет, она сможет найти что-нибудь от поноса для Хильды или себе — поддержать силы.
Отыскав корзину, Перрин позвала Мем и указала рукой в направлении леса. С трудом пробравшись сквозь заросли дикой ежевики с уже давно оборванными ягодами, она вошла в прохладную ароматную тишину сосен и ольхи.
Час спустя с корзиной, доверху наполненной отличными экземплярами трав, она возвращалась через вырубку в лагерь, с удовлетворением отмечая, что нагуляла аппетит, так что теперь с удовольствием отведает лосося, купленного вчера вечером у индейцев, которые навестили их лагерь.
Перрин скорее почувствовала, чем услышала, хруст за спиной. Еще до того, как она успела оглянуться или издать хоть какой-то звук, грязная рука протянулась через ее плечо и закрыла ей рот. Корзинка выпала из ее пальцев. Перрин отчаянно сопротивлялась, но незнакомец тащил ее назад, в чащу.
Сквозь заросли ольхи она видела, как Бути греет ноги у костра, видела Уну Норрис, расхаживающую перед своим фургоном, — та время от времени останавливалась, чтобы бросить хмурый взгляд на Коуди, который направлялся к скалистому обрыву, выходящему на реку Колумбия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98